*** Огромные стеклянные стены и крыша оранжереи, были полностью покрыты пылью и паутиной, разные растения облепили поверхность стекла так густо, что казалось, с улицу туда вообще не проникает никакого света. Разве это место не должно быть красивым? Яркие цветочки, всякие там ровные грядки? Это был скорее дом из фильма ужасов. Наверняка, внутри там жуткая сырая темень даже днем.Гигантизм академии «Черный Ирис» поражал воображение, оранжерея была размером с двух-этажный дом, находилась она на севере, и рядом с этим местом было на удивление холодно, так как меня прошибло на холодный пот и мурашки. Микаса вошла через открытую стеклянную дверь и пропустив меня внутрь, прикрыла ее. И внутри было… на удивление мило! Нет, жуткие растения с длинными кривыми ветвями облепившими стекла никуда не делись. Но у одной из стен стояло несоклько столов поставленных в ряд, друг рядом с другом. Они были заполнены бутылками с водой, какими-то листами и распечатками. Но центр представлял собой прекрасную композицию из цветов, растущих на центральной клумбе. Солнечный свет падал на них сверху, так что им не нужно было бороться за ресурсы. Было много как просто грядок с растениями и цветочными клумбами, так и ряды растений разного размера в горшках разного же размера. Цветы были разных цветов и очень ярких, так что у меня начало рябить в глазах от бесконечной мешанины цветов, да еще в нос ударил сильный аромат. Каждый из этих цветков пах довольно сильно, и приятно. Но когда все эти ароматы били по носу разом и со всех сторон, мне показалось, что у меня вот-вот голова пойдет кругом. Я пару раз помотал головой, стараясь прогнать морок.— Ты привыкнешь — сказала Микаса — с непривычки, у всех кружиться голова, но тут хорошая вентиляция — она указала рукой на пару распахнутых окон, и на большие лопасти вентиляторов расположенных под потолком, которые еле-еле крутились. Меня это не обнадежило, но все же мысленно стало полегче.Микаса, все так же в своем розовом переднике подошла к паре больших тележек на колесиках, в которых были два яруса.— Вот эти тележки нам надо разгрузить, небольшие цветы ставь вниз, те, что не помещаются вверх. Потом еще надо будет срезать свежие цветы для ваз, чтобы украшали столы, но этим я займусь перед открытием кафе, чтобы все было свежим. Так что пока не парься об этом. Грузи цветы в горшках, вот с этой стороны — она махнула в сторону одной из клумб. Просто бери любые которые покажутся тебе красивыми. Но выбирай цвета поярче. И не бери много красных, они будут плохо сочетаться с атмосферой помещения. Больше желтых бери. Все понял? Тогда начинай грузить.В общем, она, похоже, позвала меня именно поработать, чем я и занялся. И на удивление, работа вышла тяжелой. Горшки были на удивление с толстыми стенками и тяжелыми горшками, даже если сами горшки выглядели маленькими. Плюс раз за разом сгибаться и разгибаться над клумбой, не очень-то хорошо это сказалось на моей пояснице. Через полчаса спина уже ныла и болела, а я заполнил только половину тележки, в то время, как Микаса уже закончила свою часть работы. Зачем она вообще меня звала? Я ту скорее выступаю балластом. Когда Микаса закончила свою часть работы, то откатила тележку поближе к выходу и подошла ко мне.— Молодчина, ты уже так много сделал! — похвалила меня идол, из-за чего мне стало стыдно, ведь это была искренняя похвала. Она, похоже, большего от меня и не ожидала.Так что помогла мне закончить работу, когда я откатил вторую тележку, я вдруг понял, что из-за этого, дверь нельзя будет открыть снаружи, в том время Микаса встала у стола и смотрела куда-то вдаль через стеклянную крышу, словно любуясь ясным голубым небом.Подойдя к ней, я остановился, не доходя до идола пару шагов.— Тут красиво, не правда ли?— Ага, эти цветы прямо метафора Микасы— Красивые на вид цветы, которые полны скрытых шипов?— Да. Но нет. Я имел ввиду, тут очень красиво. Так много красивых, фантастически красивых цветов, но работать здесь тяжело.— И в чем метафора?— В том, что тут есть один очень красивый цветок, который мне не терпится сорвать! — с этими словами я обнял Микасу сзади, ухватив ее за груди, из-за чего она непроизвольно издала удивленное:— Кья!?

Глава 50 Самый красивый цветок в оранжерее 2 (спешл на 8 марта)

12.2 Тележки с цветами заблокировали двери, а густые лозы, ветви с густой листвой и папоротники делают невозможным увидеть с улицы то, что творится внутри. Если только дрон не подлетит к крыше, и не посмотрит вниз через окно, которое питает цветочки солнечным светом, то мы хотя и формально открыты взорам любого случайного прохожего в академии, на самом деле полностью одни и изолированы от мира, словно в джунглях необитаемого острова. Микаса та еще извращенка и обожает такие локации. Когда можно делать всякие пошлые вещи перед всеми вокруг, только по факту, никто этого не видит. В этой стратегии видна задумка опытного идола, чьи шалости не должны стать добычей охочих до сплетней журналюг. В любом случае именно ради этого Микеса и позвала меня сегодня сюда… ну или я уже сам себе на придумывал целую историю, и она на самом деле просто позвала меня помочь с цветами для украшения кофейни на фестивале? Не знаю, но Микаса точно не станет мне отказывать, даже если я набросился на нее внезапно, словно голодный дикий зверь. В любом случае, первые секунды полторы она была в удивлении и шоке, но очень быстро начала иначе смотреть на происходящее, включим свою похотливую сторону:— Кья! Казума, стой негодник! За что ты меня там схватил? — ее голос был томным, словно она старалась соблазнить меня, но я сейчас настолько возбужден ее видом в этом милом фартуке, что меня дополнительно уговаривать уже не надо.— Ах, стой! Что ты… да, вот так! — вопросы внезапно сменились комментариями полными одобрения. Впрочем, ничего иного, я и не ожидал.— Что не так? Ты такая милая в этом фартуке! Выходи за меня! — внезапно я ляпнул то, что было скрыто на моем сердце, но Микаса лишь усмехнулась.— Давай, поговорим об этом позже. Ты сейчас предлагаешь это, явно думая не головой и не сердцем.Чтож, я честно высказал то, о чем давно думал. Но она права, сейчас у меня кровь прильнула вовсе не к мозгу.

*** У Микасы большие груди, которые так приятно сжимать даже через одежду, а еще длинные стройные ноги и круглые ягодицы, которые на удивление пикантно подчеркиваются розовым фартуком. Какая вроде бы мелкая деталь одежды, но каков разрушительный эффект! Прижавшись к ней, и обхватив за талию, я продолжаю жадно целовать ее, и провожу горячим языком о шее, ощущая на вкус соленые капельки пота на ее шее. Довольно приятный вкус.— Ннн! Казума, что на тебя нашло? Чего ты на меня набросился? Ты совсем извращенец!?— Это наказание!— Наказание? Я люблю наказания. Но за что мне такая благодать?— За то, что целый час соблазняла меня, вертя своим задом в этом фартуке! Неужели не понятно?— Н-нет, я… я не этого добивалась! Ну, может совсем немного… — все же признала она свою вину.Расстегнув и стянув с нее сорочку, я сжал ее груди, начав целовать не прикрытую тканью ключицу. После начав облизывать ее большие груди, что делать было просто из-за размеров и гибкости ее груди. Они мягкие и упругие как пластилин! И очень горячие! Она инстинктивно высунула язык, хотя и не решалась пока что поцеловать меня в ответ, она играла в невинность и пыталась вырваться, но это было скорее жалкой пародией на борьбу. Она вообще не пыталась приложить к этому силу, скорее просто дразнила меня.— Микаса, не будь такой злюкой, прекрати вырываться и дай мне, как следует облизать тебя! — поыдграл я, услышав в ответ лишь:— Кья! Казума, какой же ты негодяй! Разве можно быть таким злодеем?— Ты о чем? — я уже не понимал, она все еще играла роль невинной жертвы извращенца, или я реально что-то сделал не так?— Предложение. Я ведь приму его, так и знай! И не смей, потом говорить, что это была шутка! Если обманешь меня, я прикажу Томоко скинуть твой труп в залив! — походу она немного переигрывает, но я не стану отступать.— Я не вру и не шучу! Как только спасем мир, я готов стать твоим мужем!— Свадьба известного айдола и обычного извращенца — это будет на первых полосах всех газет!— А мне плевать! — мне и в самом деле было плевать, но это немного обидно прозвучало — я не обычный извращенец! Я король среди извращенцев! С этими мыслями, я стянул ее трусики до колен, теперь ее киска скрыта от постороннего взора юбкой и фартуком, но зато теперь я легко могу к ней прикоснуться, и больше нет никаких преград!— Эй, не суй туда пальцы! Извращуга! Они же все в земле!— Ничего подобного! Я очень аккуратно работаю с нежными цветками — обидевшись, я оправдался немного двусмысленно.Засунув два пальца в ее мокрую щель, я начал гладить ее изнутри, что Микасе довольно сильно пришлось по нутру (опять двусмысленность, извините уж), от прикосновений она стала влажнеть еще сильнее, свободной рукой я открыл миру ее большие груди, два сочных плода так аутентично смотревшихся в оранжерее, выскочили наружу, миновав плен сдерживающей их ткани. Розовый передник со следами почвы на нем, оставался нетронутым. Он немного мешался, но это ничего не значило, я был готов потерпеть небольшие неудобства, лишь бы этот предмет одежды оставался на обладательнице. Все же именно эта розовая тряпка с цветочным узором, действовала на мое либидо как красная тряпка на быка. Она задавала тон всей этой внезапной возбужденной ситуации. Если точнее, то сейчас между нами словно искры летали по воздуху, озаряя все вокруг своими вспышками. Тщательно облизнув ее большие груди, что благодаря ее толи 4-му, толи вообще 5-му размеру, было не так уж сложно сделать, даже стоя у нее за спиной, я принялся свободной от Микасиной киски рукой гладить и сжимать эти большие плоды, ее маленькие круглые сосочки розового цвета набухли от возбуждения и были приятными на ощупь. Из-за статики меня немного ударило током, когда я коснулся ее груди, по пальцам словно щелкнули и они немного онемели, но это было не так уж важно сейчас. Ее соски были розовыми и небольшого размера, словно нераспустившиеся цветки вишни. Я сразу вспомнил о сезоне цветения сакуры, вроде скоро он будет. Потом я замотал головой, прогоняя ненужные мысли и пытаясь сосредоточиться на более важном деле. Ее конечности начали слабо дрожать, а колени и вовсе могли подкоситься, благо я стоя сзади крепко держал ее за обе стратегически важные области.Ее груди на вкус, когда я их облизал, напоминали мне по вкусу молоко, и были действительно приятны на вкус. Хотя не думаю, что она дает молоко. А жаль, я бы не отказался его попробовать.— Эй, хватит так сильно их лизать! Это моя грудь, а не леденец!— Обычно тебе это нравится!— Обычно, они не такие чувствительные! Уже пару дней я даже притронуться к груди молоком не могу! И ты еще лезешь! — Микаса как всегда в своем репертуаре. Она вроде ругает и критикует меня, но таким милым тоном, что не понимаешь, всерьез ли она это делает? В любом случае, ее груди были действительно слишком чувствительными в этот раз. Обычно ей нравилось, когда я ее так неожиданно домогался, то есть наоборот, обычно это именно меня неожиданно начинали лапать. Короче, я вообще уже не понимаю, что происходит, но я не удивлен, такое со мной часто случается. Так что я не стал много думать, и просто продолжил делать то, что делал.Но я все же остановился:— Эй, ты чего? Я только-только завелась! — негативно отреагировала она, когда я прекратил ее ласкать и убрал руки.— Просто хочу… эм… так, просто иди сюда — не было времени объяснять, так что я просто взял ее за руку и повел к столу, который находился неподалеку, и подведя ее к столешнице, чуть наклонил вперед, теперь она смогла опереться о столешницу руками и у меня было больше свободы действий, теперь не надо было удерживать ее и одновременно балансировать самому, чтобы не рухнуть на пол, потеряв равновесие. Так нам обоим будет попроще.С этими мыслями, я и достав член, а после вонзился в нее, благо Микаса была уже в доставочной мере и мокрой и разогретой, так что все вошло как по маслу!— Ах, Казума! Д-да! Я так долго это… этог… ждала этого! Ахн! — она стонала слишком сильно и громко, намного свободнее, чем обычно, видимо находясь в этой оранжерее, она считала, что оказалась на необитаемом острове, и можно было дать себе волю и не сдерживаться.— Ты слишком развратна, так что считай это наказанием!— Да, так и сделаю! Да!— Я не в том смысле, а… не важно! — сложновато «наказывать» мазохистку, и этому я врятли когда-нибудь научусь — считай, что это репетиция нашей брачной ночи! Я все равно женюсь на тебе, и мне плевать, что всякие там журналюги напишут о нашем браке!