Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но я ограничилась туфлями, поставив их у входа. Потом достала вешалку из шкафа. На нее легла почетная миссия по сохранению моих брюк и пиджака в аккуратном, не мятом состоянии. И, лишь переодевшись в халат и тапочки, сделала то, что делает каждая женщина после тяжелого дня, чтобы обрести душевное и телесное спокойствие, – как следует прооралась. Правда, в подушку. А потом ее же поколотила, представив на месте наволочки одного дивного гада. И, увлекшись, не заметила, как призвала силу и… в общем, спустя секунду по моей комнате уже кружили пух и перья.

Пришлось прервать сеанс психотерапии на дому и заняться уборкой. Заклинание сбора мусора и пыли сработало почти отлично. «Почти» – это потому, что посчитало лежавший на стуле, видавший виды кошелек тоже мусором. Но я бдела и вовремя успела выудить бумажник из кучи, прежде чем та оказалась в ведре.

И едва я закончила, как о себе напомнил желудок. За единственным окном уже царила глубокая ночь, готовить особо не хотелось, а вот есть – еще как. Потому я достала из ящика сковородку. Старая, тяжелая, чугунная – она была отличным средством как для самозащиты, так и для самоубийства. А судя по уродливому виду этой утвари, на ней с успехом можно было пожарить как картошку, так и грешников в преисподней.

Но сегодня я решила, что пожарю омлет.

Ужин немного примирил меня с действительностью. «Что ж… значит, будем искать холм, – решила я, водя вилкой по пустой тарелке. Правда, пока даже смутно не представляла, как это делается и с чего нужно начинать. Опросить свидетелей? Осмотреть место преступления? Составить список тех, у кого были мотивы…»

Но наверняка Заноза это и без меня уже сделал. И если дивный гад вынужден искать помощь на стороне, значит, он ничего не обнаружил.

«А что, если думать не как найти, а как украсть? – пришла в голову неожиданная мысль. – Что, если бы я была воровкой и получила столь специфический заказ? С чего бы начала, какие артефакты использовала и где бы их раздобыла?»

С такой точки зрения задачка показалась куда интереснее. Я подняла голову и встретилась в окне с собственным отражением. И увидела в зелени своих глаз тот блеск, который часто замечала у мамы… Это был азарт.

Я всегда считала, что мы с Мэй Бризроу похожи не больше, чем вода и первач: на первый взгляд, когда обе жидкости плещутся в стакане, и не отличить. Но поднеси к одной горящую спичку – и полыхнет пламя, а ко второй – от спички останется холодный мокрый остов.

Полагала, что мама как огненная вода – обжигающая, загорающаяся, способная опьянить своим азартом. А я – спокойная гладь реки, что зимой несет свои воды под коркой льда. Хотя знавшие меня выражались порой куда как более кратко и емко. И «расчетливая стерва» было одним из самых мягких эпитетов.

А вот сегодня оказалось, что в этой холодной глубине горит мамин огонь. Плохо ли это? Или хорошо? Я не знала. Но посчитала, что для меня все же хорошо, а вот для дивного гада, шантажом вынудившего меня сотрудничать, однозначно будет плохо. Потому что нельзя просто так взять, разозлить Ринли Бризроу и не отхватить за это минимум нервный срыв.

С такими мыслями я и легла спать. А утром поняла, что грядущий новый день пройдет у меня под эгидой справедливости. Потому что в тех случаях, когда просыпалась сама, я была доброй, а когда меня будили – живым воплощением беспристрастного правосудия.

Восстав из кровати с грацией умертвия, выбирающегося из гроба, я добрела до стола, на котором от трели разрывался переговорный артефакт. Самоубийцей, жаждавшим общения со мной, оказался Катафалк.

Я приняла возов и услышала категоричное:

– Бризроу, ты когда придешь подписывать документы на стажировку?

– И вам доброго утра, – глянув на хроносы, показывавшие ровно восемь утра, отозвалась я. – А надо?

– Это ты лучше не у меня спроси, а у фэйри, который уже пять минут сидит у меня в кабинете и расходует мой воздух, мое время и мои нервы, ожидая тебя! – отозвался Катафалк таким сварливым тоном, который способен проделать дыру не только в совести, но и в бетоне.

– Хорошо. Сейчас приеду, – произнесла я обреченно и запоздало уточнила: – А документы на мою стажировку разве уже готовы?

– Уже пару дней как готовы, – недовольно произнес профессор Грейт и отключился.

Зато я от этих слов проснулась в один миг. Так-так-так, значит, один дивный гад был абсолютно уверен, что я соглашусь. Ну… Заноза!

Собиралась я стремительно. И не знаю, что меня больше поторапливало: боязнь подвести Грейта и опоздать или желание придушить господина Занозу. Я носилась по комнате, одновременно причесываясь, чистя зубы, одеваясь и матерясь. Последнее удавалось лучше всего.

Уже натягивая черные джинсы и водолазку, подумала: может, стоило все же выбрать вчерашний костюм, который у меня был припасен для важных встреч? Но потом решила, что «собеседование в подворотне», состоявшееся с фэйри накануне, я успешно прошла. Работодатель уже увидел меня красивую и даже нанял. Так что пусть теперь любуется мной деловой.

С этими мыслями накинула на плечи короткую кожаную куртку, всунула ноги в кроссовки и, подхватив сумку, припустила из дома.

Я неслась по улицам рабочего квартала так, что казалось: еще немного – и пойду на взлет. Сердце билось в груди как бешеное, я глотала воздух открытым ртом, а пульс стучал в висках набатом. Я так разогналась, что в чаробус, который как раз распахнул свои двери на остановке, влетела на манер тарана. Хотя, судя по тому, как салон был набит битком, в него даже блоха не могла просочиться. Я же оставила позади других потенциальных пассажиров, оказавшихся менее целеустремленными, и смогла втиснуться в людской монолит чаробуса.

Сзади раздалось то ли возмущенное, то ли восхищенное:

– Ты посмотри, какая зараза!

– Да, наверное, что-то стащила, вот и тикает! – со знанием дела отозвался кто-то.

Причем последняя фраза прозвучала так скучно и буднично, как это может быть только в районе Нижней Отры. Хотя здешние улицы, чуть поодаль от которых начинались корабельные доки, именовали Кварталами Сорока Парней. В честь банды, слава которой полвека назад гремела не только на всю столицу, но и на всю страну. И пусть время прошло, законники, устроив крупную облаву с перестрелками, смогли арестовать главаря и пересажать почти всю группировку, но название «Сорок Парней» прижилось и осталось. И уже мало кто помнил, что число обозначало не количество бандитов, а почтовый индекс Строительных верфей сорок.

Меж тем чаробус со скрипом захлопнул двери и натужно поехал в гору. Элементали в цилиндрах двигателя возмущенно пыхтели, пассажиры вторили им. А я почувствовала, как ловкая ручонка стоявшего рядом парнишки ныряет в мою сумку. Едва мой пустой кошелек перекочевал в руки воришки, как я сочла, что теперь вправе позаимствовать его портмоне.

И, завладев последним, я невинно подняла добычу к лицу и поинтересовалась у щипача, не это ли он искал у меня. Сначала лицо юного карманника побагровело от возмущения (Как так? Он тут трудится в поте лица, а его попытались обокрасть?!), но потом побледнело. Видимо, он сообразил: раз не смог почувствовать, что его обнесли, значит… Не знаю, что именно вообразил себе мальчишка, но с пиететом вернул мне мой кошелек… Я хмыкнула: далеко пойдет. А когда, выйдя из чаробуса, заглянула в недра бумажника, то поняла: однозначно далеко! Мало того, что мне вернули умыкнутое, еще и пару купюр туда вложили!

А я ведь даже магии никакой не успела применить. Лишь неповторимое обаяние семейства Бризроу. Но, увы, оного оказалось недостаточно, чтобы смягчить негодование Катафалка.

Профессор Грейт обнаружился у себя в кабинете. Он сидел за столом, и горы бумаг, что его окружали, могли бы погрести под собой любого, но только не великого артефактора. Профессор яростно сражался с документами, а еще пристально бдел за одним фэйри, который вольготно разместился в кресле у стены и попивал кофе. Судя по выражению лица дивного, напиток мог быть в равной степени разбавлен как молоком, так и стрихнином. Хотя профессор Грейт был интеллигентным и воспитанным человеком. Он не позволил бы себе угощать гостя столь противным ядом. Только сладковатым цианидом!

7
{"b":"884544","o":1}