… Всё, теперь его воспалённому мозгу не нужно было производить какие-либо смыслы и догадываться о происходящем.

Умирать неинтересно, умирать всегда обидно.

Вместе с соседями Виталик, как был, в тапочках, так и выскочил во двор. От Аркаши мало что осталось. А «Мерседес» вспучило и разорвало. Ремонту он явно не подлежал. Наговорив жалких слов собравшимся во дворе любопытным, Виталик вернулся в свою квартиру. Неприятным было то, что очередной раз он убедился: неблизкие люди добры вроде бы ко многим, а определённо – ни к кому. В общем, все как обычно. Он не любил своих соседей, но это чистой воды снобизм. Просто они были другие. Тяжёлыми руками быстро прибрался в квартире и вынес мусор, стыдливо положив туда те самые два, указующих на преступника, пальца. Умылся и стал ждать приезда опергруппы милиции и неминуемого поквартирного обхода операми с целью опроса «свидетелей».

Его жизнь продолжалась, потому что могла продолжиться.

Конечно, он знал, что впоследствии его будут таскать к следователю на допросы, ведь он считался другом и соратником погибшего, многое мог знать. Да и мотив, при желании, следователь мог бы ему накрутить, разобравшись, как был устроен их бизнес. Но это были 2000-е годы. Милиция ещё не стала полицией. Еще не был образован следственный комитет. Ещё не закончилась вторая чеченская война. В Москве и в других городах ещё ожидали теракты со взрывами домов. Ещё не закончились эпопеи с финансовыми пирамидами, новые банки появлялись и исчезали вместе с банкирами. Ещё не был окончательно закреплён передел собственности в стране. Повсеместно работали легальные казино и нелегальные тотализаторы. Пункты обмена валюты работали прямо на улице. И власти ещё не были уверены в себе. И законы в России слишком долго существовали только для того, чтобы все знали, что именно они нарушали.

Поэтому все громкие дела, связанные с криминалом, если не раскрывались «по горячим следам», то обычно «спускались на тормозах». Россия с трудом выползала из 90-х, избавляясь от застрявших в некоторых местах явлений прошлого. Но не все к этому были готовы.

Виталик был уверен, что «в случае чего» при нормальном адвокате и поддержке его прокурорских знакомых, отделается всего лишь небольшими финансовыми издержками.

Если только сам себя не выдаст по глупости…

Почему-то опять вспомнилось детство, когда он решил спросить у отца:

– Это правда, что человек самый умный на Земле?

– Правда.

– Зачем же тогда придумали слово "дурак"?

Отец тогда ничего не ответил ему, потому что это слово было слишком популярным в их семье.

На другое утро на своей старенькой «шестёрке» он подъехал к офису Аркаши. Обе фирмы были построены так, что в каждой имелось по два учредителя: Аркаша и Виталик. Виталик имел десять процентов в уставном капитале фирмы Аркаши. А Аркаша имел десять процентов на фирме Виталика. Теперь, после соблюдения всех юридических формальностей, Аркашина фирма переходила как бы в полное распоряжение Виталика.

Ещё через день, после закрепления своих полномочий у нотариуса, Виталик собрал руководящий состав, высказал глубочайшее соболезнование по поводу гибели своего близкого друга Аркадия Васильевича и заявил, что, как первый заместитель и единственный пока еще живой учредитель, руководство фирмой вынужден взять на себя.

С двумя фирмами у него появлялась возможность финансового маневра. Ну, да! В Москве можно жить, если сможешь выжить…

Если бы он только знал тогда, как сильно ошибается!

Рядом все также текла жизнь, снова ничего не нарушилось – с такой же скоростью бежало время. Такими же траекториями ходили люди, иногда в двух метрах от чужого горя.

У Аркаши остались мать и Светка… Светка, на которой он вроде бы хотел жениться. Содержание матери Виталик конечно возьмёт на себя, сколько бы это ни стоило. А вот со Светкой надо будет разобраться. Что-то в последнее время у них с Аркашей не было ровно. И вообще, когда Аркаша брал её на работу к себе, решил спросить совета у Виталика. Виталик сказал: – Нет. К себе на фирму он такую не взял бы. Что-то в ней показалось ему опасным и ненастоящим… Но, Аркаша решил по-своему.

В церкви на отпевание Аркадия Васильевича собрались обе фирмы, и кое-кто приехал даже из филиалов и из стамбульского представительства. Закрытый гроб почти весь был охвачен цветами, как каким-то адским пламенем, которое никого не могло согреть. Рядом с матерью покойного ерзала Светка в чёрном, довольно коротком платье и с нескрываемой злостью смотрела на Виталика, когда он стал произносить речь о «безвременно ушедшем друге».

Виталик уже знал, почему в день своей смерти Аркаша так и не включил радио «Европа плюс» на магнитоле в машине, и заметил «непорядок» только когда приехал домой. Весь день на его машине каталась Светка по своим делам. А она была известной любительницей попсы, которая изливалась в эфир через «Русское радио».

Когда священник стал читать основную молитву, Виталик совсем не к месту подумал, что человеку нужна как минимум ещё одна жизнь, поэтому он и придумал Бога. Вечно несчастного и страдающего. Вот и получалось, что у многих вместо веры – обыкновенная жалость и страх перед неизбежной смертью.

  Но жизнь всё время почему-то хочет продолжаться. Нет на земле второго Вас. А Аркаша был для Виталика именно вторым его Я. Дублёром по жизни. Почти как у космонавтов: основной и дублирующий экипаж. И теперь ему лететь в этот космос, в эту холодную пустоту жизни, предстоит без дублёра… Но он сможет. Всё сможет!

Ведь жизнь даётся лишь раз, а удаётся и того реже.

13

На зеркале виднелись пятнышки присохшей краски и пузырьки отставшей амальгамы. Оно, видимо очень долго хранилось на разных чердаках у разных людей. И повидало многое и многих. И вот теперь, каждое утро с первыми лучами света из маленького оконца обнаруживало себя в заброшенной кладовке большого дома. В полутьме помещения можно было рассмотреть гору из старой мебели: столов, стульев, тумбочек, нагромождение полок и шкафчиков. Зеркало было приделано к створке одного из развалившихся шкафов. И оно не умело играть в прятки. Поэтому Девочка сразу его нашла, как только увидела, что-то большое и блестящее. Она немного осмелела, и уже не в первый раз выбиралась из своего убежища в камине. Понемногу решила обследовать ту часть дома, в которой оказалась, как когда-то изучала с детским любопытством развалины старой крепости у себя на родине.

Голова ещё немного болела, вчера шла кровь из носа. Но тошнота уже почти прошла. Девочка была маленькая, легкая, и в самом начале неисследованной жизни. Без жизненного опыта, но уже несколько раз преданная и обиженная людьми. В зеркале не отражался неуловимый аромат девичьего цветения, а только боль раннего одиночества.

– Ну вот, и зеркало меня не узнаёт! – подумала Девочка, – И я сама не узнаю…

В ней многое изменилось. Нет, картинка в зеркале показывала ту же внешнюю оболочку: тот же рост, цвет кожи и волос, овал лица. Гематомы и тёмные круги под глазами – не в счёт!.. Но, во всём, что теперь показывало ей зеркало, был какой-то другой смысл!.. Вот!..

Она вдруг почувствовала хрупкую ненадёжность своего времени, которое могло рассыпаться в любую минуту. Понимала, что за те дни и ночи, которые провела в своем убежище, в ней появилось что-то совсем новое и очень тревожное. И отчаянно пыталась понять, что же это такое.

Сначала была обида на весь мир, на всех людей за то, что они по божьей воле разбиты на два пола – мужчин и женщин. Может быть, было бы гораздо лучше, если б они размножались отводками и черенками, как цветы или деревья. Тогда, наверное, не было бы этих животно-жестоких отношений между людьми, в результате которых она пострадала и оказалась на краю гибели.

Все эти дни Девочка словно жалась сама к себе. Не к кому больше было. Куталась в своё одиночество, как куталась бы в мамино тепло, если бы рядом была мама… К ней в камин приходили кошки, запрыгивали на полку и спали, согревая своим теплом.