– Аааааа! – снова оглушает меня химероид, когда снежная поверхность подножия шпилей неумолимо приближается.

Удар о снег!

Он оказывается не плотным. И под ним нет жесткого основания из камней или льда. Я просто всем телом ухожу в сугроб с головой так глубоко, что рукой не дотянуться до края дыры.

А еще я чувствую как дрогнула вся снежная масса, окружающая меня.

– Полллетать? – осторожно и неуверенно спрашивает голова какаду сквозь рыхлую снежную перегородку, отделяющую мою голову от его.

– Не дай бог, – комментирую я, не менее осторожно, боясь, что предложение химероида каким-то образом может сбыться.

Мое тело и конечности зажаты. Двигаться почти не получается. Только чуть шевелиться.

Шлеп! Шлеп!,

А это, видимо, северные махтунги врезаются в сугроб. И в отличие от меня, они так глубоко не погружаются. Но самое плохое в том, что после каждого «хлоп» снежная масса дрожит. И если мне не изменяет ощущение ориентации в пространстве, то мы вместе с окружающим нас снегом проседаем чуть ниже.

Шлеп!

Становится темнее, так как шестирукая тварь накрывает дыру, образованную моим телом при падении.

– Шша-а-а! – выдает морда северного махтунга, просунувшись к нам.

После чего, снежная масса снова вздрагивает и проседает.

– Полллетаем, – заключает голова какаду, что умудрилась разгрести снег, отгораживающий его клюв и мой затылок с ухом. Но говорит она как-то без особой радости. Видно, такие полеты ей не приносят удовольствия. Все по канонам сравнения «ожидание и реальность».

– Сука, – обреченно комментирую я.

Шлеп! Шлеп! Шлеп!

После очередного удара вся снежная масса уж очень сильно дергается. И с громким шумом ухает вниз. А я, соответственно, вместе с ней.

Не вижу куда падаю, не контролирую, не могу как-то повлиять и прогнозировать. В общем – жопа!

– Накаркал! – раздраженно бросаю химероиду.

– Полллетать? – уточняет он.

– Какой же ты тупой! – выдыхаю я.

– Дррракон?

Ничего ему больше не отвечаю. Снежная масса с каждой секундой падения становится менее плотной. Можно даже свободнее двигаться. Но что-либо предпринять в данной ситуации опасаюсь.

И мне не приходится. Снег подо мной снова начинает уплотняться, и чувствую будто я прыгнул на очень мягкий матрац. Но вот снежная масса сверху придавливает совершенно не так мягко, а довольно жестко, вжимая в сугроб. Химероид сдавленно крякает. Да, меня и самого чуть не сплющивает от давления.

Это не оказывается приземлением, движение продолжается. Я нихрена не понимаю, что происходит. Через несколько секунд давление снега на мое тело ослабевает на мгновение для того, чтобы я почувствовал, как меня вдавливает уже не спиной, а боком. Из-за чего, чуть плечо мне не вывихнуло.

Затем, через некоторое время меня толкает снова на спину, потом лицом вперед, а после на второй бок.

С каждой новой сменой положения, давление снега снижается. Но после последней, плечо мое обжигает что-то острое. Что заставляет еще больше опасаться такого способа спуска с вершины.

Еще одна смена положения происходит более резко и жестко. Меня немного разворачивает в воздухе. Обзор улучшается. Мелькают силуэты окружающего ландшафта. Сквозь рыхлый снег передо мной пролетает скрюченная в неестественной позе фигура северного махтунга.

И тут я очень жестко приземляюсь на спину, несмотря на оказавшуюся под ней снежную подушку. И опять движение вниз не останавливается. Прямо на этой снежной подушке начинаю съезжать по ледяному склону, усеянному различными сглаженными ледяными наростами, здоровенными сосульками и округлыми гребнями, что блестят под солнечными лучами.

Внизу раскинулась потрясающего вида заснеженная и оледенелая долина. Там имеются и скалы и холмы, но на этот раз их подножие не теряется в морозной дымке. И можно различить растущие внизу деревья.

Но любоваться красотами мне становится некогда. Ледяная поверхность, по которой я с хорошей скоростью съезжаю, меняет мое направление. И тело резко сворачивает в сторону, обходя стороной округлый, отполированный солнцем и ветром, гребень изо льда.

– Горррки? – дает о себе знать пернатый крабоящер.

Он и другие слова знает?

– Я тебе не санки! – огрызаюсь я. – И мы не на соревнованиях по бобслею!

Блин, я уже как-то подустаю переживать из-за падения и страха разбиться. Даже кажется, что было бы лучше поскорее умереть и перестать напрягаться. Хотя, если умру, талисман возродит меня прямо тут. И потом так и так придется продолжить скоростной спуск.

Или, пока я буду возрождаться, артефакт успеет завершить этот спуск?

Нет. Такое вряд ли случится. Он же у меня в пространственном кармане. Значит, воскресну в точке последней смерти. Хотя, труп мой продолжит съезжать. Наверное. Эх…

Пока обдумывал перспективы, несколько раз чуть не угробился об препятствия. Но ледяной скат, имеющий небольшую ложбинку, уводил всякий раз мое тело в сторону.

Снова моя траектория резко сворачивает, и я влетаю в глубокий желоб меж двух гребней. А потом и вовсе надо мной появляется сначала снежный, а потом из обледенелых камней свод.

– Теммно, – опасливо комментирует химероид.

– Логично, после яркого света, отражаемого от льда и снега, – бурчу я.

И чего он прицепился ко мне? Летел бы по своим делам, раз «дрррако-о-он».

Что и предлагаю существу уже вслух.

– Жрррать! – напоминает он о причинах нашего совместного спуска.

А, ну да…

Пусть глаза еще не привыкли к отсутствию источника света, но вестибулярный аппарат у меня в порядке. И я чувствую, как вновь меняется направление скольжения и его угол.

Вжух!

Перед лицом проносится что-то громоздкое, чуть не задевая кончик моего носа и напоминая об опасностях. По-моему, это каменная глыба.

Уворот +1.

О! Система посчитала, что я сам резко избежал столкновения? Возможно и предыдущие уходы от препятствий тоже ушли в зачет. Хоть что-то в этом спуске хорошее. Хотя, тот факт, что я благодаря этому теперь нахожусь еще ближе к подножию огромных и высоченных гор и скал, тоже очень радует. Получается, мне удалось нехило так сократить путь.

– Полллетать?

– Ну, нахрен! Заткнись и не каркай!

Твердая поверхность подо мной резко пропадает. Секунда свободного падения и мои ноги втыкаются в очередной сугроб и там застревают. А импульс движения бросает мое тело вперед. Мордой в снег.

– Ффука, – пытаюсь сказать сквозь снег.

– Жрррать?

Эта скотина, как ни в чем ни бывало, перебирает своими крабьими лапками по моей спине. И я чувствую, как она дергает за заплечный мешок.

Это обстоятельство заставляет напрячься и выпрямиться. Отчего химероид, не ожидающий такой подставы, отлетает назад.

– Полллетать! – пародирую его и оглядываюсь.

Пещера. Просторная и довольно светлая от множества отверстий в высоком своде. Я нахожусь у самого края пещеры, ногами в большом пирамидальном сугробе. Похоже, с него нужно поскорее слазить, пока какая-нибудь лавина не съехала и не похоронила меня тут.

Да, и вообще, пещеры мне уже осточертели, но… Здесь в некоторых зонах, куда падает свет, растет мох и видны чахлые кустики. А самое интересное, у одной из стен замечаю кострище, обложенное камнями. Интересно…

Когда приступаю к выдергиванию ног из сугроба, начинаю чувствовать шевеление вещмешка, потом тихое дыхание в ухо и в завершении тихое, скрипучее и протяжное:

– Жррра-а-ать?

Глава 41. Правильно – тупоноид. А ласково – тупорылка.

– Да, дам тебе пожрать, дам! – рявкаю я. – Выбраться не мешай!

Решаю, что поделюсь с химероидом одной из тушек. Может, отстанет тогда. Если нет – прибью.

А еды еще добуду. Место тут перспективное. Наверное.

Спустившись с большущего сугроба и отойдя от него на несколько метров, достаю из вещмешка самую маленькую тушку крысюка. И отдаю цокающему лапами химероиду.