— А ты интеллигентный?
— Факт!
— Так, может быть, пойдешь на медицинский?
— Еще чего?
— На геологический?
— Здря-сьте!
— Опять «здрясьте»? Кем же ты хочешь стать?
— Диктором! — сказал Котя. — Мощная профессия!
— Здесь нужны особые способности.
— Налицо! Редкий талант.
— Какой именно?
— Красноречие. Стильно загибаю по любому вапресу. Хиппики дохнут от зависти.
Котя по-деловому посмотрел на часы.
— Привет, времени нет! Пошел наниматься в дикторы.
— А как же «родитель» с его «шестеренкой»?
Котя помрачнел.
— А вы не стукнете?
Я покачал головой.
— Слово джентльмена?
Я дал слово джентльмена.
— Дружок обещал достать студенческий билет. Подчистим имя-фамилие, и родитель отвалится.
Он хихикнул, хлопнул меня по плечу и ушел, напевая:
В нашем городе все мини-юбки
Без ума будут топать за мной…
…Спустя некоторое время я встречал на вокзале дальнюю родственницу. Поезд опаздывал, и я прогуливался по перрону, как вдруг из репродуктора послышался хриплый голос:
— Грряждане пассяжирры! На плятформу номер три пррибывает поизд номер пиять. Пафтаряю: на плятформу номер три…
Я прислушался. Ну, конечно же, это был Котя. Его голос и его неповторимое умение «стильно загибать»…
Значит, он все-таки стал «диктором», правда, весьма местного значения…
Теплое место
На днях Коте пришлось распрощаться с должностью диктора на вокзале. Он путал время отправления и прибытия поездов, что вызывало неудобства для отъезжающих и встречающих. Котя вынужден был покинуть место не по собственному желанию.
Папа и мама из воспитательных соображений отказали ему в трехразовом питании, ни о каких карманных деньгах, разумеется, не могло быть и речи. Котя дошел до такого финансового кризиса, что ему нечем было заплатить даже за билет на танцплощадку. У него образовалось много свободного времени.
Он лежал на пляже, тревожно прислушиваясь к тому, как урчанье в пустом желудке заглушало рокот волн, и размышлял о своем несладком будущем. Инстинкт самосохранения подсказывал, что надо срочно чем-то заняться. Чем-нибудь сносно оплачиваемым и не очень утомительным.
Невдалеке, на сколоченной из досок вышке, с достоинством прохаживался спасатель. Молодой, мускулистый, загорелый, в фуражке с белым накрахмаленным верхом и золотым крабом над лакированным козырьком. Он посматривал в большой морской бинокль и время от времени выкрикивал в мегафон руководящие указания купающимся.
— Вот это работа! — вздохнул Котя, чуть не захлебнувшись от зависти. — Мощная профессия! Шикарная и не пыльная…
Утром он явился в Общество спасения на водах. На ушах у него лежала фуражка с крабом, которую он выклянчил у соседа-пенсионера. На ногах трепыхались псевдоматросские штаны, одолженные знакомым гитаристом из ресторана «Якорь». Той морской походкой он прошелся перед руководством и положил на стол заявление.
Посмотрели анкету. Окончил восемь классов школы. Последнее место работы — диктор. Уволился по собственному нежеланию. Папа — потомственный бухгалтер, мама — потомственная домохозяйка… Коте предоставили мегафон и вышку на одном из пляжей.
Теперь он целый день разгуливал по спасательной вышке и выкрикивал в мегафон разные пункты из инструкции голосом, поставленным на дикторской работе на вокзале:
— Грряждане пассяжиры!.. — извиняюсь — отдыхающие! Не тоните без предупреждения! При появлении признаков утопления, принимайте меры, согласно инструкции от десятого июня…
Папа не мог нарадоваться: наконец-то Котя нашел теплое место в жизни. Мама перевела его на четырехразовое питание санаторного типа, с доставкой судков и термосов непосредственно к месту работы. Котя округлился, загорел и даже стал нравиться девушкам…
И надо же было, чтобы в воскресный день какой-то гражданин на сто двадцать килограммов живого веса и сто пятьдесят граммов жидкого, вошел в воду, а обратно не вышел… Вошел он в воду, надо думать, потому, что погода выдалась жаркая, а почему он из воды не вышел, можно будет узнать после того, как его оттуда вытащат.
Котя забегал по вышке, хватаясь то за часы на руке, то за бинокль, то за веревку пожарного колокола, висящего на вышке. И так он бегал до тех пор, пока несколько молодых и пожилых купальщиков, не состоя в членах Освода, все же выволокли из воды сто двадцать килограммов и сто пятьдесят граммов еле живого веса и вернули его к нашей повседневной жизни.
Но к этому моменту Котю уже сняли с вышки и с должности.
За что — спрашивается? Окончил 8 классов школы, последнее место работы — диктор. Уволился по собственному нежеланию. Папа — потомственный бухгалтер, мама — потомственная домохозяйка…
— А что он не умел плавать!
Так об этом его никто и не спрашивал…
Бедный Степа
Не те данные
Из классов доносились звуки различных инструментов. Каждый из них в отдельности, наверное, играл очень красивую мелодию, но здесь, в холле музыкального училища, все это представлялось не более мелодичным, чем настраиваемый оркестр.
Полная женщина в лиловато-малиновом крепдешине, свидетельствовавшем о том, что его владелица умеет одеваться одновременно дорого и дешево, остановилась на пороге и подтолкнула вперед мальчика лет шести. Мальчик был наряжен в вельветовые штанишки и такую же куртку с большим белым бантом а-ля Козьма Прутков. В руке он держал деревянный футляр со скрипкой.
— Осторожно, не размахивай, — внушала мальчику мама, — помни, что это стоит денег. Не смотри по сторонам. Не спотыкайся.
Мальчик делал все наоборот. Он размахивал футляром, смотрел по сторонам и на каждом шагу спотыкался.
Женщина прошла к двери с табличкой: «заведующий», проскользнула в нее, втянув за собой мальчика.
Седой старичок, сидевший за письменным столом, посмотрел поверх очков.
— Здравствуйте, — сказала посетительница, улыбнувшись со всей обаятельностью, на которую способна женщина после сорока лет. — Простите, если не ошибаюсь, вы заведующий музыкальным училищем?
— Да, я, — старичок поднялся из-за стола. — Чем могу служить?
— Я привела к вам своего мальчика.
— Очень приятно. Разрешите полюбопытствовать на какой предмет?
— Учиться на Ойстраха.
Старичок улыбнулся.
— Обязательно на Ойстраха?
— Не обязательно. В крайнем случае можно на Галину Баринову.
— Простите, — сказал старичок, — ваше лицо мне знакомо. Вы, кажется, у нас уже были?
— Была. Я — Сидоркина Агния Васильевна. У меня сын — вундеркинд.
— Да, да! Припоминаю! Сидоркина… Так вот, Агния Васильевна, ваш мальчик уже один раз экзаменовался, и вам сказали, что у него нет данных.
— Совершенно верно. Тогда у него не было данных. Это моя вина. А теперь…
— Теперь у него данные появились?
— Само собой разумеется. Разве я осмелилась бы привести к вам мальчика второй раз без данных? Степа! Дай сюда скрипку.
Мальчик протянул матери футляр, который она положила на письменный стол заведующего.
— Вот, пожалуйста! — женщина раскрыла футляр и достала из него отрез темно-синего материала.
— Что это? — не понял старичок.
— Дакрон.
— Дакрон?
— Да. Чистый нейлон пополам с перлоном. Это на костюм для вас. А это… — из футляра появились дамские сапоги на меху, — это вашей жене.
— Моей жене?! — удивился старичок.
— Ну если у вас нет жены, это может пригодиться вашей знакомой…
— Что это такое! — теряя от волнения голос и словно обращаясь к кому-то за помощью, воскликнул заведующий училищем. — Что это такое, я вас спрашиваю!
— Данные, — невозмутимо ответила женщина и улыбнулась еще с большей обольстительностью.
Наконец старичок понял.
