- О, кто пришел!
- Всем привет!
- Салют!
- Здорово!
- Просила же несколько раз - строго до восьми!
- Сейчас только четыре минуты.
- Все равно!
- Штрафную ему, штрафную за опоздание!
- Я в коридоре долго разувался, у меня ботинки с высокой шнуровкой.
- И вообще, ты пришел в глубоководном скафандре, чтобы ноги не промочить. Постой: твои инициалы гэ-а-вэ?
- Ну да.
- Гав! Ребята, он - Гав!
- Ха-ха-ха!
- Очень смешно.
- Гы-гы, не будь занудой! Инициалы - знамение свыше. Гав - так называется пробка ко всем бутылкам...
- Представляю, как ты ее должен ненавидеть.
- ...тьфу, затычка ко всякой бочке! И болтовня, по-английски. Ну один в один про тебя! Вон, у Сереги спроси, он нам только что рассказывал.
- Уточняю. Болтовня - по английски "gab", затычка - "gag"; ни то, ни другое с моими инициалами, как видишь, не совпадает.
- Ты что, обиделся?
- Я же говорил - зануда!
- Давайте тогда уж всем прозвища придумаем..."
Он оторвался от воспоминаний. (В метро думается легко, хотя и не для этого оно предназначено.) Быстро сориентировался. До его станции было еще несколько остановок, и он снова прикрыл глаза...
"Пап, а пап?
- Что тебе, малыш?
- Почему все дяди с работы зовут тебя Гав?
- Это у меня такое дружеское прозвище.
- А тебе не обидно?
- Ну, дочка, почему же мне должно быть обидно?
- Потому что у тебя есть свое собственное имя. Мама говорит, что прозвище - это нехорошо.
- Если человеку оно не нравится, то действительно нехорошо.
- А тебе твое прозвище нравится?
- Как бы сказать... Есть такой мультфильм, про котенка, которого тоже звали Гав. Только у него это было не прозвище, а самое настоящее имя..."
Он вышел из вагона и направился к эскалатору. День выдался трудным, но результативным. Жаль, похвастаться не перед кем - дома ждала пустая темная квартира, жена с дочуркой гостили у тещи. Звали с собой, он обещал приехать, как только закончит с рукописью. Как всегда, работа затянулась, а завтра-послезавтра поездка потеряет смысл, проще будет их дождаться. Когда вернутся, жена только вздохнет понимающе, а вот дочь обязательно надуется: "Ты же слово дал!"
К его удивлению, автобус подошел сразу. Обычно Гав даже не приближался к остановке, больше доверяя собственным ногам, и почти всегда оказывался прав. На этот раз искушение было слишком велико, и он побежал к автобусу, мысленно ругая себя за допущенную слабость и настроившись уткнуться в двери, которые закроются перед самым носом. Но небывало предупредительный водитель покорно дождался, пока Гав преодолеет полсотни метров от выхода из метро. В салоне выяснилось, что автобус относится к той редкой разновидности себе подобных, что подвозят к самому дому.
Чудеса продолжились в подъезде, где таинственные доброжелатели назло РЭУ починили лифт и вкрутили новые лампочки. "Что-то везет мне сегодня не на шутку", - обеспокоенно отметил он. Случаи необыкновенного везения бывали в его жизни - пару раз, в тех самых чрезвычайных ситуациях, когда только на чудо и можно рассчитывать. Но чтобы так, ни с того ни с сего... Не к добру это... Выйдя на своем этаже с ключами наготове, он, по давней привычке, посмотрел сначала в сторону окна, и только потом направился к двери.
Остановился.
Развернулся.
Подошел к окну вплотную.
Напротив стояла точно такая же семнадцатиэтажная "китайская стена", заселенная два года назад. Зимой темнеет рано, поэтому жилой дом уже вовсю пестрел огоньками зажженных окон. Впрочем, сказать "пестрел" было бы не совсем точно.
Светлые пятнышки на фасаде соседнего здания на глазах выстраивались во вполне однозначно прочитываемые слова:
ГАВ НЕПРАВ
Буквы были сформированы плохо - то там, то здесь окна выпадали из навязанного им невероятного порядка. Однако с каждой секундой этих выпадающих прямоугольников становилось все меньше и меньше, как будто некий сверхъестественный разум, фантастический дирижер каким-то непонятным образом диктовал свою волю сотням обитателей противоположного дома, и они постепенно уступали, подчинялись ему, зажигая или гася свет в квартирах по его приказанию.
Гав оцепенело наблюдал за тем, как пропали последние "шальные" окна и вся обращенная к нему сторона заколдованной семнадцатиэтажки превратилась в идеально отлаженное световое табло циклопических размеров, не содержащее ничего, кроме чудовищно нелепой обвинительной надписи. Обрывки мыслей вихрем проносились в его голове.
"Кто мог сделать это? Зачем? Ведь целую прорву народа надо задействовать! Убеждать жильцов, платить им деньги, угрожать, упрашивать. И ради чего? А люди-то все разные, к каждому, небось, свой подход понадобился... Да еще меня пришлось выследить, предугадать, когда именно я в окно посмотрю... А если надпись не для меня? Да не галлюцинация ли это?! Может, спуститься вниз, найти других свидетелей феномена? Сколько же времени они на подготовку потратили? И кто - эти ОНИ?"
Вдруг стройная картина начала распадаться. Вот зажглось окно рядом с буквой "Г", превратив ее в незаконченную "С", вот сразу несколько окон вспыхнули на темном ранее пространстве, мгновенно смазав все заключительное слово, вот кто-то погасил у себя свет, разрушив перекладину "Н".,. Уже через несколько секунд надпись едва читалась, существуя теперь скорее в памяти Гава, нежели в действительности. Некто, задумавший и осуществивший столь поразительную акцию, счел ее законченной и потерял интерес к своей гигантской игрушке.
"Да, история... - Гав еще какое-то время смотрел на окна напротив, затем повернулся к двери, вставил ключ в замочную скважину.И рассказать-то толком никому нельзя. Друзья не поверят, зубоскалить начнут - дескать, не иначе, совесть в твои мозги ломится, все методы перепробовала, бедняжка, вот и мерещатся тебе после выпивки обвинения на стенах а-ля Валтасар, но по-расейски прямые, безо всяких там околичностей и древних иносказаний... Жена потребует, чтобы взял несколько дней за свой счет и вообще сходил к невропатологу... Ну загадка - нарочно не придумаешь! Соседей, что ли, осторожненько опросить? Наверняка кто-нибудь еще видел это диво, существуй оно наяву..."
