Чудом выживший, Серванас позже сказал, что на него напал медведь, и с тех пор наотрез отказывался ходить в лес, сдержав это обещание до самой своей смерти.

***

Отец Вергий кончил рассказ. Лафонтены так заслушались, что не заметили, как остыл их чай. Конечно, монах опустил некоторые кровавые подробности, чтобы не портить аппетит господам и не травмировать хрупких женщин.

Лея и Леда переглянулись с матерью. Обычно они молча присутствовали на обедах и первыми не начинали разговор с гостями, и уж после такой жуткой истории, они тем более не понимали, как им себя вести. Отец Вергий, смутившись от воцарившегося молчания, даже подумал, что зря решился им это рассказать. Люди-то серьезные, знатные, что за байки он тут несет?

Первой молчание нарушила баронесса.

– Я ничего не хочу сказать плохого про покойного отца Серванаса, но… – она пытливо посмотрела на Вергия. – Отец Серванас, случайно, в ту ночь не был… как бы это помягче выразиться…

– Под бадягой, – закончил за нее муж.

Барон всегда называл вещи своими именами и предпочитал говорить без эвфемизмов. Когда тесно живешь и работаешь с крестьянами, подобное светское общение уходит из обихода даже среди людей высшего круга.

– Когда крестьяне отмечают какой-нибудь свой праздник, обильно запивая радость самогоном, им и не такое мерещится.

Баронесса сердито поджала губы, хоть бы муж не ляпнул еще чего, а то Вергий обидится и еще откажется венчать Лею с Йоханом. Ей было очень важно, чтобы браком их сочетал именно Вергий, он был для баронессы образцом чистой веры, и благословение такого приятного, обаятельного священника точно сделает брак ее дочери крепким и надежным, а, главное, плодородным.

Барон заметил грозный взгляд жены и принялся за поедание черничного пирога, который как раз принесла служанка и разрезала на пять кусков.

Но отец Вергий не обиделся. Наоборот, он улыбнулся и звонко засмеялся. Лея и Леда, подхватив общую веселость, тоже захихикали.

– Вы не поверите, но я подумал о том же самом, когда услышал это, – священник утирал салфеткой выступившую от смеха слезу. – В оправдание отца Серванаса могу сказать, что он никогда даже капли горячительного в рот не брал, и достаточно презрительно относился к пьянствующим.

– Да, это я тоже припоминаю, – сказал барон, с нескрываемым удовольствием уминая сыпучий масляный пирог. – Пару лет назад он отказался отпевать крестьянина, который упился до смерти, пьяный пошел в лес и потом его вынесло на берег под утесом.

– Давайте не будем об этом! – баронесса возмущённо повысила голос. – Такие темы не надо обсуждать за столом. Тем более, у нас сегодня праздник, – напомнила она собравшимся.

Леда уже порядком подустала от застолья, слушать разговоры старших было утомительно, тем более что их с сестрой мнения никто не спрашивал, и как поддержать разговор, она не знала. Девушка устало выдохнула и хотела было попросить у матери разрешения покинуть столовую, как вдруг внимание ее привлекла сестра. Лея, выпучив глаза от удивления, с приоткрытым ртом слушала диалог отца с монахом, которые несмотря на просьбу баронессы, продолжали обсуждать мистические события в деревне за последние годы. Она была полностью погружена в их рассказы, не обращая внимания ни на что вокруг, Лея будто впала в какой-то транс. Чай, который ей подлила служанка, и пирог были не тронуты.

– Лея? – она положила свою ладонь на ладонь сестры.

Лея вздрогнула и вернулась в реальность. Она смущенно посмотрела на Леду.

– Это так интересно! – вдруг сказала Лея.

– Что интересно?

– Ну все эти истории! Про водяного, про русалок, про призраков!

Леда в ответ пожала плечами и цокнула языком. Похоже, только старшая дочь разделяла мнение матери, что за столом не нужно обсуждать всякие поганые сказки.

***

Еще какое-то время длился их ужин, а когда пирог был съеден и весь чай выпит, отец Вергий решил откланяться, его ждала работа в монастыре. Лея не могла никак выбросить из головы происшествие с отцом Серванасом, и, подгадав момент, решила поймать Вергия в саду, когда тот уже вышел за калитку.

– Отец Вергий, можно вас на минуту? – спросила она, дернув его за рукав рясы.

Монах вздрогнул от неожиданности, увидев, как девушка буквально вылезла из кустов.

– Лея, вы меня напугала, что за детские игры?

– Я хотела у вас кое-что спросить.

– Что же?

Одного взгляда на Лею было достаточно, чтобы угадать, что она у него сейчас спросит. Вергий заметил, как она заинтересованно слушала его рассказ за столом, и похоже, у нее много что в душе накопилось.

– Святой отец, а вы сами верите в то, что рассказал отец Серванас?

– Ох, – он улыбнулся ей в ответ, – и да, и нет. С одной стороны, все сказки, которые передавались среди крестьян многие годы из уст в уста, не могли возникнуть на пустом месте. С другой стороны, церковь отрицает существование нечисти, а если эта нечисть все еще где-то живет, значит, нужно изгнать ее из места обитания людей. Боюсь, что, когда отец Серванас был при смерти, его затухающее сознание могло что-то напутать. Возможно, в ту роковую ночь он столкнулся вовсе не с водяным, а с каким-то разбойником, который натравил на него ручного волка, или что-то в этом роде.

– Но почему тогда отец Серванас решил поведать вам об этом в последний свой день? Быть может, что-то произошло за эти годы? Водяной сказал: «ты забудешь», но святой отец не забыл. Или вспомнил только перед кончиной? Что за волшебство такое?

Отец Вергий удивленно вскинул брови. Действительно, он как-то не задумывался над этим. Баронская дочка оказалась очень внимательной.

– Дитя мое, лучше бы так сильно интересовались Святым Писанием, а не языческими сказками, – пожурил он ее, ласково погрозив пальцем. – Вы скоро выходите замуж, пора оставить позади детство.

– Ох, я интересуюсь, очень интересуюсь! – выпалила Лея, пытаясь оправдаться. – Вы знаете, что каждое воскресенья мы семьей ходим на службу, и сами следили за моим воспитанием в истинной вере. Как вы и сказали, я скоро выхожу замуж, мне придется уехать отсюда, из своих родных мест. Я хочу получше узнать и записать эти легенды, чтобы потом передать их своим детям.

Сказанное Леей было одновременно и правдой, и ложью. На самом деле она хотела напитаться знаниями, хоть какими-нибудь, прежде чем искать ту русалку (а Лея была теперь уверена, что ее спасла именно она, а не человек) и попробовать отблагодарить.

Отец Вергий задумчиво погладил подбородок.

– Признаться, разделяю ваше рвение и сам люблю все эти байки. Ничего не могу с собой поделать! Я не верю в них, но слушать всегда интересно. А с вами, уважаемая Лея, случайно, ничего таинственного не случилось, когда вы были в лесу неделю назад? – спросил он, прищурившись.

– Ох, нет! – Лея замотал головой. Сердце ее бешено забилось от внезапного разоблачения. – Но я действительно попала в неприятности. Дело в том, что, когда я была в лесу, на меня напал какой-то человек. Он схватил мои вещи, а когда я попыталась воспротивиться краже, то толкнул меня в воду, а берег там был высокий. Я чудом выплыла и добралась до суши, – выпалила она свою версию произошедшего, которую придумала вскоре после выздоровления.

Мать допытывалась до нее, что именно с ней случилось, как выглядел разбойник, но Лея сказала, что не помнит, что лицо его было скрыто под платком. И снова это была и правда, и ложь. Лица спасителя Лея не видела, только смутные очертания головы. Но больше всего баронессу волновало, не покусился ли разбойник на ее невинность, уж очень смущало разодранное платье.

Лея знала, что барон отправил нескольких крепких крестьян прочесать лес, попытаться найти негодяя, но, увы, они точно никого не найдут. Ей было стыдно за свой обман, но что-то останавливало ее от того, чтобы поведать истину. Лее казалось, что она почти прикоснулась к какой-то тайне, и одно неосторожное слово или действие спугнет ее, словно колокольчик на шее у домашней кошки, которая только-только приноровилась броситься на воробья.