Мучила ли меня совесть, когда мы убивали их, чтобы открыть дорогу в Ад? Конечно, нет. Я держался подальше только чтобы бьющая фонтаном кровь не забрызгала одежду. Ну и, в общем, дорогу они нам открыли. Да что там дорогу — автостраду! Настоящий проход на другую сторону свету.

И вот он показался. Огромный, пульсирующий красный круг.

— Вперёд! — скомандовал я и прыгнул первым.

Потом, когда мы уже стояли на красном гравии, я увидел, что никто из моих людей не колебался. Все разом перепрыгнули со мной в мир, в существование которого до конца не верили.

— Солдаты, — сказал я, — пора обсудить подробности операции.

Это были крутые парни, худшие сукины дети, принимавшие участие не в одном сражении и не в одной резне. Теперь же они замерли, удивленно озираясь в полном молчании.

— Что это, курва, за страна? — пробормотал Пьер сдавленным шёпотом.

— Эта страна называется Ад, господа. — Я подождал минуту. — Не в переносном значении — в самом прямом. Мы находимся там, куда отправляют грешников, чтобы воздать им за их поступки. Если раньше вы не верили в Ад, сейчас самое время пересмотреть свои убеждения…

— Вы шутите. — Альварес смотрел умоляющим взглядом, словно ждал, что я сейчас признаюсь: это лишь розыгрыш. Я позволил им стоять, оглядывая залитую лавой пустошь. Ждал, пока поверят.

Никого нельзя привести в Ад насильно. Чтобы выполнить задание, они должны были принять существование этого места, должны были поверить.

— Кур-рва… — сказал кто-то, возможно, Поляк. Кажется, поняли.

Я развернул карту на плоском камне.

— Наша цель — долина на севере за горами. Мы должны забрать оттуда пленников и вернуться. Не буду скрывать, что это скверное и сложное задание. Если нас заметят, следует ждать ожесточённого сопротивления. Тогда все мы точно погибнем. У вас три минуты на решение — хотите ли вы участвовать в деле. Кто решит, что это превышает его возможности, — я вытянул ладонь в сторону блестящего пурпурного круга, — может вернуться. Без последствий. Потом, когда проход закроется, пути назад уже не будет.

Мы попали в Долину Отчаяния. Быстро и без проблем. От миссии никто не отказался.

Я знал, что каждого из моих наемников так и подмывает спросить: кто устанавливает правила? К кто заказчик? Но парни были слишком умны, чтобы спрашивать. Может, и не слышали, что во многом знании многие печали, однако понимали: я ни слова не скажу. V них было простое задание — осуществить эвакуацию. А кто был целью операции и на чьи средства всё организовано, не должно было их интересовать. Парни подучили вознаграждение, и я не сомневался, что финальный эффект превзойдёт все их ожидания.

Когда мы остановились меж ярко-красных гор, Андрей сказал:

— Господин полковник, но здесь же никого нет.

В его голосе я слышал изумление. И разочарование.

Это и был, собственно, тот самый миг. Момент, когда я знал, что от йоты до йоты выполнил порученное мне задание.

— Ошибаешься, парень, — ответил я. — Здесь есть вы.

Я думал, что эта минута доставит мне больше удовольствия. На самом же деле я ничего не чувствовал. А может, мне даже было их немного жаль. Вопреки всем обстоятельствам. Вопреки тому, кем они были и что сделали. В конце концов, я не знал, зачем должен был их сюда доставить. Кому я служил и чью миссию выполнял. Если Ад существует (а теперь не только я об этом знал), почему его хозяевам так нужно досрочно собрать здесь грешников? Ведь, кажется, чем больше зла они причиняют в нашем мире, тем лучше. Может, я служу той, другой стороне? Не знаю. Меня интересовал только результат. Мне кое-что обещали, и я верил, что это обещание будет выполнено.

И вот тогда я увидел Анну Стюарт. Вероятно, ей удалось проскочить во врата через несколько секунд после нас. И она шла за нами по пятам. Теперь она замерла и уставилась на меня пустым взглядом — будто спятила. Я подошёл к ней.

— Нужно было послушаться моего совета, госпожа Стюарт.

— Где… где мы?

— Пожалуйста, идите за мной — ответил я, зная, что сама она уже не сможет вернуться, ведь проход исчез. — Постараюсь, — я наклонился и подал ей ладонь, — постараюсь вас спасти.

Она не могла не услышать искреннюю печаль в моём голосе.

Её глаза расширились от страха, а подбородок начал дрожать, как у ребенка, который вот-вот заплачет.

— Всё будет хорошо? — спросила она, сдерживая рыдания.

— Конечно. Я не позволю тебя обидеть.

— Обещаете? Правда?

— Обещаю, Анна. Идём со мной. Нам действительно уже пора идти.

Демоны появлялись отовсюду. Те демоны, которых они больше всего боялись. Я видел, как Пьера окружали мускулистые голые негры с большими эрегированными членами. Он сможет годами узнавать, каково на вкус изнасилование… Альвареса распяли на земле, а к телу прикрепили маленькие взрывчатые устройства. Я знал, что когда он превратится в подрагивающий от боли обрубок, все части тела чудесным образом отрастут снова, чтобы он мог заново пережить, как это быть взорванным. И подобное происходило с другими. Али Аббас предстояло узнать, как выглядит жизнь по другую сторону «афганского абажура»[10]. Андрей скоро будет плакать при одном виде штопора. К Поляку приближались обнажённые женщины. Лицо у каждой было скрыто под чадрой. У каждой были раны на месте вырезанных грудей и выжженные глазницы. Они взялись за него так рьяно, как он даже мечтать не мог.

Я держал Анну за руку, и мы поднимались по другому склону горы. На одном из уступов я заметил красномордого скалящегося демона.

— Отличная работа, Хорст! — весело закричал он.

— Спасибо, — ответил я.

— Мои парни займутся твоими парнями! Ба-а! — он посмотрел вниз. — Уже ими занимаются.

Я не стал оборачиваться.

— Есть только одна маленькая проблема…

— Я здесь для того, чтобы решать ваши проблемы, — ответит я мягко.

— Она. — Увенчанный острым когтем палеи указывал на Анну. — Она наша!

Наверное, я ожидал чего-то подобного.

— О нет, она только… гостья.

— Хорст, мы не принимаем гостей, — заявил он, а его пасть растянулась в чём-то, что можно было принять за улыбку. — Ты должен бы уже понять, что у нас здесь нет гостиницы.

— Значит, сделайте исключение, — сказал я решительно.

Кажется, это его позабавило.

— С чего бы нам тебя слушаться?

— А почему нет? Чего я должен бояться? Подумай минуту, если ты вообще в состоянии думать: чего такой как я может бояться? Да ещё здесь? Чем вы можете мне угрожать, чего я ещё не испытал по вашей милости?

Мы встретились глазами. Неужели демон был настолько наивен, что верил, будто я испугаюсь кровавого взгляда, которым он пытался пронзить меня до самой изнанки моей души? Я не испугался. И он сдался.

— Ты всегда был таким принципиальным, Хорст. — В его голосе прозвучал упрёк. — Но ведь это не мы её сюда привели.

Он протянул красную лапу с толстыми грязными когтями, и я увидел тряпичную куколку. Она равнодушно смотрела на меня глазами из чёрных пуговок.

— Дай ей игрушку, Хорст. Ей будет легче умирать…

Я схватил лапу прежде, чем он успел её отдёрнуть.

— Мы договаривались, сукин ты сын! Я должен был привести только худших. Она попала сюда случайно!

— Дорогой полковник, все мы — рабы случайностей. Ты абсолютно случайно находился в отряде, который засыпал известью мёртвых детей. Помнишь, Хорст, правда? И помнишь, что это даже не самое худшее из сделанного тобой? Напомнить тебе, Хорст? Ты ещё чувствуешь гарь тел, которые вы сжигали в сарае?

Он вдохнул так глубоко, как будто хотел втянуть в ноздри весь воздух мира.

— Я её чу-у-увствую, — воскликнул в экстазе. — И слышу их крики. Эти их замечательные, раздирающие душу крики. Матерей, которые сгорали, чтобы хоть на мгновение заслонить от огня детей.

— Нам приказали, — выдавил я из себя. — Нам приказали их убить…