– Пацаны, когда смена в лагере кончается?

– Тебе-то что. Ты ж вроде на две смены приехал.

Удар ниже пояса. Меня что-то дернуло в голове. Неподалеку заскрипела старая береза и начала валиться на соседний корпус.

– Куда сука?! Куда падаешь?!

Дерево изменило траекторию падения и рухнуло на клумбу с фиалками.

– Надо быть осторожным. Надо быть очень осторожным. Запомни это Борис.

– Давно надо было её спилить. Козел наш директор. А если б кого убило.

– А не пойти ли нам мяч попинать? Время еще есть.

У детей мысли в голове долго не держатся. Всё уже забыли и с энтузиазмом катаем штопаный мячик по футбольному полю. Как ни странно, я с большим удовольствием включился в игру и даже показал, что еще не всё забыл из своего спортивного прошлого. Парочка финтов произвела впечатление на моих друзей.

– Борька как думаешь, в первенстве лагеря мы какой место займем?

– Последнее, чуть было не сказал я. Но вовремя исправился. – Третье место вполне реально.

Мы еще погоняли мяч, пока нас не погнали с поля. Пора чистить зубы, умываться и ложиться спать. Режим дня соблюдали строго. Только не особо следили, как мы его соблюдаем. Разогнали по палатам и всё. А как мы так в палатах, спим, или на головах ходим. Лишь бы тихо было.

– Борьк, расскажи чего-нибудь.

Этого я не ожидал. Думал, мои коллеги быстро уймутся и заснут. И тут я немедленно приступлю к грабежу и дополнительному ужину.

– Рассказать какую-нибудь снотворную страшилку я не сумел. Мои слушатели потребовали продолжения. Франкенштейн пожирал уже четвертую жертву, а они всё не спали. Я сам притворился спящим и захрапел. В комнате воцарилась тишина. За окном сначала далеко, потом ближе зазвучало требовательное: мяу, Мяу, МЯУ!!! Галька, понял я.

Стараясь не шуметь, я натянул шорты и подцепил с пола сандалии.

– К Гальке пойдешь? Ты смотри осторожнее, сказал Димон.

– Галька опытная, а ты у нас первачок. Вздохнул Вован.

– К черту, прошипел я, вылезая за дверь.

Комар тут же укусил меня за нос. Как они зверствуют здесь в Карелии. Словно души изгнанных финнов мстят проклятым оккупантам.

Прекрасная белая ночь карельского перешейка. Уже отцвела черемуха, но девочки только начали невеститься. У них еще впереди масса времени. Где же это чертово место для свиданий. Говорили, что за третьим корпусом, рядом с туалетами, очень романтично, и в глубине лесопосадок. Какой-то дурак не ограничился уже имеющимся на территории лагеря количеством деревьев и посадил быстро разросшиеся молодые деревца. Маленький лесок скрывал загулявшиеся парочки, и озверелые вожатые отчаялись по вечерам выгонять их из леса. Чикатилы на вас нет, думал я, продираясь через джунгли. Великий русский маньяк был молод и не планировал еще ни изнасилований, ни людоедства. Учился и учил других нравственности и патриотизму. Мяу! Услышал я буквально в двух шагах.

– Ты что ли, кошка?

– Я Боренька. Пришел, наконец. Меня уже комары съели.

Комар тяпнул меня за ухо, Галька тоже взвизгнула и повисла у меня на губах. Минут пять мы целовались. Она сопела, я честно старался получить удовольствие от слюнявых поцелуев и от запаха нечищеных зубов. Знал бы этот идиот Набоков, что это за удовольствие, сроду бы свою Лолиту не написал.

– Ты такой опытный Боренька, шептала Галька – Я даже боюсь.

Рядом в кустах тоже кто-то сопел и пытался получать удовольствие. Молодежь честно старалась взрослеть.

– Это что же за безобразие! Вот я всё директору скажу!

– Верка! Охнула Галя.

Наша пионервожатая вышла на отлов нарушителей лагерной дисциплины. Луч фонарика осветил темень. Любовные парочки прыснули в разные стороны. Галька попыталась утащить меня за собой, но потом махнула рукой и убежала в одиночку.

Ну допустим, поймает меня Верка. Но я же один! Что она мне может инкриминировать? Пошел мальчик в туалет, не добежал и справил свои потребности в ближайших кустиках. Я тебя Вера не боюсь.

Верка топала за кустами, старалась шуметь за двоих, потом чертыхнулась. Видимо напоролась в темноте на какой-нибудь сучок. Потом вдруг заплакала. Жалко так, грустно.

– Вера не плачь. Не стоит он этого. Ты лучшая в мире.

Глава 6

– Кто это? Кто это говорит?!

– Ты самая красивая. Ты самая добрая и умная. Ты найдешь свое счастье. Не плачь.

– Голос вроде бы знакомый… Это не ты, Смирнов?

Будучи в новом мире Борисом Смирновым, я не мог возражать.

– Я Вера Михайловна. Я не мог терпеть, мне вас так жалко стало. Вы самая лучшая.

– Тебе сейчас самого себя жалко станет. Иди-ка сюда, Смирнов.

Я вышел на свет фонарика и увидел нашу прыщавую начальницу. Она сидела на пеньке и почесывала оцарапанную ногу.

– Ты где научился комплименты взрослым женщинам говорить? Далеко пойдешь, если не остановят. Ты почему не спишь? Тоже на свиданку ходил? А я ведь всем вам запретила. Директор приказал, пойманных на ночных свиданиях отчислять из лагеря. Домой захотел?

– Какие свиданки. В туалет я ходил, а когда возвращался, ваш голос услышал. Правда, жалко мне вас. Такая красивая, должна быть очень счастливой. Всё у вас должно быть хорошо.

– Ага. И зарплата нищенская и каморка съемная, каждый месяц половину зарплаты этой мымре отдаю. Да что ты понимаешь, малек. Иди-ка спать, жалельщик нашелся. Жалелка еще не выросла.

– Дама ошибалась, жалелка для моих четырнадцати лет работала у меня уже хорошо. Эрекции возникали каждую ночь. Мальчику уже хотелось. И мальчик знал, чего хочет.

– Деньги? А я ведь могу дать этой дурочке приличные деньги. Добыть не жалкие рубли воровки продавщицы, а сотни и тысячи рублей вопрос только тренировки.

– Вер Михайловна. Сердцу не прикажешь, вы мне очень нравитесь. И мне кажется, я смогу вам помочь. Не верите? Со временем поверите.

– Иди спать, трепло! А то рассержусь. Еще нашелся Дон Жуан пионерлагерный. Брысь!

И с печальным мяуканьем я вынужден был удалиться. Ни моего майбаха, ни счета в банке у мальчишки древних шестидесятых годов не было. Мне нечем было привлечь смазливую дурочку. А жаль. Глупая малолетка все-таки немного меня расшевелила, хотелось нормального секса.

Дополнительно покусанный комарами и неудовлетворенный, я вернулся домой и, не отвечая на вопросы друзей, полез в кровать.

– Ну как она тебе дала? Спрашивал Димон.

– Хорошо целуется? Вторил более нравственный Вован.

Друзья довольно скоро затихли и засопели носами. Я, борясь и с лютым голодом и со сном, стал представлять магазин и его содержимое. Свет в помещении уже не горел, продавщица всхрапывала в соседнем помещении и видела первый сон. Из щели в двери пахло спиртным. Портвейн три семерки, определил я. Пачка печенья взвилась в воздух и отправилась в палату, где спала девочка блондинка. А я ведь так могу поглядывать за девчонками, попутно установил я. Мечта школьника. Тумбочка спящей малышки была полупуста, место для подарка нашлось. Всё же трудно проводить такие сложные операции. Необходима тренировка.

А теперь себе. Всего и много. Но лучше выйти из комнаты. Ребята крепко спят, в маленькой прихожей нашего сарайчика мне будет удобнее.

Упершись задом в дверь, чтобы случайно не побеспокоили, я начал с пачки печенья. Прихваченная вслепую с полки бутылка оказалась лимонадом. Дюшес, дрянь редкая, но чтобы запить сгодилась. Я сожрал две пачки, автоматически отправляя упаковку даже не в магазин, а в близлежащий лес. Не может быть, чтобы у ворюги продавщицы не было какого-нибудь дефицита в заначке. Посмотрим в холодильнике…

Я едва не взвизгнул от радости. Палка колбасы, полная нетронутая палка. Похоже, никакая не докторская, что-то подешевле. Но для детского желудка сойдет…

Впервые я был сыт. Сытость эта преходящя и вызвала поеданием не самой полезной пищи. Не важно. Батон колбасы оказался обглодан до половины. Вторую половину я решил спрятать среди полок магазина, за коробками с чаем. Надеюсь, мыши не успеют подобраться, и я смогу утром позавтракать не одной манной кашей.