Жизнь человека мало что значит, если он не совершил в ней благородных и справедливых поступков.

А. Теущаков

События, описанные в романе-трилогии, происходят в Новосибирске во времена советской диктатуры и, затрагивая факты массовых репрессий 1937 года в ЗСК1, ведут к началу 90-х годов ХХ столетия. Нелегкая судьба досталась парню, оказавшегося жертвой судебной ошибки и, испытавшего на себе жестокость советских лагерей. Ради справедливости он вступил в тайную организацию «Черная молния». Не согласие со многими взглядами в уголовной среде и прогнившей советской правовой системе, заставило его с друзьями вступить в борьбу с несправедливостью. Ни один насильник и убийца малолетних детей, попавший в поле зрения организации, не уйдет от грозного приговора. Казалось бы, такая мрачная тема, как мир зоны и криминала, но даже в ней нашлось место благородству, дружбе и светлой любви. В романе Путь «Черной молнии» многое создано на реальных событиях, если в тяжелые времена перестройки существовала организация «Белая стрела», то «Черная молния» была первооткрывателем в справедливой борьбе против коррупции и бандитизма

ЧАСТЬ 1

СЛЕД «ЧЕРНОЙ МОЛНИИ»

Глава 1

Томский палач

Летом 1937 года в городском отделе НКВД2 города Томска по адресу Ленина 42 велась напряженная работа с арестованными гражданами. Начальник оперативного сектора, капитан, Иван Васильевич Овчинников: высокий, симпатичный мужчина средних лет, переведенный из Прокопьевска осенью 1936 года в Томск, контролировал работу следователей, ведущих политические дела. Официальные допросы в понимании Овчинникова были малоэффективны, он отдавал предпочтение решительным действиям следователей-колольщиков, наращивающих темпы в разоблачении антисоветских элементов. Подчиненные, выполняющие дневную «норму» чувствовали к себе хорошее расположение начальника, особенно покровительствовал он смертельным колунам-забойщикам3, способным «разговорить» на дню несколько подследственных. В горотделе начальники называли Овчинникова беспринципным трудягой и всячески поощряли его за старания. Действительно на службе в НКВД он выкладывался полностью, не щадил себя в работе. Энергии в нем было на удивление много и, так как по природе он слыл человеком сильным, волевым и неуступчивым, то добивался успехов. Кроме всего прочего, Овчинников не давал спуска нерадивым подчиненным и ради пользы дела мог отругать, а то и обложить отборным матом. Что касалось репрессированных граждан, то среди них о капитане ходили слухи, что попади они в лапы к этому зверю, мало кому удастся вырваться живым.

Овчинников прошел через подземный коридор из управления НКВД в тюрьму и вызвал к себе старшего следователя Зеленцова, присланного из Новосибирска в помощь томским коллегам. В команде следователя находились прибывшие с ним чекисты, начинающие обучение. Овчинников третий раз сделал замечания Зеленцову, указывая на плохие показатели в работе. Вот и сегодня не выдержал и, употребляя в разговоре крепкие выражения, спросил старшего следователя:

– Зеленцов, сколько дел было раскрыто твоим отделом за прошедшие двое суток?

– У меня семь следователей, работающих не «покладая рук», но только трое самые перспективные, они выявили пятерых бандитов, подозреваемых в контртеррористических действиях: двое из них поляки и трое украинцев.

– Меня не интересует состав твоей группы, мне важно как они работают. Зеленцов, я тебя дважды предупреждал, ты портишь показатели нашего отдела! – гневно выкрикнул Овчинников, – урод, что я тебе приказал, чтобы от каждого твоего следователя мне подавали на подпись пять раскрытых дел за сутки, а вы как работаете?                  Сначала Зеленцов растерялся, не зная, как ответить на хамское обращение капитана. От возмущения перехватило дыхание, хотелось возразить. Но, наблюдая за разгневанным начальником, он взял себя в руки и спокойным голосом доложил обстановку:

– Товарищ капитан я не могу применять к арестованным физические меры воздействия, как это практикуется в вашем отделе, а просто так подследственные не хотят давать показания. Не будем же мы, в самом деле, выбивать из них признания. Выстойку4 к обвиняемым мы применяем, ведь этот метод при допросе не возбраняется.

– Что, на оппортунизм потянуло?

– Причем здесь это, товарищ капитан, я повторяю, нам рекомендовали другие методы…

– Методы, говоришь, – Овчинников резко одернул следователя, – не вовремя ты занялся подобной практикой, сейчас обстановка не та. Ты вообще соображаешь, что говоришь? Откуда ты такой взялся? Тебя что, не учили, как бороться с врагами советской власти? – кричал Овчинников, засыпая Зеленцова вопросами и, при этом стучал кулаком по столу так, что подскакивали предметы. – Уродец ты недалекий! Соображать надо, ведь ты тормозишь всю работу нашего горотдела. Да разве только нашего, в УНКВД Новосибирска мне было поручено к концу месяца раскрыть подпольные организации контриков, церковников и прочих религиозных фанатиков. Сотни твоих коллег добывали информацию по районам, ловили террористов, доставляли их в Томск, а ты мне разводишь демагогию и потворствуешь врагам народа. Вспомни, что говорил товарищ Ленин: "Не резонерствуйте, как это делают хлюпкие интеллигенты, а учитесь по-пролетарски давать в морду! Надо хотеть драться, и уметь драться, без лишних слов". Понял, Зеленцов! Так что не потворствуй разной сволочи и не говори, что тебя учили бороться только словами с контрреволюционными элементами. Тем самым ты саботируешь ответственные решения партии. Понимаешь, чем это может для тебя обернуться? Я укажу это в рапорте и дам такую характеристику, что тебя вышвырнут из органов. Ты хочешь поменяться местами с арестованной контрой?

Понимая, чем грозит ему лояльное отношение к подследственным, Зеленцов резко изменил свое суждение.

– Товарищ капитан, я постараюсь исправить ситуацию.

– Каким образом? Судя по твоей мягкой методике, надаешь подзатыльники двум сотням подследственных.

– Как нужно для партии и народа, так и поступлю.

– Кстати, партия и народ доверили тебе почетную миссию по освобождению Родины от контрреволюционной заразы. Не надо слюни распускать. Знаешь, что сказал товарищ Ежов товарищу Макарову после совещания: «Если враг Советской власти стоит на ногах – стреляй!» А ты Зеленцов слабохарактерный, по тебе видно, что не проливал кровь в гражданскую, когда белая сволочь уничтожала большевиков.

– Иван Васильевич, я понял, и обещаю все исправить.

– Ладно, за резкий выговор обиды на меня не держи, но запомни, я терпеть не могу хлюпиков. Ты должен сам понимать, контра зашевелилась, нужно действовать оперативно и каждый день раскалывать их до основания. Сейчас пойдешь со мной, и я покажу тебе, как работают настоящие следователи-профессионалы. Увидишь, как ведется допрос третьей степени5, и заметь, они в день разоблачают до десяти врагов народа – вот какими темпами ты должен работать, а с методами ты сейчас ознакомишься.

Спустившись в подвальное помещение, Овчинников повел за собой Зеленцова по мрачному коридору. С правой стороны располагались камеры, в которых теснились двадцать человек вместо положенных трех. Ночью арестованным приходилось сидеть и спать поочередно, так как размеры камер не позволяли всем разом уместиться на трех железных нарах. Камеры и коридор не отапливались, только тепло человеческих тел поддерживало в помещениях надлежащую температуру. Днем подследственным категорически воспрещалось садиться, а тем более ложиться, того, кто нарушил распоряжение начальника тюрьмы, ожидал перевод в карцер.