Пить чай семейно и чинно.

Самовара у нас, конечно же, не было, но хватало и банального электрочайника. Всякие плюшки нам доставили в герметичном контейнере из местной пекарни, так что стол тоже не пустовал.

За два прошедших месяца Деда как-то даже окреп, вопреки моим опасениям. А опасалась я очень и очень. Ведь непонятно было как скажется на старике болезнь. И, мягко говоря, известие о том, что Ба умерла, вряд ли добавило ему позитива в жизни. Но, Деда держался. Даже ходил в тренажёрный зал и шагал по беговой дорожке. Не бегал. Шагал. Шагал молча, размеренно, долго и сосредоточенно, явно думая о чём-то серьезном.

Мы никогда не говорили с ним о Ба. Мы видели, что ему очень больно, но говорить об этом он просто не хочет.

Два месяца с момента вспышки сверхновой. Созвездие Ориона, как и положено по времени года, всё выше над нашим горизонтом, соответственно всё выше и огненный глаз Бетельгейзе. Зима уже близко, ничего тут не попишешь. И гаснуть сверхновая отнюдь не собиралась.

По обрывкам поступающих к нам новостей было понятно, что на планете творилось что-то совершенно чудовищное и число погибших невозможно было оценить даже приблизительно. Данные, возможно, были засекреченными, а может и сами власти не были в курсе конкретных цифр, поскольку никто не считал умерших. Ясно было, что той Москвы, которую мы помнили, уже не было и, вероятно, никогда уже не будет в прежнем виде.

Миллионы. А может и миллиарды.

Москва умерла.

Как мир.

Как Ба.

Остальные из нашего семейства, слава Богу, выжили, хотя, конечно, отношения не остались прежними. Несмотря на все мои усилия и виляние, Катя в штыки восприняла появление у нас Лены и Маргоши. Впрочем, те платили ей той же монетой, относясь к ней крайне враждебно и даже с ненавистью. А бедный Димка метался между двумя семьями и грустно называл ситуацию «разборками в гареме».

На удивление Мишка вполне сошелся с Марго, и они часто болтали вместе то по видеосвязи, а то и лично. И хорошо, кстати, ладили. На удивление. Это невероятно бесило обеих мам, но детки игнорировали их возмущения, нотации и прочие поучения. Мне даже казалось, что они, в какой-то мере, делают это демонстративно им обеим назло. Ну, не знаю, что тут сказать.

Лена и Маргоша тоже переболели, хотя, как и у всех нас, температура так и не падала. Хотя, конечно, аппетит был просто зверский. И всё время хотелось пить. Со всеми вытекающими.

В том числе и в буквальном смысле этого слова.

Хорошо хоть в «Санатории» нам далеко ходить некуда и «удобства» были буквально в шаговой доступности.

— Что скажешь, Деда? По ситуации, так сказать.

Тот пожал плечами и вздохнул.

— Что тут скажешь, внучок. Выражаясь словами Попандопуло из фильма: «Здаётся мне, что мы накануне грандиозного шухера».

Димка хмыкнул:

— А с чего такой вывод?

— Выражаясь вашим молодёжным языком — чуйка у меня такая. Слишком всё благостно и хорошо. Внезапно.Я бы даже сказал — вдруг. Послабления режима всякие опять же. С чего бы это? Чудес не бывает. А это значит…

Вставляю свои пять копеек:

— Так у «санаторщиков» уже больше половины персонала переболело, насколько я могу судить. А не переболевших к нам вообще перестали допускать из соображений безопасности. Много болевших и умерших. Даже Мезенцева переболела, что уж тут про прочих говорить.

Кивок.

— Да, есть такое наблюдение. Вроде. Но это не повод ослаблять режим содержания. Тут что-то не так. Я нутром чую. Не так что-то. Совсем не так. Поверьте повидавшему жизнь старику. Появилось в коридорах и, особенно, снаружи, больше военных, причём с автоматическим оружием. Какие-то новые люди. И техника. Я допускаю ротацию военных, но персонал тут вряд ли так радикально меняется за несколько недель. Если вы не знаете, то в располаге роты охраны вчера проходили учения. И не по отражению условного штурма бандформирований, что было бы понятно, а именно по штурмовым действиям. Подчёркиваю — штурмовым. ШТУРМОВЫМ. А это никак невозможно объяснить мерами предосторожности в части безопасности «Санатория». Так что что-то готовится. И мимо нас не пройдёт. «Санаторий» готовится к войне.

Димка покачал головой:

— Знаешь, Деда, я тебя очень уважаю, но как-то ты мрачнишь ситуацию, хотя мне казалось, что хуже уже просто некуда. Хотя, после Библии, я, от тебя, старого коммуниста, не удивлюсь услышать что-то типа: «Боже, Царя храни!».

— Знаешь, внучок, это был бы не самый худший вариант. Куда лучше анархии, в которой мы сейчас находимся. Я, хоть и коммунист, но я русский офицер и злобный прагматик, а отнюдь не романтик-идеалист или функционер с партбилетом. Я — русский офицер, понимаешь?

— Понимаю, Деда. Я сам такой же точно.

Вздох.

— А что касается Императора. Кому много дано с того много и спросится. Было бы с кого спрашивать. Я против монархов. Но, сейчас я соглашусь даже на них.

* * *

МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ НОВО-ОГАРЁВО. Среда, 22 октября 2025 года. Местное время 10:15.

— Господин Президент! Мероприятия по стабилизации ситуации в столице и в основных городах проводятся согласно утверждённому вами плану.

Глава Государства слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы.

Глава Государства. Президент в душе горько усмехнулся. Ещё два месяца назад его реальная власть распространялась практически только на территорию этой резиденции, а реально чуть дальше, чем площадь его собственного рабочего стола и кресла. Великая страна рухнула за считанные дни, хаос и анархия охватили некогда могучую державу, превратив народ в стадо перепуганных баранов, видящих перед собой те самые новые ворота — ворота мясокомбината, над которым почти Вифлеемской Звездой сияла сверхновая Бетельгейзе.

Да, ироническая гримаса истории. Со Звезды во многом всё началось и Звездой же едва и не закончилось. Впрочем, ещё ничего не закончилось. Но командующему Росгвардии генералу Жарову действительно во многом удаётся навести хоть какой-то порядок на улицах Москвы, если её сейчас можно так назвать. Дивизия имени Дзержинского, на которую опёрся Жаров в столице, пострадала от анархии меньше прочих московских частей. Возможно, потому что дивизия находилась не в самой Москве, а в городе-спутнике Балашихе и туда паника дошла не сразу. Более того, военнослужащие дивизии поначалу участвовали в обеспечении блокады столицы во время объявленного в те дни строжайшего карантина. А потом, когда хаос и паника дошли и до личного состава, дивизия, вопреки всему, более-менее организованно отошла в Балашиху, где и заняла круговую оборону, не допуская в город паникёров, заражённых, беженцев и прочих бегущих куда глаза глядят.

Конечно, дивизия продержалась всего несколько дней, а потом, фактически, тоже, пусть и на время, перестала существовать в качестве боеспособной воинской единицы, охваченная волной дезертирства и животного ужаса, когда на глазах солдат один за другим умирали их сослуживцы, просто присев куда-нибудь, а то и просто падая на ходу. А когда минимум у трети резко стала подниматься температура и многие начали просто засыпать, мало чем по виду отличаясь от мёртвых, судьба дивизии была практически предрешена. И лишь железная воля, и драконовские методы, включая публичные расстрелы, позволили Жарову удержать ситуацию на грани от полного развала.

— Как я уже докладывал, товарищ Верховный Главнокомандующий, части материально-технического обеспечения, тыловые части, связь, медицина и прочее, а также семьи и родные военнослужащих дивизии, переведены и расквартированы в Балашихе, Софрино и Реутове…

— Были проблемы с расквартированием?

Генерал на экране позволил себе пожать плечами.

— Время сложное. Приходится принимать решительные, часто неординарные и очень непопулярные меры. Из-за трупного запаха и гари на улицах, и, особенно, в домах трудно дышать. И даже детям приходится находиться в противогазах и в плотной одежде. Хотя, конечно, детей мы стараемся не допускать в такие места, изолируя их в безопасных районах. В означенных же местах организовали санитарно-похоронные команды, в том числе из мобилизованных местных, силами которых происходит принудительное вскрытие дверей всех квартир, жильцы которых не реагируют на стук в дверь. Выносятся трупы в черных мешках. Зрелище и запах после двух месяцев разложения, мягко говоря, весьма неприятный. Но в мешки их тоже нужно кому-то упаковать. Извините за подробности, многих солдат, и, особенно, мобилизованных гражданских, просто рвёт прямо в противогаз, а с этим тут же, как вы понимаете, возникают проблемы, ведь снимать противогаз вне специальных зон или транспорта строго запрещено, но с рвотными массами в противогазе находиться невозможно. В общем, есть свои сложности. Но, оставить разлагаться трупы по домам и квартирам мы тоже не можем. Тела погибших выносятся из дома и складываются в кузова грузовиков. За городом, на полигоне, посредством экскаваторов и бульдозеров, готовятся длинные траншеи для захоронений, которые там и осуществляются в братских могилах. Где и кто похоронен установить сейчас невозможно, нужна экспертиза, да и некогда этим заниматься. Что касается освободившихся квартир, то после того, как силами 4-й отдельной роты радиохимической и биологической защиты будет произведена дезинфекция и очистка помещений, гарнизонная квартирно-эксплуатационная часть выдаст ордера на квартиры новым жильцам. Пока они размещены в летнем полевом лагере. Но приходится торопиться, уже октябрь и синоптики прогнозируют ранний снег в этом году.