— Склоняйтесь, Федор Федорович, вправо, под ветер, Держите на оконечность мыса.

Оторвавшись от трубы, вытянул ее по направлению к Столовой горе и пояснил стоявшему рядом Рикорду:

— Ты, Петр Иваныч, по описанию знаешь, что Столовая бухта приемлема до апреля, а нынче уже восемнадцатое. Ветер от норд-веста уже задул приличный, и в той бухте океанская волна нам ни к чему на стоянке.

— Бухта там открытая для океана в сию пору, — согласился Рикорд, — стоять там на якоре нет возможности, а соблазн есть, Капштадт-то рядом, под рукой.

— Перебьемся недельку в бухте. Нам бы провизию только свежую, фрукты да овощи, и айда напрямик на Камчатку.

К мысу Доброй Надежды шлюп подошел к вечеру, но еще три дня лавировал в океане, пережидая противный ветер.

На рассвете 21 апреля ветер зашел к югу, и «Диана» медленно прошла траверз Доброй Надежды.

— Справа по корме парусник! — доложил матрос с марса. — В бухте десятка два фрегатов!

Головнин проводил взглядом юркий двухмачтовый парусник.

— Поспешает британец, поскорей приткнуться на якорь да на берег в кабак завалиться.

Знал бы капитан «Дианы», что ждет его впереди, быть может, и окликнул бы шкипера катера, расспросил о новостях в мире…

В океанских просторах нет проторенных дорог, границ между государствами. Каждое судно несет флаг своей державы, является частицей родной стороны. Вполне закономерно, что экипаж судна живет по законам своей страны.

Если в порту или в море сходятся торговые, купеческие суда разных держав, то между собой они обычно отношения не выясняют, несмотря на распри их правителей.

Когда обнаруживают друг друга неприятельские военные корабли, в ход вступают пушки…

В заливе ветер совсем стих, обмякли паруса, закрутились вокруг клотика вымпела. Раздались команды, шлюп спустил на воду две шлюпки и под буксирами медленно втягивался в гавань.

Зная щепетильность англичан, Головнин заранее подготовил Рикорда.

— Садись в шлюпку, и, покуда мы не стали на якорь, прогони на адмиральский корабль. Поспрашивай у флагмана, ежели мы будем салютовать девять пушек, так чтобы и англичане отвечали не менее.

Едва Головнин проводил шлюпку с Рикордом, вахтенный офицер доложил:

— Справа к «Диане» направляется шлюпка под английским флагом!

Головнин неторопливо перешел на правый борт и не поверил своим глазам. На корме шлюпки привстал капитан Корбет, бывший в свое время командиром фрегата «Сигорс», где плавал Головнин.

Командир «Дианы» схватил рупор и радостно закричал:

— Хелло, сэр Корбет! Рад приветствовать вас!

Но Корбета, видимо, что-то отвлекло, он напряженно всматривался в вяло полоскавший на флагштоке Андреевский флаг. Услышав возглас Головнина, он даже не поднял головы, а сразу что-то резко бросил гребцам. Шлюпка вдруг развернулась на месте и, как зачумленная, понеслась от борта шлюпа к флагману…

«Хм, что это стряслось с Корбетом, — недоуменно подумал Головнин, — испокон мы с ним в добром общении состояли и расстались друзьями. Быть может, в порту объявили карантин? Но почему не вывешен карантинный флаг?» Какая-то тревога постепенно овладевала Головниным.

«Да и Петра что-то не видно…»

— Господин капитан, шлюпка с командорского корабля подходит к трапу! — козырнул Федор Мур, правивший вахту.

Глядя, как по трапу быстро взбегает офицер, командир удивился, что все матросы в шлюпке, бросив весла, держали в руках ружья.

Минуту спустя Головнину представился молоденький лейтенант. Вежливо отрекомендовавшись, он сразу спросил:

— Позвольте узнать, сэр, какому флоту принадлежит ваше судно, откуда и куда оно следует?

Пока офицер спрашивал, Головнин машинально перевел взгляд на кормовой флагшток. Вокруг него, повиснув, замотался Андреевский флаг.

— Шлюп «Диана» флота его величества императора российского, следует из Кронштадта на Камчатку.

По мере того как Головнин пояснял, лицо лейтенанта Побледнело, и, едва дослушав командира, он козырнул и быстро сбежал в шлюпку.

Головнин осмотрелся. Шлюп втянули в бухту. Слева, на берегу, виднелись расположенные полукругом крепостные батареи, справа и за кормой в одном-двух кабельтовых стояли корабли английской эскадры.

«Пожалуй, здесь я никому не помешаю», — подумал Головнин. С бака крикнул матрос, измерявший глубину лотом:

— Полсотни футов!

— Отдать правый якорь! — скомандовал Головнин. Пока он распоряжался постановкой шлюпа на якорь, соседний фрегат вдруг начал распускать паруса, бросил якорные канаты в воду и развернулся в сторону «Дианы». В это же время от всех английских кораблей отошли шлюпки, барказы и как по команде устремились к шлюпу.

«А ведь там все матросы вооружены», — тревожно подумал Головнин.

На палубу поднялся знакомый лейтенант с командорского корабля. Следом за ним на палубу выпрыгивали матросы с ружьями, к трапу подошли новые шлюпки, и в минуту-другую оба борта были заняты вооруженными англичанами.

Экипаж «Дианы», хмуро глядя на происходящее, невольно скучился возле фок-мачты, недоуменно поглядывая на командира.

— Чем обязан, сэр, такому недружелюбному визиту? — хладнокровно спросил Головнин у английского офицера.

Задавая вопрос, командир «Дианы» догадывался о сути происходящего. Для него многое стало понятным, когда вплотную, на ружейный выстрел, подошел к «Диане» 50-пушечный английский фрегат с открытыми портами, откуда зловеще чернели жерла орудий.

— Обязан сообщить вам, сэр, что Англия и Россия находятся в состоянии войны, а ваш шлюп я обязан взять как приз. Надеюсь, вы понимаете, сопротивление бесполезно, а потому прикажите спустить флаг.

Какой-то странный звон стоял в голове у командира «Дианы», пока выговаривался англичанин, и только одна мысль мгновенно обожгла сознание: «Надо же, попался как кур во щи!» Но теперь главное не поддаваться эмоциям.

— Позвольте объяснить вам, сэр, — все так же невозмутимо продолжал Головнин начатый разговор, как бы пропуская мимо ушей ультимативный тон англичанина, — шлюп «Диана» имеет своей целью научный вояж для исследования на Великом океане, никаких воинских действий мы не намерены предпринимать, в чем вы можете убедиться сами, спустившись на нижний дек. Все наши артиллерийские порты задраены, заделаны наглухо и проконопачены пенькой и смолой.

Слушая русского капитана, английский офицер все больше удивлялся чистоте английской речи своего собеседника, и невольно уже за одно это терпеливо выслушивал его доводы и объяснения.

— Кроме прочего, сэр, — уже менее торжественно, меняя тон и постепенно переходя на разговор равных партнеров, продолжал Головнин, — я имею письменный документ от правительства его величества короля Англии, разрешающий беспрепятственно заходить во все порты, занятые подданными Британии, и они обязаны оказывать мне содействие.

Сухость в обращении и пренебрежение к русскому офицеру явно изменились при дальнейшем диалоге. — Вы можете предъявить этот документ, сэр? Головнин широким жестом пригласил лейтенанта.

— Прошу, сэр, пройти со мной в каюту.

Открыв секретер, Головнин вынул папку и протянул ее лейтенанту.

— Прошу ознакомиться, сэр, вот сей документ. Поскольку предписание было составлено на английском языке, изучить его не составило труда.

«От членов Адмиралтейства исправляющих должность великого адмирала Соединенных королевств Англии и Ирландии…», — прочитав первую фразу, лейтенант почтительно кашлянул и почему-то снял шляпу. По мере чтения англичанин все больше убеждался в правоте русского капитана. Заключительная фраза лишь подтвердила правоту сказанного Головниным. «Сие предписание, однако ж, должно быть в силе, доколе означенный шлюп не будет поступать неприятельски с подданными Его в-ва и его союзников и не станет в портах и гаванях, его британскому величеству принадлежащих, производить запрещенной торговли». Лейтенант перевел взгляд на подписи английских адмиралов, адмиралтейскую печать и почтительно возвратил папку Головнину.