– Так и будешь пялиться?

Девочка нарочно громко хмыкнула, чтобы мне было слышно, и ушла в гостиную.

Когда я мыла посуду после еды, вдруг раздался ее крик.

– Вау, так это была не фоторамка? Что за странный телевизор?

– Сейчас все такие.

Я мельком взглянула в сторону гостиной: девочка продолжала тыкать в экран, как будто он казался ей чем-то странным. Когда я впервые увидела телевизор толщиной меньше сантиметра, тоже была поражена: в выключенном состоянии он и правда служит фоторамкой.

Девочка также спросила про диван и холодильник. Пожалуй, это единственное, что еще изменилось за десять лет. Диван три года назад подарила тетя, а холодильник пять лет назад сломался, и его поменяли вместе с телевизором.

– Ой, а куда делась Мэри? Мама взяла ее с собой в Америку? – прозвучал звонкий голос девочки, сливаясь со звуком телевизора.

– Умерла.

– Что?

Девочка пулей влетела на кухню.

– Что ты такое говоришь? Как так умерла?

Ее глаза наполнились слезами.

– Уже как два года, – сказала я, с трудом сохраняя невозмутимый вид. Мне все еще тяжело спокойно рассказывать о Мэри. В нашей семье она была как младшая дочь.

Когда я училась в третьем классе начальной школы, мы со старшей сестрой упросили маму взять Мэри из приюта. Она была очень обаятельным и умным йоркширским терьером. Даже мама, которая не любила собак, была от нее без ума. Но однажды Мэри начала болеть. Мы пошли в ветеринарную клинику, и там нам ответили, что она уже старенькая и ничего не поделаешь. Сказали, что собаке, прожившей пятнадцать лет, по человеческим меркам больше восьмидесяти. Вот так она болела-болела и умерла.

– Наша Мэри… Как же так?..

Девочка снова разрыдалась. Она и утром порядочно наревелась, но, похоже, у нее был нескончаемый запас слез. Я старалась не смотреть на нее: за компанию плакать как-то не хотелось, ведь слезами горю не поможешь.

Девочка проплакала еще какое-то время и успокоилась.

– Это… – обратилась она ко мне, вытирая лицо салфеткой. – А у мамы точно все хорошо? И у Йечжин? А то, может, ты от меня что-то скрываешь, чтобы я не расстроилась?

– Все с ними в порядке, не переживай.

– Если бы ты не хотела, чтобы я переживала, не сказала бы, что занимаешься такой нелепостью, как подготовка к экзамену на госслужащего, – заметила девочка, надув губы. – Но кое-что, все-таки, странно. Мама не могла оставить аптеку так надолго.

Я объяснила, что здание на реконструкции, поэтому аптека временно закрыта.

Лицо девочки немного просветлело. Даже если бы реконструкции не было, мама все равно бы поехала. За эти десять лет изменились не только мы с сестрой. Мама была уже не так напориста в работе, как раньше.

– А Ынчжи? Она как?

– Не переживай, у нее все отлично.

Сегодня вечером как раз собиралась с ней встретиться. Ынчжи работала в косметической компании и каждый раз, когда появлялся новый товар, звала меня, чтобы его опробовать.

– А Минчжун?

– М?

– Парень мой. Не помнишь его?

– Ну…

Когда услышала это имя вновь, сердце екнуло. Чашка выскользнула из рук, но, к счастью, упала в раковину, полную воды.

– С ним все хорошо?

– Не знаю.

– Как так? Неужели вы расстались?

Я ничего не ответила, но девочка продолжала допытываться.

– Однажды расстались. Давно это было, не помню уже, – буркнула я.

– Вот как?

Больше вопросов она не задавала: видимо, ей уже было все равно.

– Что ж, продолжай заниматься своими делами, – сказала девочка, налила воды из кулера и вышла из кухни.

– Давай идти рядом! Почему ты такая быстрая?

Девочка сказала, что дома ей будет скучно, и поэтому она пойдет со мной в хагвон. Я поинтересовалась, что же она собирается делать три часа, пока у меня идут занятия.

– Не переживай, разберусь, – ответила та. – А где хагвон?

– В Норянджине.

– Это разве не рыбный рынок?

– Там все хагвоны сосредоточены.

Вскоре прибыл автобус. Я зашла и только собралась плюхнуться на сиденье, как услышала голос водителя:

– Уважаемые, нужно оплатить проезд!

Пришлось снова идти к валидатору, чтобы заплатить за девочку. «Пи» – раздался звук, оповещающий, что оплата прошла успешно.

– Вау, что это? Можно транспортную карту не вставлять?

Я объяснила ей, что сейчас карточки в терминал не вставляют, а просто прикладывают к валидатору, установленному перед дверьми.

Мы сели рядом на задних сиденьях автобуса.

– Ты правда думаешь стать госслужащей?

– Ага.

– Почему?

– Потому что нет в мире профессии лучше.

– Быть не может… О ней же мечтают только самые заурядные ребята в классе.

Я ничего не ответила.

– А что насчет модельного бизнеса? В смысле, я же мечтала стать моделью.

– Не знаю.

– Как так? Не хочешь ей становиться?

– Не хочу.

– Почему?

Девочка безостановочно заваливала меня вопросами. Интересно, я всегда так много болтала?

– Будь потише. Все же только на нас и смотрят.

– Хорошо.

Я сердито глянула на девчонку, и она закрыла рот. Ух, все, можно жить. Я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.

Минут через сорок показался учебный квартал.

– Вау!

Девочка очень удивилась, увидев стоящие тут и там здания хагвонов. Со мной было так же, когда впервые попала в Норянджин. Что тут есть рыбный рынок, мне было известно всегда, а что столько хагвонов – нет.

Впервые я приехала сюда ради встречи с Ынчжи, когда та, провалившись на вступительных, ходила на подготовительные курсы подтягивать знания. Тогда я и не думала, что тоже вляпаюсь в жизнь Норянджина.

– Сколько уже ходишь сюда?

– Чуть меньше года.

– А тебе год учиться?

– Ага.

– И ты все еще не сдала? Хотя… я же должна ненавидеть учебу.

Добавить было нечего, девочка сама ответила на свой вопрос. И я, не став заморачиваться, зашла в здание.

– Занятия закончатся в три, подожди меня в той пустой аудитории.

– Хорошо.

– Если, когда вернусь, тебя не увижу, пойду домой одна. Поэтому никуда не ходи и жди спокойненько.

– Сказала же – хорошо!

Я вошла в аудиторию, оставив девочку позади. До начала лекции было еще больше двадцати минут, но все места уже оказались заняты. Эта аудитория вмещает двести человек и всегда забита под завязку. Лекцию можно послушать онлайн, но многие хотят поприсутствовать лично. Я ненавижу духоту этого места, поэтому несколько раз пыталась слушать занятия из дома, но, как ни странно, не могла сосредоточиться.

– Сюда! – помахала мне рукой сидящая в первом ряду Чжинсон.

Я подошла к ней и села рядом. На этой неделе ее очередь приходить раньше и забивать мне местечко. Мы делаем так поочередно.

Чжинсон – моя ровесница, мы познакомились на курсах. Она уже четыре года готовится к сдаче госэкзамена. Ради этого и приехала из Тэгу сразу после окончания учебы. Я как-то заходила к ней в гости. Комнатка в гошивоне[4], где Чжинсон остановилась, оказалась гораздо меньше, чем я ожидала. Там были только письменный стол и маленькая кровать.

– Как ты?

– Так себе.

– Не справляюсь с учебой, я так свихнусь. Что, если в этот раз снова провалилась?.. – скуксившись, сказала Чжинсон.

Уже скоро объявят результаты экзамена, состоявшегося в прошлом месяце. На следующей неделе опубликуют списки сдавших. Думаю, в этот раз я вряд ли пройду, а Чжинсон, похоже, набрала довольно неплохие баллы. Но она все равно боялась, что провалится, поэтому ужасно переживала.

– Ты же справилась. В этот раз обязательно сдашь.

– Ох, если бы… – тяжело вздохнула она.

Я тоже беспокоилась, но она, мне кажется, слишком уж сильно загонялась. Чжинсон, конечно, говорила, что ей, как и мне, тоже тяжело преодолеть проходной порог, на деле же она не добирала всего один-два балла.