— Распорядись, Петр Иваныч, быстренько выпалить из пушки, ежели кто живой там есть, очухается.

На верхней палубе засуетился унтер-офицер Федот Папырин и два канонира. Рявкнула пушка, потянулись томительные минуты. Но судно будто вымерло.

— Ну и слава Богу, — складки разгладились на лице командира. — Теперь совесть чиста, выбирайтесь на ветер, — распорядился он вахтенному мичману.

Паруснику в открытом море встречный ветер не доставляет особых забот. Это только отдаляет срок прибытия в конечный пункт. Как, к примеру, случилось с «Дианой». Больше месяца преодолевала она путь от Датских проливов до Портсмута. Каждый час в среднем шлюп продвигался менее чем на 1 милю. Но штормовое море сыграло на руку командиру. За минувший месяц он выявил для себя, что судно «ни в корпусе, ни в вооружении никакого значащего повреждения не претерпело». А главное, «Диана» явила «два отменно хороших свойства, почти необходимых для всякого судна, предназначенного к плаванию в обширных морях, подверженных всегдашнему большому волнению и частым штормам: во-первых, она была весьма покойна на валах, и качка ни с носу на корму, ни с боку на бок не могла причинить большого вреда снастям.

Второе ее доброе качество состояло в легкости, с какой она поднималась на валах; ни один вал, как бы он велик ни был, в нее не ударил, и воды никогда много не поддавало, лишь одни только небольшие всплески и брызги мочили палубу».

К Портсмутскому рейду «Диана» приблизилась лунной ночью при сильном встречном норд-осте, к тому же начался отлив. Пришлось ждать рассвета, лоцман не рискнул входить в темноте.

Вахтенный Федор Мур, обычно невозмутимый, переходил с борта на борт, всматривался в берега, видимо, тревожили душу всполохи воспоминаний о прародителях. Но он же первый заметил на рейде российский корабль.

— Справа на рейде фрегат под российским флагом!

Отдав якорь, «Диана» салютовала пушками флоту союзной Великобритании. Переодеваясь в мундир, Головнин приказал спустить шлюпку. Этикет предусматривал нанести визит командиру порта и местному начальству. За корабль командир был спокоен. Рикорд придирчиво проверял надежность отданного якоря, без суеты, но властно распоряжался мичманам и унтер-офицерам по уборке парусов, приведению в порядок такелажа.

— Англичане небось все глаза на нас пялят, как, мол, русские увальни с парусами управляются, — посмеивался Рикорд, расхаживая на шканцах и то и дело бросая короткие реплики матросам. — Подвязывайте, братцы, все без соплей, реи равняйте по линеечке, канаты в бухточки свивайте.

Головнин, выйдя на палубу, ухмыльнулся, придраться было не к чему.

— Я нынче отправлюсь на фрегат, сие «Спешный», который раньше нас ушел из Кронштадта с «Вильгельминой», но где его спутник, непонятно.

Командир 44-пушечного фрегата «Спешный» капитанлейтенант Ховрин встретил Головнина на шканцах. Он внимательно следил за мастерской постановкой «Дианы» на якорь и похвалил Головнина:

— Твой экипаж лучше моих стервецов срабатывает. — И тут же пригласил Головнина на чашку чая в каюту. Они были коротко знакомы по Кронштадту и прежней службе.

Головнин знал, что «Спешный» отправлен с необычным грузом на эскадру вице-адмирала Сенявина в Средиземное море. Фрегат вез годовое жалование морякам, более двух миллионов золотом и серебром. Сопровождал туда же транспорт «Вильгельмину» с имуществом. На вопрос Головнина командир удрученно махнул рукой.

— Ты же знаешь Чичагова, он шаркает перед государем, а тот приказал доставить в Англию князя Долгорукого со своей половиной и детьми. В Немецком море шторм нас прихватил, — Головнин понимающе слушал. Видимо, это был тот самый затяжной шторм. — «Вильгельмина»-то похуже твоей «Дианы», — продолжал Ховрин, — начала отставать, я же не мог ее бросить, а князюшка взбеленился, требовал идти немедля сюда, княгиня его укачалась. Я приказал Пельгарду переждать шторм в Норвегии и догнать меня в Портсмуте. Да вот уж неделя минула, а их нет. Случаем не встречал?

Головнин сочуственно развел руками.

— Не видал и не слыхал, Николай Григорьевич. А тебе, брат, не позавидуешь, пожалуй, на пороховой бочке спать покойней, чем на твоем багаже. На берегу-то что слышно?

— На берег я сам ни разу не сходил. Послал депешу нашему посланнику в Лондон. Мичманцы мои калякают, покуда на берегу затишок, но англичане зашевелились. В Арсенал и в доки наших не допускают…

Первый визит на берегу, как положено, Головнин нанес главному командиру порта адмиралу Монтегю. Внешне англичане, узнав о цели вояжа, приняли командира шлюпа весьма любезно.

Возвращаясь на шлюп, Головнин купил несколько свежих газет. Бегло пробежал по заголовкам, после ужина задержал в кают-компании офицеров и гардемаринов.

— Нам следует извлечь все выгоды из стоянки в Портсмуте. Завтра же приступать каждому по своей части к ремонту и поправке заведывания. Ты, Андрей Степанович, — командир обратился к штурману, — к утру готовь все три хронометра. Я завтра еду в Лондон, забот немало. Выверить хронометры, весь инструментарий штурманский приобрести, закупить теплую одежду для матросов, провизию, вино, водку и ром, свинец для Охотска. Думаю изготовить две шлюпки легкие, наши-то прочны, дубовые, но тяжелы.

Отпустив всех, Головнин задержал Рикорда, протянул ему газеты.

— Неладное затевается, Петр Иваныч, газеты шумят, что Англии с Россией не по пути, государь, мол наш якшается в союзе с Наполеоном.

— В таком случае нам не след здесь задерживаться, — сразу же высказался Рикорд.

— О том я всю ночь размышлял, более того, задумку имею, через министра нашего в Лондоне испросить у правителей Англии грамоту охранную.

— Какой смысл?

— А такой, что воюющие державы неприятельским судам, подобным «Диане», плывущим для открытий, паспорт дают. По оному виду мы можем свободно входить в порты, принадлежащие англичанам, ежели между нашими державами война откроется.

— Ты-то откуда про сию бумагу прознал? Головнин ухмыльнулся.

— Голь, брат, на выдумки хитра. Нам свою цель достигнуть надобно. Поскольку вверило мне начальство шлюп, обязан все предпринять для предохранения от опасности…

В кают-компании неслышно появился Иван и поставил перед собеседниками стаканы с горячим чаем.

— Рому добавил? — буркнул Головнин.

— Точно так, ваше благородие. — Григорьев направился к выходу.

— Погоди, — остановил его Головнин. — Сей же час, не мешкая, перетряхни весь гардероб, отбери белья две пары, плащ мой, мундир. Почисти штиблеты. Прибери себе амуницию форменную, завтра после обеда отъзжаем с тобой в Лондон, недели на две, не менее.

Когда дверь затворилась за вестовым, Головнин вспомнил:

— Ежели Мур запросится на берег, отпусти его, пускай своих родичей проведает. Кто другой из офицеров и гардемаринов — по своему усмотрению. Только строго предупреди — по кабакам не шастать. Здесь не Кронштадт. Оберут до нитки, а то и ножом пырнут…

В Лондоне, в русском посольстве, за год отсутствия Головнина произошли перемены. Прежний посол, граф Воронцов, не согласный с политикой Александра I, подал в отставку. Недавно на его место назначили тайного советника Дмитрия Алопеуса. К нему-то обратился Головнин в первую очередь.

— Ваше превосходительство, честь имею, флота его величества государя императора, лейтенант Головнин, командир шлюпа «Диана», в Портсмуте пребывающего, — официально представился Головнин.

— Слушаю вас, чем могу служить? — несколько суховато спросил советник.

Головнин протянул ему папку с документами.

— Прошу ваше превосходительство переправить мои рапорты в Государственную Адмиралтейств-коллегию и их высокопревосходительству, господину Морскому министру, с докладами о благополучном прибытии.

Алопеус бегло пролистал документы.

— Видимо, у вас есть просьбы?

— Точно так. Для дальнейшего плавания господином Морским министром заказаны прежде в Лондоне разный мореходный инструмент, а также имущество.