– Вы угодили, сударыня, мне Абдурахман-паша ничего не дарил.

– Мы, граф, ведь я теперь ваша невеста! И в моих силах ославить вас на всю Европу.

– Ладно, допустим. Что за предложение сделал вам этот сыщик?

– Как я уже говорила, он занимается поисками ожерелья уже четвертый год. И ему удалось отыскать примерно треть похищенного украшения, точнее, двадцать восемь жемчужин. Конечно, находясь на службе, он не может просто так отпустить меня. Но… – Алиса сделала эффектную паузу, – он готов оставить службу, если, конечно, ему будет выделена достойная сумма, чтобы он мог приобрести себе новые документы и бесследно исчезнуть. А для этого он готов предложить мне, ну, то есть, конечно, вам, найденные им жемчужины.

Мистер Донован сказал, что у него здесь есть знакомый ювелир. Абдурахман-паша посетил его незадолго до того, как явился в игорный дом, и хотел две жемчужины продать, но мастер опознал их и решил не связываться. Однако если ему заплатить за работу и за молчание, он может сделать ожерелье из тех двадцати восьми, что у него есть, так что никто не сможет связать вновь созданное украшение и древнюю реликвию «Любовь Клеопатры». Еще он добавил, что для вас это несущественная сумма, зато вы сделаете достойный свадебный подарок столь очаровательной, – Алиса смущенно потупила глазки, – невесте. – Я обещала поговорить с вами, граф, и вот, говорю.

Граф Тарло задумчиво поглядел на красавицу:

– Похоже, вы сыграли в его игру, сударыня.

– Ах, как вы ошибаетесь! Вы просто не видели его глаз, в них блестели слезы!

– И вы поверили? На рассвете я видел ваши слезы, этим все сказано. Вы полагаете, что очаровали этого детектива? Уверен, он наперед знал, как вы поведете себя, и ловко расставил нам ловушку. Что ж, попробуем использовать ее против самого охотника. А сейчас посмотрите на этот портрет. – Граф придвинул к нареченной свои наброски. – Никого не напоминает?

Детектив говорил тихо, верно, опасаясь, как бы не подслушали:

– Я рад, что ваш жених оказался достойным человеком. Надеюсь, и впредь у вас не будет повода сожалеть о вашем выборе. Я готов предложить вам совершенно безопасный план. Здесь на окраине есть небольшая ювелирная лавка, о ней не знает гуляющая публика, но те, кто умеет ценить по-настоящему уникальные драгоценности, знают, что мастер Сэм Абрахам – один из лучших в Европе. Я уже говорил, а мне приходилось иметь с ним дело – он честнейший человек. Сейчас ему срочно нужны деньги, чтобы отправить на учебу в Лондон сыновей-близнецов. Только поэтому, мне думается, он закроет глаза на происхождение жемчуга. В конце концов, он ведь может и не знать о похищении ожерелья. Итого, вы заплатите полмиллиона франков мне, как видите, это очень по-божески. За срочность я готов уступить в истинной цене. Еще сто тысяч – мастеру Сэмюэлю. И можете не сомневаться – вы получите восхитительное украшение, такое не стыдно будет надеть на прием к британской королеве.

– И все же это как-то, ну, как бы сказать, тревожно!

– Я понимаю ваши опасения, мэм. Украшение, конечно, будет сказочным, но само собой, по мановению вашей руки, оно не появится.

Нам следует поверить друг другу, хоть это не просто. Давайте так: я покажу вам, где лавка. Сегодня вы, к сожалению, не успеете, скоро начинается суббота, но завтра вечером лавка будет открыта. Пошлите надежного человека, проверьте, сами поговорите с мастером. В конце концов, покажите ему свою жемчужину, пусть он ее оценит. Когда вы убедитесь, что это виртуоз своего дела и достойный человек, то поступим так: мы с вами встретимся неподалеку от лавки, я принесу жемчуг. Вы можете пригласить человека, разбирающегося в драгоценностях. Пусть он взглянет, вы убедитесь, что я вас не обманываю.

– Ну что вы? Яив мыслях такого не держу!

– Мэм, я все понимаю, мы взрослые люди! Конечно, мне приятно, что вы не считаете старину Дона грязным прохвостом, но речь идет о немалой сумме, во всяком случае, для меня она весьма значительна. И тут – либо я верю вам, а вы верите мне, либо нет. Но тогда я буду вынужден припомнить, что по-прежнему являюсь детективом агентства Пинкертона.

– Послушайте, мы же обо всем уже договорились! – возмутилась баронесса.

– Все-все, мэм, больше не напоминаю. Считайте, что я уже просто частное лицо. Итак, я приношу шкатулку с жемчугом, вы его осматриваете, шкатулка переходит к вам, вы передаете мне деньги. Затем я иду в лавку и договариваюсь с мастером Абрахамом. Потом ухожу черным ходом – не стоит, чтобы нас видели около лавки вместе. Остальное вы сможете уладить сами. То есть, конечно не вы, а ваш замечательный жених. Хотя, признаться, любому куда приятней иметь дело лично с вами. Увы, вряд ли нам удастся свидеться вновь. После того, как вы заплатите мне «выходное пособие», я думаю уехать в Индию. Надеюсь, этих денег мне хватит до смерти. А потому, так как не успею до отъезда засвидетельствовать свое почтение, скажу прямо сейчас – мне в жизни не доводилось видеть женщины прекраснее и умнее вас. Будь я бароном или маркизом, непременно похитил бы вас у этого поляка…

– Мистер Спарроу, я обожаю своего жениха и не желаю слушать такие речи.

– Виноват, мэм, но не судите меня строго. Не смею больше задерживать. До завтра!

Граф Тарло услышал удаляющиеся шаги, затем хлопнула дверь. Он убрал от уха латунный раструб и глянул на Андре:

– Ты знаешь, где эта лавка?

– Да. Место не слишком бойкое. Улочка на окраине. Домик. Садик на высоком берегу залива. Но ювелиры там сидят еще с тех пор, как после разгрома Наполеона король Луи-Филипп даровал предку нашего князя звание пэра Франции. Семейство Абрахам в те времена изготовило знаки пэрства.

– Предложение не выглядит обманом, – перебил его граф Тарло. – оно, и впрямь, могло бы быть выгодным. Двадцать восемь таких жемчужин стоят куда дороже. Одна проблема – их не продать. Полиция Европы и Америки только и ждет их появления. А здесь все получается так гладко, так похоже на правду, что категорически не может ею являться.

Мадемуазель Киба обвела всех предвкушающим взглядом – ну точно выход на сцену оперной звезды. Конечно, зрителей в этот час в апартаментах графа Тарло собралось немного, но каждый глядел на Женевьеву с нескрываемым интересом.

– Начну с племянника султана. Абдурахман-паша действительно приехал сюда четыре дня тому назад, об этом есть заметка в местной газете, да еще и с фотографией этого восточного наследника, с шиком выходящего из вагона поезда. Из-за этого снимка едва не случился скандал. Абдурахман-паша приехал в редакцию и начал браниться, мол, прибыл сюда инкогнито, и не давал разрешения на публикацию. Что ему весьма не хотелось бы, чтоб его дядя, султан Абдул-Гамид II узнал, где он проводит время. Его величество терпеть не может этот европейский разврат. Во избежание международного скандала номер по большей мере успели изъять. Но в редакции осталась пара рабочих оттисков. – Девушка вытащила из ридикюля сложенную газету и протянула номер его сиятельству. – А уже на следующий день здесь появился и мистер Донован Спарроу.

– Только на следующий день? – уточнил граф разворачивая лист со следами чуть смазанной типографской краски.

– Да, – кивнула мадемуазель Кеба.

– Он приехал из Генуи, или из Ниццы?

– Из Ниццы.

– Из Ниццы сюда приходит два поезда, дневной и вечерний.

– Так и есть, – подтвердил Андре.

– Судя по тому, что фотография в газете сделана в светлое время, Абдурахман-паша был пассажиром дневного поезда.

– Да, это вечерний выпуск, а снимок сделан днем.

– Стало быть, частный детектив упустил главного подозреваемого на целые сутки. Немалый срок. Прошу извинить, что перебил. Что же было дальше?

– Приехав в княжество, сыщик остановился в гостинице «Савойская башня».

– Небольшая гостиница возле горной дороги, – пояснил Андре. – Там в прежние времена останавливались те, кто ехал через наши земли из Франции в Италию и обратно.