Лев уселся на свободное сиденье, чтобы внутреннее напряжение хотя бы немного спало. Голова заработала ясно: теперь он знает, куда двигаться дальше. Машина пускай остается рядом с кладбищем, запасной ключ есть у Крячко, он сможет с парнями отогнать автомобиль вечером к управлению и забрать вещи напарника. Дальше ему нужен тот, кто поможет опознать Альфреда Риккера. В том, что иностранец не тот, за кого себя выдает, Лев уверен на сто процентов. Может, и есть у этого человека иностранное гражданство, но родился он и вырос здесь, в России, причем заработал свое богатство в смутное время перестройки и преобразования СССР в Российскую Федерацию. Такое прошлое ни за какими голливудскими улыбками не спрячешь. Гуров перебирал в уме, кто может ему помочь разобраться с татуировкой, и вдруг с облегчением выдохнул, приметив в окно автобуса знакомый пейзаж – поликлиника, старый заводик и грузовики, возле которых сновали грузчики с лотками хлеба. Полковник Мичурин, который прослужил в отделе оперативного розыска сыскарем десятки лет, начав ловить бандитов сразу после войны, а закончил свою работу в архиве. Там он долго был этаким внештатным аналитиком для молодых оперов, они ежедневно бегали к нему за советом, так как память у Мичурина была феноменальной. Пенсионер, хоть и ослабел зрением с годами, из-за чего пришлось окончательно выйти на пенсию и даже оставить работу в архиве, но голова его по-прежнему оставалась невероятно ясной, а память хранила огромное количество информации, которой не найти ни в одной базе данных. Поэтому сейчас, узнав местность, где обитал Иван Митрофанович Мичурин, опер подскочил с мягкого сиденья и бросился к дверям. Они с шипением выпустили его на улицу, а асфальтовая дорожка зазмеилась под ногами, ведя через пару дворов прямиком к скромной пятиэтажке, где жил Мичурин.
На трель звонка по коридору раздалось шарканье тапками. Дверь распахнулась, и старик радостно воскликнул:
– А я только сегодня вспоминал про тебя, Лева. Думаю, забегался, заработался, пропал. Ну, заходи, заходи, я чайник только вскипятил, свежего заварил с мятой. – Мичурин суетился в тесном коридорчике вокруг нежданного гостя. Он вытащил мягкие тапки, потом выставил на стол крупно нарезанные бутерброды, разлил крепкий чай по огромным чашкам.
При этом радостно расспрашивал, понимая, что всегда занятой опер пришел к нему по делу. Не обижался на младшего товарища, сам жил такой жизнью до выхода на пенсию и знал, сколько сил отнимает расследование преступлений.
– Ну, Лева, как там в управлении? Что нового?
– Двенадцать потеряшек за неделю, и не простых, а сплошные депутаты да бизнесмены. И самое странное, что нет тел, но при этом никто не требует за них выкуп. То есть непонятно, кто и зачем их похитил.
– Ох, – покачал головой старик. – Представляю, что в отделе творится. Три шкуры дерут, требуют, чтобы немедленно поймали преступника. Тем более никаких улик, вообще непонятно, что произошло, то ли убийства, то ли похищения. Хоть зацепки есть?
Гуров тяжело вздохнул, ребята с Крячко во главе как раз работали над поиском единой версии, но рассказать старику что-то внятное он до сих пор не мог.
– Даже слишком много вариантов, у таких людей всегда много врагов, завистников, конкурентов.
– Это да, – закивал согласно пенсионер. – Работы много с такими делами, а толку может и не быть. Слишком много версий – считай, ни одной. Можно долго от пропавшего к пропавшему метаться и так и не найти, куда они делись.
Лев сокрушенно покрутил головой и признался:
– Да я совсем не по этому делу. У меня другая загадка, вылезла случайно сегодня.
И он подробно рассказал старику о сегодняшнем нападении, как он, движимый инстинктом, спас иностранца. И теперь хочет понять, с какой птицей столкнулся. Когда опер подробно описал татуировку, пенсионер подскочил с табурета и бросился в дальнюю комнату. Оттуда он вернулся с пухлым альбомом, полным черно-белых фотографий. Он торопливо листал картонные листы и бормотал под нос:
– Звезда, звезда, так, вот, это не то, это четырехконечная. Сейчас, сейчас, я узнал ее. Вот! – Палец ткнул в фотографию ладони трупа, лежащего на прозекторском столе.
Мичурин потянулся и достал очки помощнее, наклонился над старым фото:
– Это я сам лично делал фотографии для своей коллекции криминальных татуировок. Мертвец – член банды, погибший в перестрелке. И не простой, а правая рука главаря. Сам организатор по кличке Горец от фамилии Горецкий исчез после той стычки, больше пяти лет они заправляли всей Москвой в конце восьмидесятых. У них хранили воровской общак разные группировки, через них сделки делали, договаривались о распределении районов. Главарь был очень умным, дипломатом, со всеми получалось договариваться, коронованный вор в законе. Горец, как Швейцария, держал нейтралитет, а остальные держали у него свои деньги. Со всеми, кто пытался противиться их власти, жестоко расправлялись. В один день все лопнуло как пузырь, все приближенные Горца были убиты, сам он исчез. Бандиты даже в милицию к нам обращались, представляешь? Хотели, чтобы мы его нашли, и с ним деньги этого подпольного банка. Речь шла о миллионах долларов, ну, мы посмеялись всем отделом, хотя розыск начали. Единственное, что получилось – это отследить его путь в аэропорту. Горец был там в день убийств остальных членов банды, его опознали регистраторы на стойке информации, он улетел в Таллин якобы на отдых. Дальше след потерялся, Горец уже десятки лет как в розыске безрезультатно. Тем более здесь у него ни семьи, ни близких не осталось, не положено ворам в законе иметь семью. А своих подельников он порешил своими же руками, чтобы не делиться деньгами и чтобы они его не сдали бандитам. Но это моя версия событий, так сказать, выводы, а как оно было на самом деле, сейчас уже никто не докопается, столько лет прошло.
За толстыми стеклами блеснул торжествующий взгляд:
– Хотя кажется, Лева, тебе выпала честь разгадать эту загадку. Смотри, у всех, кто входил в верхушку группировки, была одинаковая метка – шрам в виде шестиконечной звезды, по количеству главных членов. Шесть человек наверху – шесть лучей у звезды, а точки между лучами в татуировке – это иерархия, чем их больше, тем выше пост у человека в группировке. Сколько точек у твоего иностранца было?
Гуров закрыл глаза, чтобы снова увидеть, как Риккер машет ладонями, изображая волшебство. Он уверенно кивнул головой:
– Пять точек, все просветы были заполнены.
От волнения старик подскочил со своего места:
– Это Горец! Он единственный из банды, кто не был найден мертвым. Официально Горецкий числится пропавшим без вести, доказательств его смерти так и не нашли. Ни тела, ни могилы, ни свидетелей событий того дня. Пропали все деньги, к которым доступ был прежде всего у него. И последний его след – это самолет в страну, которая граничит с Европой. – Он вдруг схватил Льва за руку. – Лева, будь осторожнее! Не ходи на встречу! Это непростой человек, очень непростой! Хитрый и безжалостный. Он нарушил законы даже своей воровской среды, предал всех близких. Он преступник среди преступников, и если он поймет, что ты узнал его… что ты обнаружил его старую личность… Мы даже не можем его арестовать, обвинения против него не было выдвинуто никакого. Перед законом он чист, бояться ему некого. Все те бандиты, главари, рэкетиры и короли воров сгинули в том страшном времени, лежат на кладбищах или на пожизненных сроках в тюрьме. Но он на свободе, с деньгами, с паспортом этого Риккера. Если поймет, что ты догадался… Он не оставит тебя в живых, все его благодарности быстро обернутся в пулю и каменный мешок. Нет, нет, я не пущу тебя на встречу с ним!
Мичурин побледнел, его затрясло от собственного открытия, но он не выпускал плечо Гурова из дрожащих пальцев. Лев мягко успокоил старика:
– Иван Митрофанович, все в порядке будет. Меня ребята прикроют. Я сейчас с ними свяжусь и попрошу, чтобы наряд дежурил рядом с кафе.
– Нет! – Старик встряхнул его со всей силы, в голосе прорезались прежние стальные нотки. – Ты не понимаешь опасности, Лев! Он ведь следил за тобой, да? Пустил своих охранников по следу за тобой?
