– Не знаю, что вы там себе напридумывали. Или что вам кто нарасказывал, но мы имеем дело, без сомнения, с древнеримским сооружением. Именно с сооружением… Древнеримские дороги были довольно сложными инженерными конструкциями. Уж вы мне поверьте. Я на этом собаку съел. Книгу античного архитектора Марка Витрувия «Десять книг об архитектуре» зачитал до дыр… Кстати, она, наверняка, есть в вашей библиотеке, и вы, скорее всего, тоже имели удовольствие ее прочесть…
Но я не имел такого удовольствия – я не только не читал её, но и не видел. Но я мог легко представить себе книгу под названием «Десять книг…» – что-то вроде шкатулки в шкатулке, последняя совсем крохотная, в которой уже ничего не помещается.
Курт начал вдохновенно рассказывать, как строились древнеримские дороги, подкрепляя свои слова довольно длинными цитатами из книги «Десять книг…». А я слушал его и, закрыв глаза, старался увидеть то, о чём говорит Курт: легионеров, отложивших свои острозаточенные гладиусы в сторону и взявшихся за кирки и лопаты, потому что у них нет доверия к рабам и наемным работникам. Множество крепких потных тел, привыкших к сражениям, работают в полную силу – роют широкую траншею, убирают мягкий грунт и глину, докапываются до твердых пород. Потом укладывают слои – сначала крупные необработанные камни, потом мелкие. Заливают скрепляющий раствор, укладывают мостовую из булыжников, подгоняя их друг к другу. Дорогу делают слегка выпуклой, чтобы с нее стекала дождевая вода.
– Вот, оказывается, как древний Рим наступал на окружающий мир! – Курт говорил так, словно откапывал внутри себя что-то очень важное, и слова разлетались в стороны. – Никогда не задумывались над этим? Рим не нападал стройной когортой, но наступал медленным и уверенным строительством дорог. Легионеры упорно копали землю, укладывали камни и булыжники, продвигаясь вперед метр за метром. И в то время, как весь мир блуждал по запутанным тропам, увязал в распутице, тонул в болотах, Рим осушал их, возводил мосты, делал прямым себе путь. Потом по этим удобным дорогам зашагало подкрепление, покатились телеги с провиантом и вооружением, стенобитные орудия и катапульты… Легионеры, орудуя лопатами, таская камни, укрепляли свои тела физической нагрузкой. И когда приходило время снова взяться за гладиус, их руки увереннее и крепче держались за рукояти.
Мне уже начало казаться, что Курт никогда не остановится – будет вечно говорить о том, как древние римляне строили дороги и зачем они это делали, но он вдруг умолк. Показалось даже, что он поник, опустил голову.
– Вам грустно? – спросил я.
– Не особо! – резко вздернул голову Курт, как будто стряхивая с себя какой-то морок. – Просто немного устал. Я уже довольно долго в пути… Всё иду и иду по этой древнеримской дороге… Конца ей нет. Я когда-то решил, что она подобна реке, потому что проложена вдоль неё. Почему я так решил? Неужели дорога начинается там же, где находится исток реки? Может, у этой реки нет истока, а у этой дороги – начала? Я пошел по ней в том же направлении, в каком течет река… Теперь иногда жалею об этом. Лучше бы пошел в обратную сторону… А, впрочем, слишком далеко я уже зашел… Поворачивать смысла нет…
– Постойте, – заподозрил я какой-то подвох в словах Курта. – Разве вы шли по дороге?
– Естественно, – уверенно ответил он.
– Этого не может быть. Я видел ваши следы – вы шли со стороны города, пересекли дорогу, лесополосу и оказались на берегу реки. Здесь мы с вами встретились. Ваших следов, идущих от библиотеки, я не видел. А я умею различать даже еле заметные следы на мостовой – невозможно пройти по ней, не потревожив тонкий слой пыли…
– Всё правильно, потому что, дойдя до библиотеки, я какое-то время провёл в ней. Ходил между стеллажами, искал какую-нибудь книгу, в чтение которой смог бы погрузиться надолго. Но тут пришла ваша коллега, тоже свидетель дороги. Петра… Это женское имя всегда меня вводило в ступор. Одно дело мужское имя Пётр – скала, камень. Другое – Петра. Как может быть женщина камнем? Это противоречит самой её природе… Кстати, узнав, что я иду по дороге вниз по течению реки, Петра передавала вам пламенный привет. А ещё она назвала вас по имени… Так что мне известно, что вас зовут Альфред, а отнюдь не Свидетель дороги…
Краем глаза я заметил, что Курт внимательно вглядывается в моё лицо, стекла его очков блестели так, что кололо в глазах – наверное, хотел увидеть, насколько сильно смутили меня его слова. Я постарался сделать вид, что не смущён ни капельки.
– А знаете ли вы значение своего имени? – поинтересовался Курт. – Оно имеет древнегерманское происхождение, дословно переводится, как «советник эльфов». И надо признать, внешне вы больше похожи именно на советника, а не на свидетеля. А ваша Петра похожа на лесного эльфа, а не на какого-то дорожного работника. Высокая, стройная до какой-то невозможности, светловолосая синеглазка. А какое странно красивое у неё лицо, сплошь покрытое мелкими веснушками. В эти веснушки хочется вглядываться до бесконечности, пытаясь разгадать их смысл – потому что они, в чем я ни капли не сомневаюсь, представляют собой какой-то тайный язык, рассказывающий о чём-то невероятно сложном и возвышенном… Поэтому не могу не спросить у вас: пробовали ли вы когда-нибудь прочитать то, что написано веснушками на лице Петры? И ещё: даете ли вы ей какие-либо советы?
В словах Курта была правда – многочисленные веснушки на лице Петры завораживали, приковывали взгляд, словно какие-то древние письмена на драгоценном камне. Их непременно хотелось прочитать.
– Читать веснушки не пробовал, а вот советы давал, но уже давно перестал – она всё равно меня не слушает, – ответил я.
– Жаль, – в голосе Курта не слышалось ни единой нотки жалости. – Советую вам всё-таки попробовать их почитать. Увлекательное занятие, знаете ли… Возможно, именно в них вы найдете ответы на все свои вопросы и, самое главное, научитесь давать этому прекрасному эльфу такие советы, которые она с удовольствием выслушает… Это ведь она дала вам имя Альфред, не правда ли?
Над значением своего имени я никогда не задумывался – имея под боком Библиотеку, даже не пытался найти там ответ на этот вопрос. Оказывается, я – советник эльфов.
– К сожалению, нет. Я был бы счастлив, если бы это было так, ведь имена дают только тем, кого любят – своё я получил совсем от другого человека, которого не люблю…
– Так вот… – Курт пожелал на этом месте резко сменить тему, – что касается моего пути: сидя в глубоких библиотечных креслах, мы довольно долго и мило беседовали с Петрой. Беседой, конечно, это назвать сложно, потому что говорил, в основном, я. Рассказывал о своём долгом пути, о том, кого и когда встречал по дороге. А Петра лишь изредка прерывала меня одной и той же фразой: «Вы такой дурачок!» И бросала на меня пронзительный взгляд, от которого по всему моему телу пробегали мурашки. И голос её такой звенящий, что, кажется, не произнеси она ни слова, а издай единственный звук, и этого уже было бы достаточно, чтобы, затаив дыхание, слушать его вечно, пытаясь найти в нём миллионы смыслов.
Курт так хорошо описал Петру, что её образ буквально возник перед моими глазами. И эта её часто произносимая фраза «Ты такой дурачок!» Ведь она никогда не надоедала и не раздражала – более того, её хотелось слышать снова и снова.
– На своём пути я встречал много женщин, – продолжал Курт. – И красивых, и умных. Разговорчивых и молчаливых. Но ни с одной из них мне так сильно не хотелось остаться навеки, как с вашей Петрой. Надо отдать ей должное – умеет она околдовывать, подобно настоящему эльфу… Так что отдалиться от неё стоило мне больших усилий. Чтобы хоть как-то отвлечься от разгадывания смысла веснушек, я свернул с дороги и направился в город, где у меня состоялось несколько преинтереснейших встреч, о которых, возможно мы ещё поговорим в дальнейшем. Впрочем, никто не уговаривал меня подойти ближе к стене света и погрузиться в неё, что само по себе довольно необычно. По этой причине я стараюсь избегать города – уж слишком много в нём персонажей, навязывающих погружение в стену света, но упорно не желающих доказывать прелесть этого действия на личном примере… Потом я покинул город, направился в сторону стены темноты, пересёк лес, дорогу, лесополосу, оказался здесь, где мы с вами и встретились.
