Всё мне помнится, как бабушка Веда колыхала мою люльку, подвешенную напротив красного угла со старинными иконостасами в потускневших от древности ризах, отражающих оранжевый свет медленно тающей восковой свечи, и баяла мне чудну́ю были́чку. Голос у бабушки был такой скрипучий, что к его звучанию прислушивались даже домовой с домовихой, верно думая, будто бабушка разучивает их таинственную речь.

«Жила-была на белом свете большеокая девочка, рождённая от смелого молодца Гостомысла и лесной русалки», – так начинала баять бабка Веда, а после продолжала: – «И русалка та была непростая, прежде бывшая самой красивой девицей в пяти селениях, замученных проказами водяного правителя. Собрался народ пяти сёл на купальский праздник и принёс в жертву водяному правителю красавицу-сиротку, невинную девицу, дабы тот боле не затапливал их посевы жита. Жертва оная понравилась водяному правителю, за что в первый год он не затопил посевы, однако ж по истечении первого года он полюбил отданную ему деву и, дабы вызвать в её канувшем сердце ответное чувство, решил исполнить тайное желание этого сердца: в одно весеннее утро он устроил такой па́водок, что затопил все пять сёл вместе с их жителями и животиной. Так поступил он за злодеяние, которое подарило ему самую большую ценность, доступную и людям, и иным существам – любовь. Отдал водяной правитель утопших жителей пяти сёл во служение своей единственной и оттого особенно любимой русалке, но та всё равно не смягчила своего канувшего сердца и не полюбила его в ответ. С горя от безответной любви водяной правитель иссох: пересохли древние ручьи и реки, берега их заросли дремучим лесом, корни которого были настолько могучи, что могли питаться невидимыми подземными водами, и осталось в округе только овое* маленькое озеро – палата бывшего правителя, в которой осталась обитать одна русалка со своими служками. То было давно, в наши дни озеро стало совсем малым, однако ж осталось таким дюже глубоким, точно достает своей бездонностью до самых недр земных. Одинокая русалка по сей день живёт в том озере. По стародавнему поверью, она сможет освободиться от жизни среди живых только, если её место займёт другая невинная и прекрасная девица. Потому на русалочьей неделе русалка та выходит на берег, садится на корч, заросший мягким мхом, и начинает чесать свои распущенные косы гребнем из рыбьей кости. Гребнем этим она заманивает к себе людей: юношей топит, а не способным поддаться её блазнящим чарам девицам предлагает гребень – какая девушка заполучит гребень русалки, та сможет выйти замуж за любимого, и вся её замужняя жизнь будет счастливее, чем у прочего люда: и здоровье будет неиссякаемо, и детки будут послушные, и шелка будут, и каменья драгоценные, и самое главное, чего не было у русалки – любовь на всю жизнь. Однако ж непросто девице заполучить той гребень, потому как то́ коварная ловушка – с Семика до Духова дня* русалка ищет себе замену, чтобы уйти из этого мира и упокоиться. А потому, подходя к русалке, чтоб принять из её почти прозрачных рук гребень, нельзя принимающей подарок наступить ни в какую воду, в которой плескался бы лунный и звёздный свет. Только встанет девица с русалочьим гребнем в руках в такую воду – освободит русалку и станет на её место, и будет уж любимой водяного правителя, ожидающего своего пробуждения новой и ещё более сильной любовью, которую он будет жаждать заполучить от новой русалки, а потому пойдёт ради её любви к нему на всё-всё-всё…».

Выпала ночная роса, но в ней не отражалось света месяца и сестриц его звёзд – даже сияние денницы* опрокинулось в небосвод. А небосвод был баской*: на западе червлёный*, а на всём прочем просторе цве́та тёмного букета отцветающей сирени.

Сонные коровы, звеня колокольчиками на своих сильных шеях да тяготясь переполненными выменами, вернулись с пастбища и охотно заняли свои сухие стойла в безопасных хлевах. Наша Зорька, милая чёрная коровушка с белявым пятнышком во лбу, неизменно даёт нам полную кадку молока. Молоко доброе, парно́е, горячими каплями стекает по моим умелым белым пальцам, так его много… В тёмном хлеву пахнет свежим сухим сеном, слышно, как конь наш Тихоход пережевывает ранние яблоки-паданцы и часто вздрагивает: неужто домовой уже начал чесать его густую гриву? Подумав так, я уж не оборачиваюсь через плечо, чтобы ненароком не спугнуть помощника.

Заполнив бидон молоком, спешу домой, к закутанной в овчинную шаль бабке Веде, и слышу, как юноши и девицы моих летов, собираясь на вячорные гуляния, начинают затягивать четвертый стих первого песнопения:

…Срце блажи, вољу снажи,

Ко још бољу од ње тражи.

Вера вечна, вера славна,

Наша вера Православна!..

Темень горницы рассеивает только одна подожженная лучина, пылко дрожащая у старой прялки, век стоящей в бабьем углу.

– Расскажи мне ещё про русалок, бабушка, – прошу я, сидя на сундуке со своим скудным преданным и чеша свою простоволосую голову, путаясь деревянным гребнем в лежащих на коленях густых косах и вспоминая про костяной гребень одинокой русалки.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.