У многих народов Севера огонь – это живое существо. Он живёт своей жизнью, имеет душу, сознание и волю. Ему поклоняются, его обожествляют и олицетворяют с женщиной – прекрасной богиней домашнего очага, – спасительного тепла, согревающего человека долгими зимними ночами в безграничных просторах таёжных урманов Западной Сибири. Костёр у угров Югории наречён богиней «Най».

Он был ещё несмышленым любознательным щенком трёх месяцев от роду, появившимся в лютый сибирский мороз у бездомной лайки под дырявым полом деревенской бани. В своей коротенькой жизни лайчонок познал и видел отнюдь не всё. Скорее всего, – «всё» являлось для него полным открытием. И как любое «дитя природы», независимо от принадлежности к роду живого, полу, виду и подвиду, стремился в единый миг познать мир, в который недавно пришёл.

Ему важно было всё потрогать рукой, именуемой людьми – лапой. Но, так-как лапам не всё дозволено и доступно для всестороннего изучения чудного мира жизни, – к ним неизменно присоединялся шустрый угольно – чёрный нос, карие глаза, острые, точно иглы, зубы, именуемые почему-то людьми молочными, – может, за цвет?.. Естественно, – пробовалось всё и вся на вкус, – изучалось на предмет пользы, съедобности, способности поиграть или… – укусить! Щенка я назвала – Бимом.

Белый, с крупными рыже-чёрными пятнами, с обычным, далеко не баранкой, хвостом, он родился в свирепый мороз ничейным. Помню, – тёмной зимней ночью, подошла к чужой бане, позвала, не надеясь, что выползет. На удивление, щенок сразу вылез на клич и благодарно расположился в руках вовсе незнакомого человека, доверчиво прижался. Местом проживания новому члену нашей семьи определила конуру и огород, где уже утром следующего дня пёсик по-хозяйски приступил к работе по охране наших владений от пришлых собратий.

С той мартовской поры минуло много-много лет, а у нас на Крайнем Севере, вблизи Приполярного Урала, в марте мороз заворачивает порой под сорок. А сегодня Бимка впервые шёл со мной в весеннюю тайгу. «Весенней», ту можно назвать лишь с оговоркой, – глядя на листочки календаря, а там… – властвует май! Да, вот по погоде, – по утренним заморозкам, снегам и прочим природным проявлениям, думается, будто зима у нас обосновалась на второй круг.

Сказать, что Бимчик, – «шёл»… – тоже неверно, ибо большей частью нашего пути он ехал в моём рюкзаке, – оба восседали на моей спине сверху. Лишь только первый момент наездника тревожила уязвлённая гордость усаженного в мешок охотничьего пса. Совсем скоро щенок сполна оценил преимущество избранного положения и с высоты роста хозяйки с восторгом первооткрывателя обозревал дали, прежде недоступные по банальной причине короткости лап. Кутька вращал мордашку во все стороны, тогда как попа с лапами грелась на моём шерстяном свитере, лежавшем поверх продуктов, котелка, топора, патронов и прочего походно-охотничьего скарба, столь необходимого на весновке в тайге.

Он не был ленивым пёсиком! И деловито, – быстро-быстро! перебирал коротенькими лапками сам, пытаясь изо всех сил не отстать от размеренного шага хозяйки. Только коротенькие лапки чересчур уставали, заплетались, застревали в няше расквашенного зимника и не успевали за мной, а круглый животик, по-детски огромный, словно шарик, мешал перепрыгивать канавы, переползать снежные гряды, навороченные вездеходами и тракторами. Жуткие монстры, и те, еле-еле ползли по расквашенной зимней дороге, устрашающе лязгали при встрече, тащили за собой огромные хлысты таёжных великанов – сосен. Время от времени, руки хозяйки отрывали Бимульку от земной тверди и загружали поверх вкусно пахнущего рюкзака. А оттуда, – из недр заплечного мешка, открывались великолепные пейзажи весенней Сибири!

Сидеть в рюкзаке щенку понравилось, главное, – безопасно, тепло, уютно и далеко видно! А как свернули с дороги в заснеженный лес, пришлось прятать излишне увлёкшуюся мордашку от хлёстких веток. Кутёнок скоренько одолел неожиданную напасть и, после пары ударов хищных еловых лап по восторженному носу, научился прятаться. Бимка родился ловким и успевал вовремя укрыть ушастую голову под брезентовую крышку рюкзака, или же нырял за спину владелицы при опасности столкновения с хищным деревом.

Щенок впервые видел лес и пытался быстрей освоиться. И всё же, временами получал очередной шлепок колючей веткой по мордашке. Эти странные создания – деревья, не походили на дворовых собак и на людей. Ветки он видел лишь у оленей, когда те отдыхали во дворе дома, прибыв с тундры. Только они смотрели огромными карими глазами, спали в снегу и не проявляли особого интереса к персоне носа щенка – не дрались. А деревья – иные… – они упирались головами в небо! Никуда не бежали, величаво раскачивали бесчисленными зелёными лапами – руками, из стороны в сторону, и неизменно норовили отшлёпать, сидящего в рюкзаке пёсика.

Приятно удивила любознательность и деловитость кутёнка в познании таёжного мира; то, что уже осенью Бим станет полноценно охотиться, не сомневалась изначально. Щенок, несмотря на экстерьер «двортерьера», от роду проявлял хорошие лаечьи качества. Хотя, в те годы, в северных югорских сёлениях любого щенка можно брать на охоту, и учить особо не приходилось. Собаки сами осваивали традиционное охотничье ремесло сполна. Главное, – они самозабвенно рвались в лес! В тайге собака учится у человека лесным наукам, а человек обучается у лайки тонкостям дела; там всё становится общим, – иначе нельзя.

Порой я завидовала кутёнку: «Меня бы кто подвёз!..». – Тяжёлый рюкзак болезненно оттягивал плечи. Весенний снег, несмотря на май, не стаял. Быстро выбилась из сил. Особенно тяжко стало идти, когда свернули с расквашенного зимника в почти не ведающий о весне хвойный урман. До лесного пристанища без чая и отдыха дойти не получалось. В полдень пришлось устроить привал на верховой болотИне, где имелся сушняк для костра. Безлесое пространство на вершине таёжного перевала нещадно опаляло майское полярное солнце. Ослепительно белый снег не таял, а испарялся. Глаза пришлось щурить и прятать в свою же тень, чтобы не сжечь, не ослепнуть. Бимка, конечно же, пока всего не понимал, считал меня всесильным божеством и гордился, что именно он, а не возмужалый Дружок сопровождает хозяйку на настоящую охоту – на весновку. Восторг, изумление переполняли крошечное сердечко. Бимуля не понимал, как тяжело идти по проваливающемуся насту, не удерживающему веса гружёного рюкзаком человека. Наоборот, в лесу щенку – привольно: легко носиться по глади спрессованной воды. Для меня же наст, – сущая бедствие, всякий шаг – одно из миллионных проверок выносливости, силы, терпения!..

Привал! – Останавливаюсь. Сил нет шагать дальше. Ухватившись руками за лямки, бережно стаскиваю на предварительно подставленное правое колено рюкзак вместе с хвостатым пассажиром. Ставлю их на снег. Ослабив ремни, подхватываю под передние лапки щенка и вытаскиваю из нутра походного мешка. Осторожно, поддерживая под животик, становлю тёплые задние лапки на шершавый наст, опускаю туда же, передние.

Извлечённый из рюкзака кутька, поначалу почувствовал свободу, а в следующий миг – оторопь, – холод снега неприятно ожёг чуткую кожицу маленьких лапок. Первым желанием стало: побегать. Однако поразмыслив, Бимчик решил оставаться там, куда его поставили. Он смешно не шевелился, – терпеливо стоял в позе, что придала ему хозяйка. Эдак прошла минутка, другая, и Бим, наконец рискнул шелохнуться. Щенок присел подобно великовозрастному псу, по-взрослому оттопырил коротенький хвостик, навострил ушки; глубоко втянул носиком запахи нового мира – тайги. Времени наблюдать за щеночком не имелось, – необходимо быстро развести костёр, вскипятить чай и идти дальше. – Нужно постараться к вечеру дойти до лесного жилья, а оттуда успеть добраться на своё болото, где много лет охочусь на утку.