— Сие верно, но государь, видимо, опасается злого умысла какого.
Головнин усмехнулся, возразил Рикорду:
— От тебя, что ли, Петр Иванович, ждать зла. Ты-то тоже иноземного племени. Добро, что мы с Римской курией не поссорились. А так, по слухам, англичане к нам пожалуют весной. Они-то своих купцов в обиду не дадут.
— Вчера посыльный прибегал из экипажа. На корабль велено прибыть. Вооружать начнем вскорости. Только под снегом и льдом какая работа с промерзлым такелажем?
— Суматоха, она ни к чему, — согласился Головнин, не произнося вслух источник сумятицы в Петербурге. — Другое дело — крепостные батареи оснащают заново, сие верно. Теперь в крепости командирствует наш адмирал Ханыков. А мой благодетель Макаров занемог, меня же нынче переписали на «Всеволод», сызнова с Гревенсом, повезло мне, славный он капитан…
В Кронштадт и Ревель поступило распоряжение начать вооружать корабли к предстоящей кампании, но морозы и снег приостановили до весны эту неразумную затею. В Котлин же и прилегающие форты по замерзшему заливу спешно подвозили новые пушки, боеприпасы, тянулись строем солдатские батальоны, на случай десанта.
В Петербурге начали воплощать в жизнь замыслы Павла, подсказанные Наполеоном.
После Рождества Павел вспомнил о казачьем атамане Матвее Платове.
— Он что, еще в крепости?
— Повелением вашего величества за ослушание, — услужливо ответил Ростопчин.
— Вели доставить ко мне.
Разговор с осунувшимся и почерневшим в каземате донским атаманом Павел начал без обиняков.
— Дорогу в Индию знаешь?
Опешил Матвей Иванович, многое передумал о безрассудстве нового государя. «Путь-дорожку в Индию-то я и не знаю, да казак-то все должен знать».
— Точно так, ваше величество.
Павел повеселел, положил руку на истлевший кафтан донца.
— Молодец! Жалую тебя атаманом. Поспеши на Дон, указ мой нынче выйдет генералу Орлову. Пойдете с донцами по зимняку за Волгу, к Оренбургу, далее к Бухаре. Индию у англичан воевать будем.
На следующий день вышел царский указ: атаману Донского войска генералу Василию Орлову идти в Индию. Месяц дается на движение до Оренбурга, три месяца «через Бухару, Хиву на реку Индус».
Адмирал Кушелев получил новое указание:
— Пошли эстафету в Охотск, снарядить там три фрегата, надо перекрыть торговлю англичан с Китаем.
— Ваше величество, в Охотске нет фрегатов.
— Вооружи какие там есть суда этой Американской компании…
Через месяц двадцать пять тысяч донцов двинулись в поход на Индию и начали переправляться через Волгу…
Бывший английский посол в России Витворт, покидая Петербург, не порвал связи со своими друзьями, опальными братьями Зубовыми, их сестрой, графиней Жеребцовой, а через них поддерживал отношения с главным закоперщиком зреющего заговора против императора, военным губернатором столицы, графом фон дер Паленом. Главным аргументом, питающим этот комплот [45], о котором почему-то стыдливо умалчивают до сих пор, были английские деньги и золото… Естественно, все решения, принимаемые царем в Михайловском дворце, тайно переправлялись Витворту, осевшему в Копенгагене. Он уговаривал Данию разорвать союз с Россией, но увещевания не достигали цели…
В Англии правительство Вильяма Питта действовало без промедления. Узнав о решениях в Петербурге, Лорд Адмиралтейства Спенсер получил четкие указания:
— Выслать эскадру в Копенгаген. Принудить силой датчан к отказу от союза с русскими. После этого преподать урок русским у стен Петербурга. Пора им знать свое место на море.
В первых числах марта эскадра адмирала Паркера покинула берега Англии. Младшим флагманом к нему назначили вице-адмирала Нельсона. Некоторые чины Адмиралтейства прочили командующим Нельсона, но лорд Спенсер питал некоторое недоверие к нему из-за легкомысленного романа с Эммой Гамильтон. Недавно он совершил в ее обществе увеселительную прогулку через всю Европу из Средиземного моря в Англию…
Адмирал Паркер не торопился идти напропалую, сразу же ввязываться в бой с датчанами.
— Попробуем уговорить принца согласиться на мировую, прервать отношения с Россией.
— В наших руках самые веские дипломатические аргументы — славные пушки наших фрегатов, — возразил ему Нельсон. — Британский флот всегда приводил неприятелей к сговорчивости.
Но Паркер отмалчивался, не спешил следовать советам своего помощника. Датчане, в свою очередь, тянули время, и Паркер понял, что надо действовать.
— Давно бы так, — обрадовался наконец Нельсон. — Теперь нельзя терять ни минуты, нужно атаковать неприятеля, иначе к ним на помощь могут поспеть шведы и русские, надо их разбить поодиночке.
Адмирала Паркера опять взяло сомнение, а Нельсон кипятился, не стесняясь в выражениях.
— Вам вверена честь и судьба Англии. От вашего решения зависит репутация страны в глазах Европы.
Командующий взглянул на карту:
— Надо определиться, какими проливами подойти к Копенгагену, датчане сняли все знаки.
— Мне наплевать, каким проливом плыть, лишь бы начать драться.
В конце концов Паркер уступил и отдал команду атаковать датский флот…
Под Копенгагеном, несмотря на некоторый успех, англичане встретили яростное сопротивление флота и крепостной артиллерии. Часть эскадры и флагман Нельсона сели на мель под дулами пушек крепостной артиллерии. Большинство из них было потрепано. Впервые Нельсон отправился сам на переговоры о перемирии с кронпринцем Фридериком, как пишет немецкий историк, «когда его собственные силы были на волосок от полного поражения и разгрома».
Датчане наотрез отказались принять условия англичан, но в этот день в Копенгаген пришло известие о смене владельцев трона в Петербурге. Кронпринц понял, что пришел конец союзу с Россией, и, выигрывая время, согласился на перемирие с англичанами.
Обрадованный Нельсон, не ведая о переменах в России, быстро согласился, чтобы развязать себе руки. Лондон в это время сместил Паркера и назначил флагманом Нельсона. Освобожденный от пут, Горацио ринулся на Балтику, «ибо считал необходимым прежде всего идти в Ревель и там привести Россию к немедленной покорности английской политике».
Почему с таким рвением устремился Нельсон к Финскому заливу? Прежде ему приходилось вступать в схватки на море с вековыми противниками — французами и испанцами, голландцами и датчанами, и всех их он укладывал на лопатки. Видимо, азартному и неординарному моряку не терпелось помериться силами с русскими, и, конечно, он лелеял мечту разнести их в пух и прах. Увы, это так и осталось несбывшимися грезами прославленного адмирала.
Пружина механизма противодействия англичанам, заведенная при Павле I, продолжала действовать.
В Ревель прибыл адмирал Макаров, спешно готовить эскадру к переходу в Кронштадт. Командир порта контр-адмирал Спиридов получил приказание: «В течение апреля соорудить на острове Карлус батарею. Цитадель и все береговые укрепления привести в состояние отражать всякие могущие случиться на тамошний порт покушения…»
А Нельсон на пути к Ревельскому рейду, зная о воцарении Александра I, отправил письмо графу Палену: «Мое присутствие в Финском заливе будет большой помощью тем английским коммерческим судам, которые провели эту зиму в России. Лучше всего я могу доказать свои добрые намерения приходом моим в Ревель или Кронштадт. Если император найдет это более всего удобным».
Привык входивший в зенит славы Нельсон к подобным издевкам. Бесцеремонно обращался и с князьями на Ямайке, и с королем Сардинии…
У генерала Палена все же взыграло чувство чести, хотя на троне и воцарился друг Англии. «Император считает ваш поступок совершенно не совместимым с желанием Британского кабинета восстановить дружеские отношения между обоими монархами. Его величеством приказано объявить вам, милорд, что единственную гарантию, которую его величество примет от вас — это немедленное удаление вверенного вам флота, и никакие переговоры не могут быть начаты раньше, чем какая-либо морская сила будет находиться в виду русских укреплений».
