Чтобы восполнить дефицит, пока под эгидой генуэзцев Сицилия и Алгарве не начали производить в промышленных объемах высококачественный сахар и шелк, Генуя нашла место для производства шелка и сахара недалеко от дома, на западной оконечности Средиземного моря, в Гранадском эмирате испанских мавров. Хотя сахар являлся скорее левантийским, чем полностью восточным товаром, он вместе с перцем, корицей, мускатным орехом, мускатным цветом и гвоздикой считался экзотической приправой. Примерно к той же категории принадлежали шафран, сушеные и засахаренные фрукты из Гранады. Производители сахара в Гранаде имели собственный порт в Альмерии, где обосновались представители большинства генуэзских торговцев в эмирате, но главным перевалочным пунктом служила Малага, превосходная гавань на морском пути из Средиземного моря в Атлантику, с выходом во внутренние районы Гранадского эмирата, являвшегося источником экзотических товаров.
Более того, будучи как бы восточным государством в Европе, Гранадский эмират пользовался привилегированным доступом к исламскому Магрибу и, следовательно, к золоту Сахары, всегдашнему полюсу притяжения европейского интереса к Африке в целом и в особенности к ее Атлантическому побережью в позднем Средневековье. В XV веке Малага обычно занимала третье или четвертое место среди иберийских портов, осуществлявших прямые поставки магрибского золота в Геную. Другими центрами служили Севилья, Кадис и Валенсия. Но все эти цифровые данные не раскрывают первостепенную важность Гранады в торговле золотом. Золото, попав на корабли, перемещалось далее сложными путями. Генуэзцы, по-видимому, посчитали, что удобнее покупать золото в Кастилии и Валенсии, где цена на серебро была относительно низкой. И хотя большая часть этого золота, особенно в Валенсии, являлась результатом прямой торговли с берберскими странами, одним из основных источников дохода Кастилии была дань, уплачиваемая Гранадой (что, должно быть, происходило практически на глазах у генуэзцев Малаги), которая затем попадала в руки их братьев, кузенов, партнеров и хозяев в Кадисе и Севилье[59]. На протяжении всего времени обращения Колумба за покровительством к испанским монархам те вели войну с целью завоевать Гранаду. Малага перешла к ним через год после первого появления Колумба при дворе, а последний оплот мавров, сама Гранада, пала почти в тот же день, когда они решили дать Колумбу так называемое «королевское поручение». На этом фоне становится понятно то значение, которое Колумб придавал упоминаниям о торговле золотом в своей переписке с монархами[60].
Все отрасли, обслуживаемые генуэзской торговлей, имели географическую специализацию, которая, в свою очередь, подразумевала торговлю на большие расстояния. Текстильная промышленность зависела от завоза шерсти и красителей в центры производства, а пищевая – от поставок соли для засолки свежих продуктов. Генуэзские предприятия по производству золотых изделий (монет, сусального золота и золотых нитей) зависели от поставок африканского золота. Судостроению требовалось наличие технических специалистов и сырья – дерева, железа, парусины и смолы. Таким образом, необходимость генуэзского проникновения в Атлантику отчасти обуславливалась коммерческими потребностями и возможностями, создаваемыми присутствием генуэзцев в Восточном Средиземноморье. И когда в XV веке генуэзцы начали вести серьезную колониальную деятельность на атлантических островах, особенно на Мадейре и Канарах, Восточное Средиземноморье предоставляло жизнеспособные экономические модели и новые производства, изменившие природную среду этих островов и легшие в основу атлантической экономики на раннем этапе.
Главным был сахар – единственный из экзотических продуктов, излюбленных гурманами в латинском христианском мире, который можно производить в Средиземноморье. Первые генуэзские плантации сахарного тростника, имевшие коммерческое значение, по-видимому, находились на Сицилии, откуда в XV веке урожай вывозился сначала в Алгарве, затем на Атлантические острова – Мадейру, Западные Канары, острова Зеленого Мыса и Гвинейского залива, и к концу столетия сахар сделался основой их экономики[61]. К тому времени, когда сахарный тростник пересек Атлантику и был посажен Колумбом на Эспаньоле, эффективная модель производства сахара, как обычно считается, находилась уже не в Восточном Средиземноморье, а на Канарских островах. Тем не менее стоит помнить, что ранний этап карьеры Колумба охватывал весь генуэзский торговый мир, от Хиоса на востоке до атлантических архипелагов на западе, и что он хранил в своем сознании образы Средиземноморья. Он утверждал, например, что на Эспаньоле собирают мастику – должно быть, он думал об этом острове как о потенциальном Хиосе, где, как он помнил, торговля мастикой приносила 50 000 дукатов в год[62].
Основные опорные пункты деятельности генуэзцев в Атлантике находились в Западном Средиземноморье, особенно в испанской провинции Андалусия, с ее центрами торговли африканским золотом и с глубоководными гаванями для атлантического мореходства. Характер генуэзской атлантической колонизации соответствовал той меркантильной, мелкомасштабной, семейственной, двойственной и «безгосударственной» традиции, которая в целом отличала деятельность генуэзцев, использовавших опыт торговли в Западном Средиземноморье. Точно так же, как в XIV веке центр генуэзской торговли переместился из Египта и Леванта на север, в Дунайские провинции Византийской и Османской империй и к Черному морю, отступая от области, где господствовали венецианцы, в XV веке постепенное перемещение генуэзцев на запад было вызвано возвышением османов, алчных завоевателей и ненадежных партнеров в торговле. К концу столетия Хиос являлся единственным сохранившимся независимым владением генуэзцев на востоке, превратившимся в перевалочный пункт для сбыта атлантического сахара. Некоторые искатели приключений среди генуэзцев, торговавших на востоке, поддались искушению отправиться за пределы досягаемости для турок – в Персидскую империю, Индию и даже Абиссинию. Но там они действовали без связи с родиной. Основное направление деятельности генуэзцев повернулось к родным водам Генуи и близлежащим окрестностям, а следовательно, и к Атлантике. Генуя находилась в таком же географическом отношении к Атлантике, как Венеция к Востоку. Генуэзцы, казалось, проникли повсюду: на Азовском море и на Канарах были места, названные в честь генуэзских авантюристов. Но Атлантика служила их сферой деятельности.
Однако, когда появилась возможность идти дальше в океан, Генуе не хватило ресурсов, особенно рабочей силы, чтобы использовать шанс в полной мере. Генуэзская экспансия, несмотря на ее необычайную способность к расширению, все-таки не была бесконечно гибкой. Отчасти из-за истощения колониальных ресурсов или просто потому, что в Генуе, печально известной перенаселенностью, больше не было места для строительства, ее рост, похоже, приостановился. Исходя из физических размеров города и количества зданий, французский историк Жак Эрс подсчитал, что в середине XV века население составляло более 100 000 человек, однако его оценки плотности населения, количества членов домохозяйства и количества домохозяйств в здании представляются завышенными. Данные переписи населения XVI века свидетельствуют о том, что предложенную Эрсом цифру можно уменьшить почти вдвое. Следовательно, численность населения Генуи сравнима скорее с Валенсией или Барселоной, чем с Венецией или Севильей[63]. Город, когда-то покинутый Колумбом, не был затронут эпохой Возрождения, не отличался значительным развитием, не был украшен разбогатевшими «за морем» купцами и перестал быть «владычицей морей», прославлявшейся в пору расцвета. В атлантической торговле XVI века генуэзцы больше не фигурировали ни в качестве первопроходцев, ни даже, в какой-либо значительной степени, в качестве участников. Они были удостоены второстепенной роли, и их в основном заместили испанцы. Колумб стал практически последним мореплавателем-первопроходцем из генуэзцев, а его генуэзские покровители являлись представителями новой породы, предпочитавшей толстый кошелек наполненному ветром парусу. Их преимущества и ограничения – талант совершать экспансии в интересах других, сильно ограниченное количество мест базирования, традиция коммерческих завоеваний и создания несуверенных поселений – помогают объяснить, почему Генуя внесла жизненно важный вклад в исследование и колонизацию Атлантики, не создав при этом собственной Атлантической империи.
