Демарат проводил меня на мое почетное место. Рядом со мной, но почему-то немного позади, стояла большая резная кушетка - явно трапезное ложе хозяина, главы собрания. Оно, как ни странно, пустовало. Но недолго.

Полог шатра колыхнулся - и вошел Орест.

Он быстро и многозначительно переглянулся с Демаратом. Они были в сговоре, те самые "мы". Орест величественно прошел к своему хозяйскому месту и, судя по шуршанию за моей спиной, неторопливо устроился на нем. Оставаться за пределами моего взора, видно, было частью его замысла.

- Представляю вам гостя, среди нас нового во всех отношениях и скоропреходящего, - раздался позади меня голос Ореста. - С того дня, когда эллины последний раз видели живого гиперборейца минула добрая тысяча лет. И вот он вновь среди нас. Возможно, мы, немногие, имеем счастье видеть его перед очередным тысячелетним отсутствием, ибо он направлен к нам с небес с важной миссией. Его имя - Николаос, отца его звали Аристархом... Заметьте, он не столь чужд нам, как может показаться на первый взгляд. Позволим ему самому поведать нам о целях своего визитах в державу гуннов.

- Вождь Орест, позволь мне представить нужды небесного посольства своими словами, более понятными нашими общему кругу, - внезапно объявился на сцене Демарат, как будто сильно протрезвевший. - Того же позволения я прошу и у нашего достопочтимого гостя.

Демарат промолчал, я чинно кивнул.

Собрание, как я приметил, с первых же слов затаило улыбки, затаило небрежное недоумение, затаило придворное любопытство. Я задумался: на что похоже это представление? Пожалуй, на мольеровскую игру... "Мещанин во дворянстве".

Грани между смешной игрой людей и страшной игрой богов порой так зыбки.

- Варварское одеяние гостя - неизбежный недуг воплощения, - развел руками Демарат. - Покрываясь плотной телесной оболочкой в нижних слоях эфира, полных дыма костров и запаха дичи, не сойдешь на твердую землю ни в какой иной одежде, более пристойной для олимпийских высот.

Демарат сделал паузу, взглянул на меня, и я еще раз чинно кивнул.

- Теперь же я попрошу вас напрячь слух вашего рассудка. - Демарат привычно поднял палец и блеснул своим любимым перстнем. - Вот в чем существо дела. Кто-то из нас - невольный виновник рокового столкновения миров, мира людей и мира богов... Вспомните, откуда каждый из нас родом, какое образование и где получил, как оказался здесь, в окружении... славных воинов базилевса Аттилы, коему мы преданы... и каким державам не желаем добра... Знайте, потомки и наследники Агамемнона, Одиссея и прочих великих героев! Кто-то из нас обронил лишнюю молитву, лишнее слово, лишнюю мысль. Мы, живущие среди гуннов странники, мы призвали их в высшие сферы, мы впустили их на Олимп. Ибо мы стопами попираем землю, а головой упираемся в сферы идей. Не так ли, досточтимые мудрецы и философы? По этому вертикальному мосту варвары переправились на небеса, даже не подозревая о своем победоносном походе... вроде красного жучка, ползущего по указательному пальцу вверх. Сознаемся себе: мы сами хотели этого, тайно или явно, иначе как удалось бы судьбе собрать нас всех в одном шатре? Вот перед вами - посланник богов, он явился провести дознание, найти эту неведомую, нечаянную и тем вдвое опасную молитву и обратить ее вспять.

Гипостратег был увлечен дознанием куда живее самого "посланника богов". По роли мне оставалось: глубокомысленно и величественно молчать. И сдерживать смех, если Демарат сделает сцену смешной.

Трапеза под монолог гипостратега шла своим чередом... да и знало ли это благородное сословие о магниевом сгорании нижних чинов? Слух мог пройти... но какими только чудесами не веет во все и всякие темные века? К факирам и слухам это собрание - я это легко угадывал по скептическим взглядам - было столь же привычно, что и завсегдатаи питерских трактиров эпохи упадка иной великой Империи.

Итак.

Демарат с гоголевской последовательностью стал выводить на сцену своих героев.

- Мой друг Феодосий, позволь представить тебя первым.

Тучный, в густо-складчатых материях человек тяжело приподнялся на монументальном локте, прокатил по себе волну складок и движением бороды необыкновенной масти выразил свое почтение. Он был весь густ, броваст и плотен, с темени до висков образцово сив, а прочим лицевым волосом - сочно кирпичен. Я догадался, что он крашен на вавилонский манер.

- Достойный Феодосий, ты ведь тезка своего базилевса. Скажи, откуда ты родом?

- Из Константинополя, гипостратег. Тебе известно, - под стать своему облику густо пробасил подданный императора, правившего в ту пору Восточной Римской Империей.

- Прекрасно, Феодосий. Ты - торговец оружием... Везешь его на Данувий из пределов Империи.

- Не только мечи, гипостратег, не только, - солидно намекнул негоциант.

- О да! Наборную сбрую, пояса, золотую чеканку. Скажи, Феодосий, ты молишься о здоровье и благополучии базилевса?

Кусты бровей настороженно шевельнулись... будто в них зайцы прятались.

- Как и ты, гипостратег...

- Базилевса Аттилы, я имею в виду...

- Вблизи великого трона трапезую, о его устроении и молюсь.

- Разумно отвечаешь, Феодосий. С твоей легкой руки все кузнецы и чеканщики Константинополя сыты. Ведь ты скупаешь их товар оптом? И здесь получаешь за свои мечи золото, которое течет в державу гуннов прямо из казны твоего высочайшего тезки-земляка в виде платы за душевный покой... или, можно сказать, за соблюдение девственности границ и крепостных стен Константинополя.

Благородное собрание сдержанно посмеялось. Глаза Демарата посверкивали - влажный блеск с кровинкой.

- Потом ты возвращаешься на родину и за то же золото вновь наполняешь свой обоз вещами, нужными для войны и для пиров.

- Не на все золото, гипостратег, - ухмыльнулся купец Феодосий. - Один золотой кладу под порог и один оставляю жене.

- Ты - мудрый торговец, всем известно. Но скажи, Федосий, как бы попало золото твоего тезки-базилевса прямо в твои руки, а из твоих рук - в карманы константинопольской черни, если бы базилевс Аттила ушел с Данувия, предположим, в аравийские пустыни.

Купец раскрыл большой, темный рот и гулко, густо рассмеялся, а закончив это важное дело, подвел торговый итог:

- Не будь базилевса Аттилы, слава ему во веки веков, подданные Восточной Империи погрязли бы в нищете!

Демарат устремил свой разгоревшийся взор на меня:

- Вот видишь, посланник, народу великой Империи никак не прожить и не обойтись без варваров, а предстательствует пред ними за славный римский народ добрый и богатый Феодосий. - И вновь на купца: - Вспомни, добрый Феодосий, нет ли в твоем обиходе каких-либо особых молитв о тех мечах, что ты везешь на Данувий... Я же, тем временем, представлю посланнику нового Вергилия.

Жестом знаменитой статуи императора Августа гипостратег указал на затесавшегося в маститую компанию юношу. "Юноша бледный со взором горящим" был одет легко, светло, по-древнегречески.

- Вот он, наш прекрасный юный Аристид. Оцени его слог, посланник... Прочти нам, Аристид, свое недавнее творение "К туманам италийских лугов".

Юноша вздохнул, бледно порозовел и, обведя слушателей отрешенным взором, запел. Голос был некрепок и ломался, но все же благозвучие ясной эллинской речи радовало слух, и картины "туманов", "лугов", "доспехов Аякса потускневших, холодных, покрытых росой" (и как бедолага Аякс очутился на италийских лугах? Неужто он не погиб в морских волнах, а погнался от Трои за ее последним защитником Энеем, первопредком римских императоров?!) - в общем все это звучало приятно.

Древние римляне вместе с еще более древними греками повспоминали еще более былые времена и, грустно помолчав, сошлись в общих аплодисментах.

- Благодарим тебя, сладкоголосый Аристид, - сказал гипостратег, окончательно взявший в руки бразды собрания. - Но отчего же ты здесь, а не в Афинах? Или, на худой конец, в Равенне? Отчего же ты творишь свои "Энеиду" здесь, среди конского дерьма, среди варварских кибиток? Что же не щедрая рука Валентиниана или Феодосия питают тебя? Почему не слышат твоих поэм их царственные уши?