Лихорадочно мечущиеся паруса пустынников мелькали все ближе, и уже скоро стальная шеренга настигла их улепетывающую стаю. Трасси услышала короткий хруст, словно от попавшего под ботинок сухого осеннего листа, и перед ее глазами промелькнуло изодранное полотнище паруса. Девочка злорадно ухмыльнулась. Что ни говори, а некоторые старые долги отдавать чертовски приятно…

Через минуту все было кончено. Зазвучал гудок головного эшелона, и стальная армия начала маневрировать, формируя оборонительный порядок. Эшелоны последовательно выстраивались друг за другом, образовав длинную змею, которая свернулась в кольцо и, в завершение, вцепилась в собственный же хвост. Шипение, лязг и скрежет стихли, и караван замер, встав неприступным лагерем.

Кубарем скатившись по спущенному на землю трапу, Лажонн со всех ног помчался вперед, к оставленной гарпуном пробоине.

– Траська! Ты где?! Ты в порядке?!

– Я здесь, пап! – из-за края проема выглянула всклокоченная чумазая мордочка. – Не волнуйся, я в норме, только вот…

– Что такое? – сердце у капитана предательски упало.

– Мне пришлось своим комбинезоном дырку затыкать, поэтому я сейчас немного… раздетая.

– О! Ничего, сейчас придумаем что-нибудь, не волнуйся.

Обернувшись, Лажонн увидел, что его помощник уже спешит к нему на выручку с переносной лестницей.

– Как она там? – парень тоже здорово переживал за непоседливую девчонку.

– Вроде бы цела, – капитан приставил лестницу к колесу, обмотанному изжеванными обрывками снастей, оставшихся от уничтоженного челнока. – Сейчас отмоем, причешем – будет как новенькая!

Лажонн, кряхтя, вскарабкался по шатким ступенькам и заглянул внутрь. Вопреки его опасениям, разлегшаяся на железном полу Трасси выглядела вполне довольной. Складывалось впечатление, что она забралась сюда специально, чтобы погреться нагишом на солнышке, не опасаясь посторонних глаз. Благостную картину слегка портила только уже подсохшая струйка крови, стекающей из рассеченной скулы.

– Ты ранена?! – обеспокоенно воскликнул ее отец.

– Пустяки, пап! Всего лишь еще одна царапина.

– Ладно, потом разберемся, – Лажонн стянул с себя рубашку. – Вот, накинь пока.

– А кто будет затычку держать?

Коротко хмыкнув, капитан одним ударом могучего кулака вогнал набухший от воды комбинезон глубоко в пробоину. Теперь он держался достаточно плотно, чтобы спокойно дождаться полноценного ремонта.

Убедившись, что ее участие более не требуется, Трасси села и завернулась в отцовскую рубашку, пропитанную запахами пота и машинного масла. После чего спустилась по лестнице следом за Лажонном.

Внизу их поджидали другие капитаны, которым не терпелось узнать подробности приключений, в которые угодил их эшелон. Помощник капитана в общих чертах уже все им рассказал, но некоторые эпизоды его повествования звучали настолько неправдоподобно, что публика жаждала дополнительных подтверждений из уст самого Лажонна и его неугомонной дочурки.

Тут их, однако, ожидало разочарование, поскольку старый капитан наотрез отказался удовлетворять их любопытство, сославшись на необходимость срочно обработать полученную Трасси рану. Он сгреб дочь в охапку и, не проронив ни слова, взобрался по трапу в кабину и захлопнул за собой дверь.

– Да не волнуйся ты за меня так, пап! – взмолилась Трасси. – Я же говорю – просто царапина.

– Пусть даже так, – Лажонн подвел ее к окну и повернул лицом к свету, осматривая рассеченную скулу, – но ты в зеркало на себя посмотри – разве можно показываться на людях в таком виде?! Вся чумазая, на голове не пойми что, да и голая вдобавок. Не-е-ет, сперва в душ сходи, да оденься поприличней, а потом уж будешь перед публикой красоваться.

– Пф! Можно подумать, все остальные там выглядят сильно лучше…

– И все как одни нагишом?

– Ну…

– И еще одно, – Лажонн развернул дочь к себе, пристально всматриваясь в ее лицо.

– Что, пап? – не вытерпела девочка, когда пауза начала затягиваться.

Капитан открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом снова его захлопнул. Чувствовалось, что его беспокоит нечто куда более серьезное, нежели синяки и ссадины, и он лихорадочно пытается сообразить, как лучше подступиться к волнующему его вопросу.

– Там, когда ты говорила, что… – заговорил он, с трудом подбирая слова, – что у нас пробит бак конденсата, откуда ты это узнала?

– Но вы же сами там обсуждали полученную пробоину. Громко и эмоционально. Я услышала и спустилась.

– Да, но, насколько я помню, мы ничего не говорили конкретно про бак конденсата, – Лажонн придвинулся ближе, нависнув над оробевшей дочерью. – Ты же сходу заявила, что можешь все починить, даже не поинтересовавшись подробностями. Как ты могла знать, что и где необходимо заткнуть, и как именно ты сможешь туда пробраться?! Откуда?!

– Но я… – Трасси нервно заерзала, откровенно напуганная таким допросом, – я это просто почувствовала! Словно машину ранили, и она закричала от боли. Я услышала ее, и она сама, ее дух сказал мне, где именно она истекает кровью… то есть конденсатом.

– Понятно, – протянул помрачневший Лажонн. – Почувствовала.

– Ну… да. А что не так?

– Вся в деда, – отец словно не слышал ее, – и такая же безбашенная.

– Да что случилось-то, пап?!

– Судя по всему, ты, Траська – Отмеченная Знанием. А это – великий дар и, одновременно, очень большая проблема.

– Отмеченная? Знанием? – девочка непонимающе нахмурилась. – Что все это значит?

– Понимаешь, – Лажонн обнял дочь и прижал к себе, – иногда рождаются люди, которые с самого детства некоторые вещи просто… знают. Их никто тому не учил, им негде было подсмотреть или подслушать. Знание просто живет в них, время от времени прорываясь наружу спонтанными озарениями. Таким уникумом был твой дед, создавший самый первый эшелон, и точно таким же знанием, выходит, судьба одарила и тебя. Тебе не требуется объяснять, как устроены и работают машины, ты и сама все прекрасно знаешь. Ты это чувствуешь.

– Ну да, все так, – глухо отозвалась Трасси из глубин его объятий. – Но почему ты говоришь, что это – проблема? По-моему, как раз наоборот!

– Пойми, Траська, – отец отстранил дочь и присел перед ней на корточки, – люди всегда с недоверием и опаской относятся к тем, кто не такой, как все. Если ты будешь сверкать своим талантом направо и налево, то очень скоро обнаружишь, что осталась одна. Выскочек никто не любит, так что будь скромнее, и по возможности держи свои откровения при себе. Кроме того…

– Да что еще-то не так?! – почти взмолилась Трасси, когда ее отец снова умолк, устремив потяжелевший взгляд куда-то в пространство.

– Отмеченные Знанием нередко просто исчезают, – вздохнул Лажонн. – Как твой дед. Как леди Кроанна. Как многие другие.

– Леди Кроанна?! – потрясенно пискнула девчушка. – Мать Божественных Братьев? Она тоже была Отмеченной? Но что именно она знала, кроме своей музыки?

– Музыка в умелых руках, Траська – тоже великая сила. А Леди Кроанна была настоящей Королевой Муз!

– Но ее же вроде как Пастыри к себе на небеса забрали, разве нет?

– Умом кичишься – Пастырей докличешься, – Лажонн со вздохом поднялся. – Вот потому-то Братья их и не любят.

– Здорово! – восхищенно выдохнула Трасси, впечатленная масштабом событий, составной частью которых внезапно оказалась и она сама. Шутка ли – оказаться, почитай, на одной доске с царствующими персонами! А еще Пастыри!..

– Ты слышала, что я тебе сказал? – встряхнул ее отец. – Помалкивай! Целее будешь.

– Да поняла я, поняла! – девочка согласно качнула рыжими кудрями, раздосадованная невозможностью поделиться столь драгоценными открытиями с кем-то еще.

– И про бак конденсата ты из нашего разговора узнала, ясно?

– Угу.

– Вот и славно. А теперь – марш в душ!

* * *

Уступая под натиском лучей утреннего солнца, туман начал редеть, и сквозь него постепенно проступили контуры далеких горных вершин, подсвеченных багряным рассветом.