- Брат мой Аэций, - глубоко и довольно вздохнул Аттила. - Твоим коням и тебе - сила!
Аэций отхлебнул первым.
- Лёгкое вино, - оценил Аттила и спросил: - Чьё?
- Моё. С моих галльских виноградников, - ответил Аэций.
- Эта земля нашей встречи ещё не твоя? - поинтересовался Аттила.
- Вожак готов, Теодорих, запросил дорого.
- О нём речь впереди...
Аэций не стал кивать - опустил на миг веки.
- Брат Аттила, у тебя появилась цель удивить меня? - без недоумения, вкрадчиво вопросил он.
- Какие у нас цели?! - словно бы изумился царь гуннов. - Цели над нами, а здесь, внизу, - только средства к их достижению. Это твои слова... Ты говорил их пятнадцать лет назад, в Бургундии. Так умно говорят только римляне. А эллины - еще умнее... Я помню. А ты, брат?
На этот раз Аэций кивнул.
- Вот кто, - левой кистью Аттила указал на меня, - подтвердит твои слова... Ведь тебе о нём доносили. Ты хотел узнать о нём больше. Ты посылал людей - узнать больше. Я не ошибаюсь.
- Да, бывают слухи, отгоняющие скуку, - признался римлянин.
- Он сказал мне день смерти. Сказал точно, как мог подумать только я сам. Мои колдуны врут мне, я их по шерсти глажу... Вот этот чужак скажет тебе, как мне... Ты поймёшь, брат мой Аэций, что мы остались вдвоём. Одни... и последний раз поднять седло... вот зачем он нам. Правда в моих словах, гипербореец?
Он сделал ударение на слове "моих".
- Вижу, что истинным прорицателем снова быть не мне, - решил я на всякий случай смягчить обстоятельства.
- Не ползай, как муха в меду, - рыкнул Аттила. - Твоё слово. Скажи.
- Правда будет нелегка, базилевс... - предупредил я.
- Не для меня теперь. - Аттила торжествующе улыбнулся римлянину.
- Скажи, посланник богов, скажи, - кивнул Аэций.
"Доставь удовольствие своему свирепому господину", - услышал я в словах Аэция.
- Мне уже за пятьдесят, - вздохнув, добавил Аэций для смелости - то ли для своей, то ли для моей. - Мне довольно. Если ты подаришь мне ещё пару дней, буду рад.
Аттила коротко и очень сухо, с треском, рассмеялся:
- Мы тут все трое - лучшие в мире прорицатели... Может быть, в тебе, Николаос, скрывается от гнева богов сам властитель гиперборейцев?
Искушение нарастало с каждым мгновением, с каждым ударом сердца.
- Эта загадка давно мучает меня, - ответил я. - Кто же от кого прячется...
Аттила рассмеялся так же. С треском раскалённой головешки.
- Мой брат Аэций ждёт твоего подарка.
- У игемона Аэция, - услышал я свой, глухой провидческий глас со стороны, изрекавший на эллинском, - на год больше, чем у тебя, базилевс.
Лицо Аттилы окаменело, у Аэция же - засветилось каким-то бледным и хладным огнём.
- Хорошо сказал, гипербореец, - с бесчувственной медлительностью проговорила голова Аттилы и повернулась на неподвижном теле к Аэцию. - У тебя впереди долгая жизнь, брат мой...
- Сегодня не время для мелких огорчений, - усмехнулся Аэций.
Аттила ткнул в меня перстом, рука его застыла в воздухе.
- Три года... - войдя в роль, охвачен ею, обронил я. - Как только наступит осень...
Аттила убрал руку. Два титана пристально смотрели друг на друга.
- Я люблю осень, - сказал Аэций. - И не стану жаловаться на судьбу... Обстоятельства значат мало, но всё же любопытны.
Вино в моем бокале, настоящем, стеклянном, было очень-очень тёмным...
Я стал вещать с душевным участием:
- Игемон Аэций, я не желаю никаких обстоятельств, но не я им хозяин... Тебя убьёт рука императора...
- Какого императора? - шевельнул губами Аэций и остро прищурился.
- Всё того же... - почти удивился я. - Валентиниана. Третьего по государственному счёту.
Аэций кивнул... потом кивнул ещё раз - с улыбкой:
- Так или иначе она убьёт меня, в этом тайны нет.
- Но это будет именно его рука.
Аэций приподнял бровь:
- А чей меч?
- Не помню... - проговорился я.
- Как хорошо сказал гипербореец! - понравилось Аттиле. - "Не помню"... Не худший конец, брат мой Аэций.
- О да! - согласился Аэций мне на радость. - Пожалуй, лучший из тех, что я перебирал в уме.
И вдруг на правой щеке Аэция стало медленно проявляться багровое пятно. Аэций посмотрел на меня. Менее всего я ожидал от него такого благодарного взгляда.
- Вот теперь мы можем поговорить о наших делах, мой брат Аэций, - решил Аттила.
- Пора, брат мой Аттила, - чинно кивнул римлянин.
Я стал подниматься. Без спросу.
- Сядь, гипербореец! - приказал Аттила. - Брат мой Аэций, наша встреча стоит того, чтобы посол богов присутствовал на ней.
Римлянин пошевелил складками пурпурной тоги.
- Нам предстоит тяжелый день, - сумрачно проговорил он.
Лицо Аттилы остыло вдруг:
- День будет стоить нашей встречи... Беда тому, кто станет беречь силы.
- Ты доверяешь прорицателям больше, чем я, - заметил Аэций.
- Да, я - варвар, - резко бросил Аттила.
- А я десять лет ел с тобой из одного котла, - примирительно добавил римлянин.
Я же догадался, что никаких обид не было. И нет.
- Было, - точь-в-точь как сам Аэций, кивнул Аттила. - Скажу: Сангобан труслив и не видит дальше конского уха.
- Знаю, - кивнул Аэций.
Сангобан, с трудом вспомнил я, был вождём алан, и в Каталаунской битве он сражался на стороне Аэция.
И вспомнил я ещё про игральные кости стратегов. И едва сдержал усмешку.
- Но его нельзя отпускать. Он нужен нам обоим, - сказал Аттила, - и не в дровах, а прямо в котле.
- Я уже положил его в котёл, - улыбнулся Аэций. - Он встанет в центре. Я подопру его со всех сторон. Это прибавит ему храбрости и отваги.
- Согласен. Тогда в центре останусь я сам. Придержи своих коней, пусть турмы не спешат в бой. Я не люблю оглядываться через правое плечо.
- Пусть так. Но, чтобы турмы не совсем не стояли на месте, нужно раздразнить Ардариха, и гепиды не должны спать в сёдлах. Ведь правый фланг ты оставил за ними, верно?
Ардарих... Ардарих... А, это же союзник Аттилы, король гепидов! Я едва поспевал за Историей!
- Мы не изменились за семь лет, брат мой, - покачал головой Аттила. - Гепидов надо разбудить заранее... Лучше, если прямо посреди ночи. Злей станут.
- Могу предложить своих франков. Они так и рвутся с цепей.
- Франки? Подойдут...
Вот это был торг - всем торгам торг!
- Осталось совсем немного. Готы. - Аэций помолчал. - Последняя колючка в сандалии - сам Теодорих Тулузский... У твоей остготской тройни хватит сил?
Тройня?.. Братья Валамир, Теодемир и Видемир - предводители остготов, союзники Аттилы. Что ж... Неужто "отлично" по Истории?
- Ими хорошо травить зайцев, но не волка, - поморщился Аттила. - Слишком много пыла.
- Чёрные хлопоты ты всегда взваливаешь на меня, брат мой Аттила, - римским эхом поморщился Аэций.
- Я лишь ценю римскую широту ума, - прямо-таки с эллинской изворотливостью ответил Аттила.
Они перебросились несколькими фразами на гуннском...
Среди битвы народов, что вот-вот грянет на Каталаунских полях, могущественный король вестготов Теодорих необъяснимым образом упадёт с седла и будет затоптан готскими жеребцами. Минуют еще сутки, и его простодушный сын Торисмунд услышит от проницательного Аэция только три слова: "Трон может остыть..." - и он тотчас повернёт назад, на Тулузу... Великие враги неторопливо разойдутся в разные стороны, оставив на растерзанной равнине сотню или две сотни тысяч трупов. Когда Аттила уйдёт в мир иной, а его старший сын-сумасброд погубит последнее войско гуннов на Дунае, римские историки уже безнаказанно будут петь победные панегирики Аэцию... Но их всех пережил на полторы тысячи лет один неизвестный господин, который поныне знает правду о том, что случилось на Каталаунских полях...
- Сказаны все слова, - первым возвестил Аттила.
- Да, уже светает, - донёсся из пурпура глас Аэция.
