В это время Сахибкиран покинул дворец Аблак и остановился в доме Бутджас-бека, который был одним из крупных беков страны Сирии. Там было одно здание, весьма красивое и милое. Государь, увидев это здание, в благородной душе подумал: «В таком /246а/ весьма красивом городе этот народ построил такое красивое здание». Однако никто не думал, что благородная душа государя в этой стране зажглась мыслью, построить здесь такое здание, какое никто не строил, и засучил рукава великодушия и щедрости. Государь приказал, чтобы над здешними двумя могилами воздвигли два купола. Наблюдение за этим важным делом он поручил царевичу Аба Бакру, царевичу Халил Султану и бекам Шайх Нур ад-Дину, Али Султану и Мангли Ходже. Они, оставив все, за двадцать пять дней построили из белого камня два высоченных купола.

В этой стране чеканили монеты — тенге с именем Сахибкирана и преподнесли ему: были чеканены золотые и серебряные деньги в сто мискалей, пятьдесят мискалей, десять мискалей и др.^[1105] В войсках серебра было так много, что только при монетном дворе высочайшего лагеря накопилось восемьсот тысяч динаров коппеки. Поэтому было приказано: «В Иран и Туран отправить победные послания!» Совершенные писцы, взяв в руки калам, сладкими словами заполнили листы и отправили во все стороны. Посланники, подобно ветру, доставили сведения о победе во все области. Из денег, чеканенных именем государя в стране Сирия, он отправил в Иран, Туран, в другие страны, в столицу государства, женам и детям. Эти золотые и серебряные тенге были украшены высочайшим именем на фоне трона Сирии.

Сахибкиран Ходжа Хасана послал с поручением: «Царевичу Миран-шаху и царевичу Шахруху с беками пойти и напасть до моря Афранджа^[1106] и до Акки!» Те пошли и напали на все тамошние области, взяли много богатства и возвратились в Канъан^[1107].

В это время Сахибкиран несколько приболел и испытал много беспокойства. Беки послали людей и вернули царевичей, отправившихся в Канъан. Когда те прибыли, опять испросив выздоровления из лечебницы Господа всевышнего, выздоровел. И еще в то время в благословенную душу Сахибкирану пришла одна мысль. Когда вместе /246б/ сидели сейиды, мудрецы и государственные мужи Сирии, государь Сахибкиран сказал: «Мы всегда слыхали, что Марваниды враждовали с жителями священного города, в частности с зятем и сыном дяди по отцу господина Пророка, благословение Аллаха и приветствие ему^[1108]. В отношении них они сделали все, что могли, путем войн, убийств и других. Нам эти слова не нравились. Потому что те были лучшими из мусульман и, выйдя из тьмы неверия, удостоившимися света ислама. Почему они так враждовали с жителями священного города? Хватит. Теперь нам стало ясно истинное положение вещей. Если бы не было так, они бы не подверглись этому несчастию». В среду, в начале месяца шаабан восемьсот третьего года (17.03.1401), был издан приказ: «Разграбить город!»

Взяв в плен население Дамаска, взяли много добра и столько богатства, что сколько было взято лошадей, верблюдов и лошаков в стране, всех нагрузили. Было очень много пеших людей, которые не могли найти вьючное животное, чтобы нагрузить их. Было взято бесчисленное множество редчайших тканей египетских, кипрских и родосских. Наличных жемчугов, золота и серебра было взято неисчислимо. Этот рассказ мы записали со слов видевших воочию собственными глазами.

Однако дома в Дамаске таковы, что нижние их этажи из камня и алебастра. Затем на этом основании строили один, два, а иногда даже три этажа из древесины. Многие здания были облицованы резными изображениями и окрашены масляной краской. Поэтому, если случалось возникновение пожара, то из-за сухого дерева и рисунков /247а/ масляной краской огонь нельзя было потушить. В это время волею судьбы, совершенно неумысленно в городе возник пожар. Народ из-за расстроенного состояния не обратил внимания на это. Однако государь Сахибкиран послал Шах Малик-бека, чтобы он сохранил соборную мечеть от пожара. Но божий гнев обрушился на этот город, сколько бы ни старались, город не удалось спасти. Горел такой страшный огонь, что к востоку от мечети стоявший каменный минарет полностью сгорел и превратился в пепел. И Минарет невесты, которую пророческим языком называли Манараи байза, с которой связано предание, что господин Иса, нашему пророку и ему поклонение и приветствие, спустится на этот минарет; несмотря на то, что был из дерева, а камни облицованы алебастром, его задел огонь и на нем никаких изменений не произошло, и он уцелел^[1109]. Дамаск полностью сгорел, и бывшее в нем богатство разграбили. Было указано: «Всех пленных жителей Дамаска отпустить!» Джалал ал-Исламу было приказано, чтобы он внимательно отнесся к этому делу. Собрали всех пленных и доставили в город Дамаск. Сахибкиран оставил город Дамаск и направился обратно.

Сахибкиран возвращается из страны Сирии

В субботу четвертого шаабана, в начале года Змеи (20.03.1401), когда Солнце вошло в созвездие Овна, Сахибкиран двинулся из города Дамаска, направился по дороге Кара Ваника и прибыл в Гуту. Там он приказал: «Пусть изготовят два знака. Один знак на имя царевича Мухаммад Султана, который находится на границе моголов. Охрана тех дорог относилась к Худайдаду Хусайни, Берди-бек Сари Буге и другим бекам. Пусть все они направятся в Иран, я дам ему престол Хулагу-хана. Еще один знак в том, чтобы высокая колыбель, Туман ага вместе с детьми /247б/ направилась к нам!» Итак, знаки были изготовлены, их передали Дана Ходже и отправили его. Лагерь оставил Гуту, прошел Кара Ваник и сделал остановку в Хомсе. Ввиду того, что население Хомса не совершило никаких неучтивостей, оно было пощажено, и им вреда не причинили. Было приказано: «Царевичу Рустаму и царевичу Аба Бакру, Сулайманшах-беку и Шайх Нур ад-Дин-беку отправиться с десятью тысячами воинов в город Тадмор^[1110], построенный Сулайманом^[1111], приветствие ему, и напасть на тамошнее население. С левого крыла царевичу Султан Хусайну, Бурундук-беку с пятью тысячами воинов отправиться в сторону Антакии. Из кула царевичу Халил Султану, Рустам Тагай Буга Барласу, Темур Ходжа Ак Буге, Али Султану Тавачи, Давлат Темуру и Токалу Каркара с пятнадцатью тысячами воинов напасть на коппак туркменов, которые обитают на берегу Евфрата!» Все, действуя по приказу, напали на те области. Первыми воины правого крыла напали на город Тадмор. Взяли двести тысяч голов овец и много верблюдов. Тамошний народ все сели на верблюдов и бежали в пустыню Мекки. Царевичи оттуда возвратились, прошли по дороге через пустыню и, дойдя до реки Евфрат, остановились. Далее пошли вверх по реке.

Воины левого крыла прибыли в Антакию. Тамошний народ, пустив воды реки Аси^[1112], всю пустыню превратил в болото. Однако победоносное войско, придя туда, брали все, что находили. При возвращении к Халебу встретились с царевичем Халил Султаном, который возглавлял воинов кула. Оба войска слились воедино и согласованно пошли на туркмен, находящихся вблизи Калъатуррума. Они из-за их невежества стали сражаться. Однако победоносное войско одним ударом рассеяло их. Шайх Хасан, их предводитель, был убит. /248а/ Его братья разбежались по разным сторонам. У них взяли бесчисленное множество лошадей, верблюдов и баранов, так что нужда воинов в лошадях, верблюдах и овцах удовлетворилась.

Когда победоносное войско прибыло в Хаму, тамошний народ из-за своего несчастия изъявил непокорность. Они разрушили все здания, воздвигнутые Сахибкираном. Из-за этого враждебного отношения все, что было в этом городе, отобрали, народ взяли в плен, а город сожгли. Государь оттуда направился в сторону Халеба. От Дамаска до Халеба семьдесят йигачей пути. Когда подошли сюда, Саййид Изз ад-Дин Хазаргири, Шахшахан, Муса Той Буга и другие беки кошунов, стоявшие в крепости Халеба, по приказу разрушили город и пошли, присоединились к лагерю. Сахибкиран оттуда через четыре перехода подошли к реке Евфрату и там остановились. В это время царевич Рустам, царевич Аба Бакр и беки правого крыла, ушедшие в авангарде по нижнему течению реки, и царевич Халил Султан, царевич Султан Хусайн и беки кула и левого крыла, ушедшие в авангарде по верхнему течению реки, все подошли с подарками и удостоились чести увидеть благословенный лик Сахибкирана. Собралось столько овец, что один баран стоил один динар. Поскольку царевич Султан Хусайн в этом походе сделал хорошие дела, Сахибкиран простил его вину и разрешил ему видеть его и проявил к нему много внимания.