Когда среди ночи тебе стучат в дверь и голосом дочери, пребывающей, как известно, на краю света, говорят: здравствуй мама, нам надо поговорить. Что вы подумаете? Правильно. Что с вами говорит: привидение, оборотень обманщик, вампир или сотрудник органов госбезопасности. Последнее более вероятно.

Материнское сердце не обманешь, мать открыла дочке после третьего звонка.

Пока они обнимались, плакали и расспрашивали друг друга, причем мать была инициатором расспросов, я рассматривал интерьер квартиры простого советского оборотня. Скромненько, весьма и весьма. Видно, что духовные запросы у мамы и дочери в наличии. В комнате стоит плохонькое пианино. На полке книг классика и несколько сборников поэтов, не приверженных марксизму ленинизму. Всякие там Бальмонты и прочие Гумилевы.

– Доченька! Ну как ты могла, как ты могла. Тысячу раз тебе говорила, когда обращаешься, гляди по сторонам. Не зевай, гляди по сторонам!

Что же нам теперь делать?!

– Вот этот вопрос я и хотел вам задать, уважаемая Анина мама. Сама Аня в затруднении. Я тоже неуверен, что этот подлец не донесет. Он меня боится, я могу его посадить. Но подлости не страшны никакие преграды. Вы лучше знаете жизнь, вам решать, как следует поступить. Если считаете, что Аньке нечего опасаться, то мы возвращаемся в пионерлагерь и отдыхаем дальше. Если же нет…

– Нет, Боря. Вас ведь Борей зовут, Аня мне рассказывала. Не оставят нас в покое. Черт нас понес, в Ленинграде поселиться. Хотя и в провинции не лучше. Нашего брата везде гнетут. Отслеживают, ловят и сажают в тюрьму. У дочи никакого будущего, а у меня что? Ставка учителя в школе для умственно отсталых и единственная отрада, наше пианино.

– Уехать куда-нибудь вы можете?

– Куда ж нам ехать? Есть у нас тётя в Литве. Но мы с ней давно связи потеряли. Она антисоветчица была ярая, может и посадили её уже.

– Письмо вы ей можете написать?

– Могу, а что? Пока письмо дойдет, пока ответит. Десять раз всё, что угодно может случиться.

– Садитесь, пишите письмо.

Забавно, что эта взрослая опытная белка слушалась слов четырнадцатилетнего мальчишки беспрекословно, словно под гипнозом.

………………………………………………………………………………..

Ночной Бирштонас довольно мрачное местечко. Прибалты рано ложатся спать и спят очень крепко. На неосвещенной улице я отыскивал с помощью фонарика дом Розалии Лапе. Имя очень даже, фамилия так себе. Чьё лапе, почему лапе. Белочкино ли, лисичкино. Или обычное, человеческое. Страшновато, идти может быть в логовище оборотня. Вдруг пожилая волчица попытается меня сожрать. Успею ли я увернуться?

Я долго стучал в дверь. Собака, надежно посаженная в будку, надрывалась от лая. Оборотень не станет собаку держать, думал я.

– Ну и что ты надрываешься? Что дверь мне ломаешь? Откуда ты такой, молодой и уже наглый. Среди ночи к пожилой женщине. Не ошибся дверью?

Женщина в белом с топором в руке стояла у меня за спиной и выразительно помахивала инструментом. Пользоваться топором она явно умела.

– Я привез вам письмо от вашей племянницы из Ленинграда. Дело срочное, крайне срочное. Потому и стук и шум. Простите и впустите гонца. Топором лучше дрова колоть, чем вестнику с дурными вестями голову рубить.

– Достукалась племяшка. Говорила ведь я ей, предупреждала. Нет, Ленинград великий город. Ребенок должен учиться в культурной столице России. Вот, похоже, и доучились…Ну что там у тебя в письме?...

Прочитав послание, литовка не долго думала.

– Родная кровь, спасать надо, никуда не денешься. Одно меня смущает, ты откуда такой, храбрый и успешный выискался. И Аню спас, и матери советы подаешь. Свой интерес какой имеешь? От нас ничего интересного не поимеешь, клок беличьей шерсти да укус беличьих зубов. В Аньку что ли влюблен? Так сопливая она парней заводить. Пусть сначала в школе выучится.

– Насчет интересов, я это уже от Ани слышал. Мне от вас ничего не надо. Деньгами сам могу поделиться. Такой вот я богатый спонсор благотворитель. Интересно вот мне белочкам помогать. И их мамам тоже.

– А ты парень знаешь, что в тюрьму можешь загреметь. У нас с этим просто. За связи с врагами народа, оборотнями, не к высшей мере, но десяток лет колонии можно отхватить. Пойдешь мальчишкой, выйдешь бородатым мужиком. Если вообще выйдешь.

– Я куда-либо хожу только по собственному желанию, тётя. Государство от меня ничего не поимеет. Я главное понял из нашего разговора: племянницу вы примете, поможете ей устроиться. Всё остальное вы уж между собой решайте. Мое дело было письмо доставить.

Ждите родственников в ближайшее время, Аня возможно раньше мамы приедет.

– Куда ж девчонка одна поедет?! Такую дорогу да одна? Не дело.

– Не знаю, как сложится. Искать то первым делом девочку начнут. Ей первой и уезжать следует.

– И то правда парень. И так и эдак, всяко худо. Жизнь наша собачья… Куда ж ты пойдешь среди ночи?! И думать не смей! Переночуешь, а потом по утреннему холодку и пойдешь. Тебя ж не ищут, надеюсь.

– Не ищут, а если б и искать стали, не найдут. Но зачем же мне незнакомого человека стеснять, беспокоить. Нет, нет, неудобно…

Конечно же, меня задержали. Стали поить хорошим чаем, угощать литовскими плюшками, чудом из чудес, натуральным литовским мёдом. Сколько я жил, такого вкусного мёда не пробовал.

– А не из медведей ли ты, уважаемая хозяйка. Урсус, литовский медведь, животное свирепое и беспощадное.

Так я думал, засыпая. В полусне чувствовал, что хозяйка бродит по комнате, потом хлопнула калитка. Ну если тётя ты пошла в милицию, то я здорово огорчу товарищей из органов…

Проснулся, когда уже рассвело. На столе дымился самовар, хозяйка сидела за столом и глядела на мою заспанную физиономию.

– Что не так хозяюшка? Спасибо за чай, но мне пора спешить. И так подзадержался у вас в гостях. Значит Ане с мамой можно смело к вам перебираться.

– Не смело, а с осторожностью. Приму родную кровь, будь спокоен. Скажи ты мне только одно. Как же ты ко мне добрался? Следы твои на улице только у пары, тройки домов. А дальше ты как, по воздуху прилетел. Не понимаю я, сынок.

Подловила старуха. Ей бы следователем работать, цены б ей не было. Наверняка медведица.

– Вот это самый главный вопрос, уважаемая. Добираюсь я своим особым способом. И ухожу по-своему. Поэтому государство может не беспокоиться, поймать им меня не по зубам…

Я вернулся домой, в мой любимый пионерлагерь, когда уже петухи далеко в деревне пели свою первую песню. На досып оставались считанные часы. И естественно я не выспался. Остановка в Питере, последние разговоры с Аней и её мамочкой, еще час необязательной болтовни. Прощай белочка, в следующий раз подумаю, прежде чем спасать какого-нибудь зверька.

– Носит тебя Борька. Просопел с постели Вован.

На зарядку. По порядку. На зарядку, по порядку. Становись!!!

Чтоб вы все сдохли.

Глава 40

– Смирнов. Где тебя черти носят? В лагере такие события, а он изволит ночью не являться. С девочкой гуляешь, козел малолетний.

– Малолетний козел это козленочек. Его серый волк съел. Потому что мама коза его не любила и обижала. Тётя Вера приласкай своего козленочка срочно. А то он соскучился.

– Не прогуливал бы свидания, не соскучился бы. Может и вправду Боря, я тебе надоела?

– Кончай глупости болтать Вера. Сегодня вечером как всегда. Так что там за события у нас в лагере? Это из-за лесной кошки что ли?

– Из-за неё, родимой. Опять следователь из города, проверка, старшей нашей выговор. Боюсь, не утвердят её, беднягу в должности директора.

Как ни странно, мне тоже стало жаль старшуху. Старательная баба, не особо вредная. Питание стало в лагере лучше, повар меньше ворует. Что с ума сходит от идеологии, так они здесь все на своей идеологии помешанные. Коммунизм строят, идиотины. Землю на целине уже загубили, коров в Рязанской губернии под нож пустили. Хорошо начинаешь матушка Россия. Сталина на тебя нет.