Но чудовищные факты, касающиеся чудовищного господства финансовой олигархии, настолько бьют в глаза, что во всех капиталистических странах, и в Америке, и во Франции, и в Германии, возникла литература, стоящая на буржуазной точке зрения и дающая все же приблизительно правдивую картину и – мещанскую, конечно, – критику финансовой олигархии.

Во главу угла следует поставить ту «систему участий», о которой несколько слов сказано уже было выше. Вот как описывает суть дела едва ли не раньше других обративший на нее внимание немецкий экономист Гейман:

«Руководитель контролирует основное общество (“общество-мать” буквально); оно в свою очередь господствует над зависимыми от него обществами (“обществами-дочерьми”), эти последние – над “обществами-внуками” и т. д. Таким образом можно, владея не слишком большим капиталом, господствовать над гигантскими областями производства. В самом деле, если обладания 50 % капитала всегда бывает достаточно для контроля над акционерным обществом, то руководителю надо обладать лишь 1 млн, чтобы иметь возможность контролировать 8 млн капитала у “обществ-внуков”. А если этот “переплет” идет дальше, то с 1 млн можно контролировать 16 млн, 32 млн и т. д.»[48]

На самом деле опыт показывает, что достаточно владеть 40 % акций, чтобы распоряжаться делами акционерного общества[49], ибо известная часть раздробленных, мелких акционеров не имеет на практике никакой возможности принимать участие в общих собраниях и т. д. «Демократизация» владения акциями, от которой буржуазные софисты и оппортунистические «тоже-социал-демократы» ожидают (или уверяют, что ожидают) «демократизации капитала», усиления роли и значения мелкого производства и т. п., на деле есть один из способов усиления мощи финансовой олигархии. Поэтому, между прочим, в более передовых или более старых и «опытных» капиталистических странах законодательство разрешает более мелкие акции. В Германии закон не разрешает акций менее, чем на сумму в 1000 марок, и немецкие финансовые магнаты с завистью смотрят на Англию, где закон разрешает акции и в 1 фунт стерлингов (= 20 марок, около 10 рублей). Сименс, один из крупнейших промышленников и «финансовых королей» Германии, заявил в рейхстаге 7 июня 1900 г., что «акция в 1 фунт стерлингов есть основа британского империализма»[50]. У этого купца заметно более глубокое, более «марксистское» понимание того, что такое империализм, чем у некоего неприличного писателя, который считается основателем русского марксизма и который полагает, что империализм есть дурное свойство одного из народов…

Но «система участий» не только служит к гигантскому увеличению власти монополистов, она кроме того позволяет безнаказанно обделывать какие угодно темные и грязные дела и обирать публику, ибо руководители «общества-матери» формально, по закону, не отвечают за «общество-дочь», которое считается «самостоятельным» и через которое можно все «провести». Вот пример, заимствуемый нами из майской книжки немецкого журнала «Банк» за 1914 год:

«“Акционерное общество пружинной стали” в Касселе несколько лет тому назад считалось одним из самых доходных предприятий Германии. Плохое управление довело дело до того, что дивиденды упали с 15 % до 0 %. Как оказалось, правление без ведома акционеров дало в ссуду одному из своих “обществ-дочерей”, “Хассия”, номинальный капитал которого составлял всего несколько сот тысяч марок, 6 млн марок. Об этой ссуде, которая почти втрое превышает акционерный капитал “общества-матери”, в балансах последнего ничего не значилось; юридически такое умолчание было вполне законно и могло длиться целых два года, ибо ни единый параграф торгового законодательства этим не нарушался. Председатель наблюдательного совета, который, в качестве ответственного лица, подписывал лживые балансы, был и остается председателем Кассельской торговой палаты. Акционеры узнали об этой ссуде обществу “Хассия” лишь долго спустя после того, как она оказалась ошибкой…» (это слово автору следовало бы поставить в кавычки)… «и когда акции “пружинной стали”, в силу того что их стали сбывать с рук посвященные, пали в цене приблизительно на 100 %…

Этот типичный пример эквилибристики с балансами, самой обычной в акционерных обществах, объясняет нам, почему правления акционерных обществ с гораздо более легким сердцем берутся за рискованные дела, чем частные предприниматели. Новейшая техника составления балансов не только дает им возможность скрывать рискованные дела от среднего акционера, но и позволяет главным заинтересованным лицам сваливать с себя ответственность посредством своевременной продажи акций в случае неудачи эксперимента, тогда как частный предприниматель отвечает своей шкурой за все, что он делает…

Балансы многих акционерных обществ похожи на те известные из эпохи Средних веков палимпсесты, на которых надо было сначала стереть написанное, чтобы открыть стоящие под ним знаки, дающие действительное содержание рукописи» (палимпсесты – пергамент, на котором основная рукопись затерта и по затертому написано другое).

«Самое простое и поэтому всего чаще употребляемое средство делать балансы непроницаемыми состоит в том, чтобы разделить единое предприятие на несколько частей посредством учреждения “обществ-дочерей” или посредством присоединения таковых. Выгоды этой системы с точки зрения различных целей – законных и незаконных – до того очевидны, что в настоящее время прямо-таки исключением являются крупные общества, которые бы не приняли этой системы»[51].

Как пример крупнейшего и монополистического общества, самым широким образом прибегающего к этой системе, автор называет знаменитое «Всеобщее общество электричества» (A. E.G., о нем у нас будет еще речь ниже). В 1912 году считали, что это общество участвует в 175–200 обществах, господствуя, разумеется, над ними и охватывая, в целом, капитал около ¹/₂ млрд марок[52].

Всякие правила контроля, публикации балансов, выработки определенной схемы для них, учреждения надзора и т. п., чем занимают внимание публики благонамеренные – т. е. имеющие благое намерение защищать и прикрашивать капитализм – профессора и чиновники, не могут тут иметь никакого значения. Ибо частная собственность священна, и никому нельзя запретить покупать, продавать, обменивать акции, закладывать их и т. д.

О том, каких размеров «система участия» достигла в русских крупных банках, можно судить по данным, сообщаемым Е. Агадом, который 15 лет служил чиновником русско-китайского банка и в мае 1914 г. опубликовал сочинение под не совсем точным заглавием: «Крупные банки и всемирный рынок»[53]. Автор делит крупные русские банки на две основные группы: а) работающие при «системе участий» и б) «независимые», произвольно понимая, однако, под «независимостью» независимость от заграничных банков; первую группу автор делит на три подгруппы: 1) немецкое участие; 2) английское и 3) французское, имея в виду «участие» и господство крупнейших заграничных банков соответствующей национальности. Капиталы банков автор делит на «продуктивно» помещаемые (в торговлю и промышленность) и «спекулятивно» помещаемые (в биржевые и финансовые операции), полагая, со свойственной ему мелкобуржуазнореформистской точки зрения, будто можно при сохранении капитализма отделить первый вид помещения от второго и устранить второй вид.

Данные автора следующие:

Актив банков (по отчетам за октябрь – ноябрь 1913 г.) в млн руб.

По этим данным, из почти 4-х миллиардов рублей, составляющих «работающий» капитал крупных банков, свыше ³/₄, более 3-х миллиардов, приходится на долю банков, которые представляют из себя, в сущности, «общества-дочери» заграничных банков, в первую голову парижских (знаменитое банковое трио: «Парижский союз»; «Парижский и Нидерландский»; «Генеральное общество») и берлинских (особенно «Немецкий» и «Учетное общество»). Два крупнейших русских банка, «Русский» («Русский банк для внешней торговли») и «Международный» («СПБ. Международный торговый банк») повысили свои капиталы с 1906 по 1912 год с 44 до 98 млн руб., а резервы с 15 до 39 млн, «работая на ³/₄ немецкими капиталами»; первый банк принадлежит к «концерну» берлинского «Немецкого банка», второй – берлинского «Учетного общества». Добрый Агад глубоко возмущается тем, что берлинские банки имеют в своих руках большинство акций и что поэтому русские акционеры бессильны. И разумеется, страна, вывозящая капитал, снимает сливки: например, берлинский «Немецкий банк», вводя в Берлине акции Сибирского торгового банка, продержал их год у себя в портфеле, а затем продал по курсу 193 за 100, т. е. почти вдвое, «заработав» около 6 млн рублей барыша, который Гильфердинг назвал «учредительским барышом».