– Пришёл, – сказал он. – Молодец, пойдём со мной.
– Куда? – удивился Виктор.
– Познакомлю тебя кое с кем.
Когда они подошли к покосившемуся старенькому деревянному дому, Виктор понял, к кому они пришли. Это был дом Юрия Ивановича Русанова. В городе его знали многие. Юрий Иванович был коренастый мужчина крепкого телосложения и невысокого роста. На первый взгляд создавалось впечатление, что у него вообще нет шеи, а голова растёт прямо из туловища. Взгляд был суровый, исподлобья, нос, расплющенный от множественных боёв на ринге. На вид ему было лет пятьдесят. Юрий Иванович был бывший мент. Капитан милиции в отставке. Русанова уважали не только законопослушные граждане, но и криминалитет. Говорили, когда он изловил и посадил целую шайку жуликов-гастролёров и на него кто-то из обиженных готовил покушение, то один криминальный авторитет в городе сказал: «Кто тронет Русанова, будет иметь дело со мной. Русанов правильный чел. Хоть и мент, но живёт по понятиям».
Всю жизнь Юрий занимался боксом, имел кучу всяких медалей и званий. Один раз он приходил в детдом и рассказывал ребятам, как лучше себя вести в тех или иных ситуациях. Когда он вышел на пенсию по возрасту, как-то сразу потерялся из виду. Копался в своём огороде да попивал пивко с бывшими коллегами по службе. Золотым пенсионным парашютом, руководство выделило ему в подарок старенький трёхколёсный мотоцикл «Днепр». Юрий Иванович очень гордился подарком. Говорил: «Трофейный конь. Сейчас таких уже не выпускают». Несколько раз его звали тренером по боксу в местный боксёрский клуб «Атлант», но он почему-то отказывался.
Русанов встретил гостей молчаливо, но приветливо, поздоровавшись за руку. Рука была большая, сухая, рукопожатие сильным.
– Как жизнь? – спросил трудовик.
– Нормально, – лаконично ответил Русанов и добавил: – Весна на дворе, вон, огород вскопал. У вас чего? – он посмотрел на Виктора. – Молодое поколение подрастает.
– Витя, сгоняй через дорогу в ларёк, купи, пожалуйста, бутылку газировки. – Дмитрий Николаевич протянул Виктору бумажный рубль и, когда дверь за ним закрылась, продолжил, обращаясь уже к Русанову: – Да вот привёл тебе парня. Ученик мой. Позаниматься бы ему. Боксом, имею в виду.
– Так, Дима, я же не тренирую, в «Атлант» пусть идёт, там всегда набор открыт.
– Да ты ему просто азы покажи, двигаться научи, удар поставь. Парень неплохой, добрый. Цепляется там к нему один хлыщ, а этот отпор дать не может.
– Почему в секцию не идёт?
– Да он немного особенный, помнишь, как у Высоцкого в песне? «Бить человека по лицу я с детства не могу».
Юрий понимающе кивнул:
– Но ты же знаешь, одно дело – грушу лупить, другое – в паре работать. Груша ведь сдачи не даст. Пустое это, просто как ОФП, не более.
– Юра, эти ребята растут без родителей, у них фактически нет детства. Они привыкли выживать и приспосабливаться. Наша с тобой задача – помочь им найти своё место в этой жизни. Конечно, учить драться – это не то, что выведет их в люди, но в этом случае, думаю, нужно. Я вижу, что у этого парня есть потенциал, мне кажется, что он сможет многого добиться в жизни, если его направить в нужное русло.
– Ладно, пусть приходит, поработаем, – сдался Русанов. – Только не думаю, что из этого выйдет большая польза. Он сам-то хочет, или это больше твоё желание?
– Юра, вот и проверишь на деле, не мне тебя учить.
Дверь открылась, и вошёл Виктор, держа в руке пол-литровую бутылку боржоми.
– Вот сдача. – Он протянул мелочь трудовику, и тот убрал её в карман.
Взяв бутылку у Виктора, Дмитрий Николаевич сказал, чтобы тот остался, а сам, попрощавшись с Русановым, вышел, закрыв за собой дверь.
– Значит, хочешь научиться драться? – спросил Русанов, как-то странно посмотрел на Виктора, будто что-то припоминая. Виктор кивнул, но Русанов больше ничего не говорил, просто смотрел в упор и молчал. Виктору даже стало немного неловко от такой затянувшейся паузы.
– Как фамилия твоя? – вдруг спросил Юрий Иванович.
– Ярский, – сказал Виктор, и ему даже показалось, будто этот грузный непробиваемый человек вздрогнул и весь сжался, словно хотел от чего-то защититься.
Потом опять принял независимый, безразличный вид и спокойно сказал:
– Меня зовут Юрий Иванович.
– Да, я знаю вас. – Виктор смущённо посмотрел в сторону.
Русанов удивлённо поднял бровь:
– Хорошо. Мы с тобой позанимаемся. Я дам тебе домашнее задание. Не выполнишь, можешь больше не приходить. Понял? – Он сурово посмотрел на Виктора.
Тот кивнул.
– Пошли. – Русанов встал и жестом руки показал Виктору следовать за ним.
В конце длинного коридора была дверь. Русанов открыл её, и они зашли в просторную комнату примерно тридцати квадратных метров. Потолок здесь был выше, чем в том помещении, где они разговаривали. Посередине комнаты, на крюке, торчащем из потолка, висел большой боксёрский мешок. В углу к одной и другой стене был приделан турник. На другой стене висело несколько пар боксёрских перчаток. Они были явно старше Виктора. Кожа во многих местах слезла или потрескалась и отходила лепестками. В стороне у окна стоял большой деревянный ларь со всяким инвентарём. Виктор думал, что сейчас Юрий Иванович скажет ему колотить грушу, и даже уже начал присматривать, какую бы пару перчаток снять со стены, но тот, порывшись в сундуке, достал оттуда скакалку и протянул её Виктору.
– Скакать умеешь? – спросил он и добавил: – Прыгай.
Виктор взял в руки скакалку и начал прыгать. Было даже неловко. «Глупость какая-то», – пронеслось в голове. Прыгать не получалось. Прыгнув два-три раза, он наступал на скакалку, или подпрыгивал раньше, или приземлялся позже. Словом, выходило смешно.
– Погоди, дай-ка сюда. – Русанов взял скакалку и чуть отрегулировал длину, завязав узелок на одной ручке. – На, теперь попробуй.
Теперь, правда, стало лучше, но Виктор прыгал, топая как слон, приземлялся с таким грохотом, что, наверное, было слышно на улице.
– Ты сейчас мне пол проломишь, прыгай мягче. Постой, дай мне. – Русанов забрал у Виктора скакалку, снял пиджак, повесил его на крючок на стене, снял с ног ботинки. Без пиджака, оставшись в облегающей футболке, он был как грузный комок мышц.
– Смотри, как надо, – сказал он и начал скакать.
Виктор не смог скрыть удивление, как этот тяжёлый, на вид неуклюжий мужик легко прыгал. Это было настолько удивительно и необычно, как будто он не имел веса: легко пританцовывая, прыгал на одной ноге, на другой, на двух. Он приземлялся абсолютно бесшумно, скакалка совершала обороты вокруг тела со свистом, а Русанов спокойно прыгал, как пружинка, грациозно танцуя какой-то свой собственный танец. Иногда он подпрыгивал повыше и успевал прокрутить скакалку два раза. Попрыгав так минут пять, он остановился и протянул скакалку.
– Иди и тренируйся. Возвращайся, когда сможешь пропрыгать тысячу раз без остановки.
– Тысячу? – округлил глаза Виктор.
– Да, тысячу, это не так сложно, как ты думаешь. Также я хочу, чтобы ты каждый день подтягивался на турнике по сто раз, отжимался от пола по двести и приседал по триста. Всё понятно? Потом приходи, будем заниматься.
Виктор шёл домой, держа в руке скакалку. Было радостно от того, что задание не казалось таким уж сложным, ни с кем не надо было драться. Но тысячу раз. Это же очень много.
Начать решил сразу. На пути в школу он не раз ходил через лесопарк, видел там скрытые от постороннего глаза полянки. Почему-то не хотелось, чтобы другие видели, как он целыми днями прыгает. Да бред какой-то. Что он за тренер вообще, не мог показать пару своих коронных ударов? Виктор бы выучил их и, возможно, справился бы с Сиплым. Но внутренний голос ему тут же отвечал:
– Ага, справиться с Сиплым, ну ты и наивняшка! Да он после первого удара тебя так отмудохает, что потом ещё хуже будет.
И тогда вся эта затея со скакалкой казалась ему ещё большим бредом, чем вначале.
Отжиматься было нетрудно: сначала у него получилось отжаться двадцать, потом пару раз по пятнадцать; затем стало тяжелее, и он делал подходы по десять раз; когда счёт подходил к двум сотням, уже отжимался по пять и даже по три раза. В общем, справился. Присел триста – тоже довольно легко, а вот с подтягиванием была проблема. Виктор пошёл в школьный спортзал. Благо дверь там всегда была открыта. К счастью, там никого не было. Подтянулся пять раз, а когда подошёл сделать второй подход, не смог уже подтянуться ни разу. Руки были как ватные.
