С этими словами он взглянул наверх, но сейчас же опустил глаза, и если бы стоявший рядом с ним индеец в это время не был занят лежавшими на полу костями, то заметил бы, что бандит вздрогнул.

— Нет, воин! — произнес Сэнди Гук равнодушно. — Здесь мы ничего не найдем. Пойдем еще посмотрим снаружи.

И он не торопясь направился к выходу.

Беглецы, затаив дыхание, следили за каждым движением бандита.

— Слава Богу, и этот ничего не нашел! — прошептал Гарри.

— Наоборот, будь он проклят, все нашел! — выругался Бэд Тернер. — У него нюх потоньше, чем у индейцев. Он перехитрит целый десяток краснокожих. Ну, ребята, теперь держись крепче!

— Плохо дело! Говорил я, что Миннегага сдерет с меня сегодня скальп, — глухим, полным тревоги голосом отозвался Джон.

— Эй, Джон, тебя, право, кто-то подменил! Я тебя совсем не узнаю. Разве у тебя не останется в карабине одной пули, чтобы покончить с собой раньше, чем примутся сдирать с тебя скальп? — удивился шериф из Голд-Сити.

— Да не время мне помирать-то, — ответил Джон. — Молодой Деванделль в плену у индейцев, и было бы бессовестно с моей стороны, если бы я помер, не выручив его.

— Против судьбы не пойдешь, дружище…

Охотники замолчали в волнении, которое было вполне понятно, учитывая их безвыходное положение. Молчание было нарушено совершенно неожиданно: прогрохотал выстрел, и пуля влетела внутрь убежища, едва не зацепив плечо стоявшего ближе всех к естественному окошечку Гарри.

— Начинается! Берись за ружья, ребята! — скомандовал шериф. — Проклятый бандит выдал нас! Теперь остается только отстреливаться.

Повинуясь его призыву, трапперы взялись за ружья, но стрелять не начинали, потому что, осторожно выглянув в расщелину, они увидели, что индейцы отошли с простреливаемого пространства. Джон сходил с ума от злости.

— Полжизни отдал бы за то, — сказал он, — чтобы под мою пулю подвернулась Миннегага.

— А я отдал бы всю мою долю золота, — откликнулся Гарри, — чтобы мне удалось ухлопать этого Сэнди Гука.

— Умного человека сразу видно! — иронически отозвался шериф. — Именно Сэнди Гука убивать не следует ни в коем случае, потому что он — единственный человек, с которым можно было бы договориться.

— Да ведь он выдал нас! — запротестовал траппер.

— Так что же? Он добросовестно исполняет свою роль усыновленного индейцами бродяги. А вот индейцев рекомендую не щадить. Чем больше мы их уложим, тем большее уважение к себе внушим остальным, и чем меньше их останется, тем больше шансов на спасение будет у нас.

Речь Бэда Тернера была прервана выстрелом. Пуля влетела на этот раз в дупло с другой стороны.

— Вот вам доказательство, что наше присутствие здесь обнаружено, — заговорил Тернер. — Значит, будем драться. Я беру на себя медвежью берлогу, буду обстреливать пробравшихся туда индейцев. Вы, Джон, займите пост справа, а вы, молодежь, — слева.

Пока осажденные распределяли свои роли, индейцы не дремали. Они дружно обстреливали пинию, и так как древесина оказалась довольно трухлявой, то пули часто сквозь щели залетали в дупло. Это не давало возможности всем, кроме шерифа, выполнять свои обязанности, потому что они рисковали быть убитыми, едва приблизившись к окну. Трапперам пришлось лечь на пол и стрелять, соблюдая исключительную осторожность. Первыми выстрелами осажденным удалось уложить индейцев, показавшихся вблизи дерева. Со своей стороны шериф тоже не терял времени даром: какой-то отчаянный краснокожий рискнул пробраться в берлогу, но был немедленно проучен за это Бэдом Тернером.

Неправильно оценившие положение дел индейцы были больше раздражены, чем напуганы таким оборотом. Несколько человек сразу бросились поднимать трупы и подставили себя под выстрелы осажденных. Опять загремели карабины, засвистели пули. Индейцы подняли нечеловеческий вой и разбежались во все стороны. На поляне у корней гигантского дерева валялось несколько трупов, двое или трое раненых, оставляя кровавые следы на траве, пытались отползти в сторону. Вскоре и они были убиты выстрелами.

С полчаса обе стороны обменивались выстрелами. При этом осажденные не несли потерь, индейцы же потеряли убитыми и ранеными несколько человек, хотя и стреляли прячась за стволами деревьев. Это научило их осторожности.

И теперь они вели стрельбу только из зарослей, почти не подставляясь под выстрелы противников. Увидев это, Бэд Тернер распорядился прекратить огонь.

— Ребята, перестаньте даром тратить порох и пули! Боевые припасы нам еще пригодятся. Предоставьте индейцам развлекаться бесполезной стрельбой, сами заботьтесь лишь о том, чтобы не подвернуться под шальную пулю.

— Шериф, вы думаете, — спросил его Гарри, — что индейцы все-таки попытаются атаковать нас?

— Если среди них много таких умных, как ты, — ответил Бэд, — то, конечно, попытаются. Но вернее предположить, что дураков среди них мало, а те, которые были, валяются на поляне. Нет, дружище, на приступ индейцы не пойдут. Они предпочтут взять нас измором.

— Значит, нам придется здесь сидеть Бог знает сколько? От голода и жажды мы не помрем, пока не кончатся наши запасы. Что же, сидеть так сидеть.

— Браво! Ты делаешь успехи, парень! Посидим, авось что-нибудь высидим.

— Вы на что-то надеетесь?

— «Надежды юношей питают и сердце старцев согревают!» — с пафосом продекламировал шериф, который никогда не упускал случая блеснуть своей школьной ученостью. — Я не теряю надежды, приятель, на приход генерала Честера. Если к нему даже не подошло подкрепление, то у генерала и так под командой восемьсот бравых солдат. К тому же Честер не из тех, кто сидит сложа руки, когда индейцы собираются перебудоражить весь край.

На несколько минут воцарилось молчание. Его прервал Джон, наблюдавший сквозь узкую щель за происходящим вокруг.

— Наши враги, — сказал он, — окружив постами наше убежище, собрались на второй полянке, и будь я проклят, если у них не происходит заседание генерального штаба. Любопытно, к какому решению они придут?

— Подожди, дружище, полчасика, тогда увидишь. В самом деле, примерно через полчаса индейцы приступили к исполнению нового плана, грозившего осажденным серьезной опасностью: краснокожие тащили к месту боя охапки сухих веток.

— Я так и знал! — сказал Бэд Тернер. — Эти господа принимают нас за куропаток, а сами вошли в роль поваров и собираются изжарить нас, даже не потрудившись ощипать. По-видимому, нам ничего не остается, как предпринять вылазку и проложить себе путь с оружием в руках или хотя бы дорого продать свою жизнь.

— Я на все готов! — с мрачной решимостью отозвался Джон.

Трапперы уже приготовились спуститься вниз, в медвежью берлогу, но перед этим Джон еще раз решил глянуть, что творится снаружи.

— Сколько тут знакомых! — со злостью воскликнул он. — Все старые приятели. Вот хитрая лисица Окровавленный Череп, а там не прячась шляется сам милорд. Собственно, из-за него мы и влипли в эту переделку.

— Бросьте, Джон! — перебил его шериф. — Не до того нам, чтобы рассматривать старых знакомых. Индейцы совсем близко.

Охотники поставили лестницу и спустились в берлогу. Индейцы тем временем обстреливали дерево со всех сторон, всаживая в рыхлую древесину огромное количество свинца.

— Друзья! Мне в голову пришла одна идея! — воскликнул шериф, когда осажденные заняли свои места. — Правда, дело довольно рискованное, легко можно наткнуться на шальную пулю, но не останавливаться же перед этим?

— Выкладывайте, шериф, вашу блестящую идею. Надеюсь, вы не назовете блестящей идею прорваться отсюда: все индейцы будут у нас за плечами через две минуты, причем верхом.

— Не считайте меня таким идиотом, Джон. Я думаю использовать труп нашего почтенного домовладельца, покойного гризли.

— Хотите забаррикадировать им выход из берлоги?

— Разумеется! Он лежит близко, дотащить его будет не трудно.

По данному шерифом знаку все четверо выскочили, схватили огромную тушу убитого зверя и быстро подтащили ее к выходу из берлоги. Маневр удался блестяще, так как индейцы были заняты обстрелом верхней части дерева, а когда они опомнились, было уже поздно. Спрятавшись за огромную тушу медведя словно в траншее, охотники осыпали нападающих меткими выстрелами, выводя из строя ближайших врагов.