В дверь позвонили. Галя озабоченно сняла мокрую куртку и аккуратно стряхнула ее за порогом квартиры. Она была в той же одежде, что и на работе: серый свитер и черные джинсы. Она приходила на работу в этом и вчера, и три дня назад. Перед серым свитером был голубой. Галина постоянно куда-то перемещается по вечерам и ночам – на метро, автобусах и электричках. Только по делам, с документами, материалами Ковальский отправляет ее на служебных машинах, а в особо важных случаях на своем авто с водителем Степаном. При этом Галя всегда умудряется выглядеть чистоплотной и аккуратной. Антон не находит в своем секретаре, очень личном по ночам, ничего особо привлекательного ни с эстетической, ни с мужской точки зрения. Но это для него второй вопрос. Первый и главный состоит в том, что он без секунды колебания выставлял за дверь женщин куда более эффектных и ухоженных, чем Галя, за глупую и неуместную фразу, дурацкий смешок, отвратительную гримасу или самый слабый запах пота. Галя была для Антона олицетворением необходимости, уместности и приемлемости именно для него одного. Такое сочетание можно больше не встретить, он это понимает и ценит. Галя, конечно, не знает, что он уже присмотрел небольшую, недорогую, но удобную квартиру неподалеку. Это для нее. Для неутомимой и безотказной рабочей лошадки, которая заслужила право на свой уголок в стороне от безумного переплетения дорог, по которым она мчится без остановки, без устали и, похоже, без смысла, лишь по инерции. Потому что никто еще ей не приказал: отдохни.

Антон проводил до двери Галину ровно через час. Это никогда не бывает ни на минуту дольше.

Он был спокоен и задумчив. Пора расставаться со своей тихой, никому не видимой и такой полной ночью. Она дала ему все, что он хотел. Хорошо бы еще приманить к себе сон на пару часов. А дальше – утро, которое надо встретить во всеоружии защищенности и готовности к нападению. Утро – самый преданный враг. Утро – всегда угроза, вероятность катастрофы. Утро Антона – это до сих пор, с несчастного детства калеки – тайная, никем и ничем так и не убитая надежда на то, что сбудется смутное желание, для которого он даже не ищет слов. Что-то, чего ни одна ночь ему не дала, как бы он ни убеждал себя в обратном. Если бы Ковальский пользовался самыми банальными штампами, он назвал бы это надеждой на чудо. Но он презирает штампы. А банальности, в том числе и чудеса, шарахаются от него как от чумы.

Уже заглядывал в окна рассвет, уже Антон благодарил улетающую, ласковую ночь за то, что его постоянно взвинченный разум окутывает нежное покрывало сна… И тут зазвонил телефон.

– Антон Казимирович? – проговорил знакомый женский голос, как будто по его телефону мог ответить кто-то другой. – Это говорит Даша Смирнова. Даже не знаю, как объяснить свой звонок в такое время. Просто… Короче, только вы сейчас и пришли мне на ум. В общем, я немного в беде и не знаю, что делать.

– Мне кажется, что ты на улице?

– Нет, не кажется.

– Тогда не нужно больше ничего говорить. Останови такси и приезжай. Адрес сброшу, встречу у подъезда. С таксистом расплачусь.

– Да у меня есть деньги… Вроде. Даже не знаю, как…

– Как благодарить? Вот этого категорически не надо ни сейчас, ни потом. А то не приму. Шутка. Выхожу через пятнадцать минут и жду.

– Но я могу не очень быстро. Даже не совсем понимаю, где я.

– Это не важно. Я жду. Перезвони только в том случае, если мне лучше приехать за тобой. Скажу сразу: тут нет никаких проблем. Я практически не сплю по ночам. А ты еще успеешь отдохнуть перед работой.

Даша вышла из такси минут через сорок. Антон подошел к машине, расплатился с водителем. Постарался ободряюще улыбнуться девушке, которую даже качнуло от ветра, усталости и пережитого потрясения. Даша не ответила на улыбку. Только посмотрела затравленно и горестно трагическими глазами, как будто они встретились на месте ее казни. Он вышел ее спасти, а она не решила, хочет ли спасаться.

В квартире Даша сняла насквозь промокший плащ, и они оба увидели, что ее серые брюки и синяя водолазка тоже мокрые, хоть выжимай.

– Забавно, – произнес Антон, – ты как будто вплавь сюда добиралась. А на улице сильный ветер, так и до пневмонии недалеко. Делаем так: я сейчас налью горячую ванну, добавлю туда хорошие вещи – расслабляющую пену, целебную соль. Повешу чистые полотенца и банный халат: он мой, но только из прачечной. Ты там грейся, оттаивай, а я пока что-то поставлю на стол. На улице мне показалось, что ты упадешь от слабости, усталости и какой-то тяжести.

Антон достал бутылку своего лучшего красного вина, блюдо с ломтиками копченого лобстера и вазу с кубиками фруктов и ягодами: ананас, арбуз, дыня, клубника и вишня. Марио самое простое блюдо доводит до внешнего совершенства.

Даша вышла из ванной в большом пушистом белом халате. По-прежнему удрученная, но личико порозовело, волосы вымыты. Села за стол, посмотрела, попыталась улыбнуться:

– Прямо восторг какой-то. Но я вряд ли смогу что-то проглотить.

– Не сможешь, – никто тебя не станет заставлять. А вот вина выпей. Это то, что доктор прописал.

Даша медленно выпила бокал бордового лучистого напитка с удивительным вкусом и запахом. Замерла на время, ощущая, как победное, мягкое и ласковое тепло пытается не только растопить обледеневшее сердце, но и расплавить острые иглы в нем. То были орудия чужой ненависти, презрения и дикой враждебности. Все попадало точно в цель и вновь бросало Дашу в ее жалкую унизительную беспомощность, с которой ей жить теперь всегда. Но дышать стало явно легче, и Даша кивнула, когда Антон налил ей еще вина в бокал. Получилось даже съесть всего по кусочку, похвалить.

– Я приготовил тебе постель в комнате для гостей. Даже грелку положил, – сказал Антон. – В тумбочке рядом с кроватью есть легкие успокоительные препараты. Посмотри, может, захочешь выпить. Работу не проспишь, я разбужу. Но есть и вариант – остаться спать сколько получится, а потом приехать. Я могу сказать Юлии, что ты мне позвонила. Причину придумаем.

– Она не поймет, почему вам, Антон Казимирович… И нет, я поеду к десяти.

– Даша, тебе сейчас, в моем халате, не трудно будет перейти на «ты» и «просто Антон»?

Даша подумала, как ученица на уроке, и серьезно ответила:

– Антон – не трудно. А вот «ты»… Наверное, не получится.

– Ничего страшного. Так было бы проще общаться, но, конечно, без усилия. Может, со временем.

– Может… Антон, я думаю, нужно объяснить… А то как-то дико получается: нагрянула среди ночи, мылась, ела, пила, а в чем дело, не сказала.

– Мне это не нужно совершенно. Речь о твоей личной жизни, твоих проблемах. Разве что я смогу помочь… Я бы, наверное, смог, если бы ты приняла помощь. Не исключаю, что тебе станет легче уже от того, что ты чем-то поделишься.

– Да, поделюсь, – торопливо согласилась Даша. – Я ушла от мужа. Ушла плохо, после жестокой ссоры. Побродила под ливнем по городу, куда-то забрела. Вдруг стало так страшно и одиноко, что показалось: умру, если не выберусь на какую-то сушу. Вам позвонила не потому, что вы живете один. Просто вы человек, которому можно доверить вот это… То, что сейчас осталось от моей жизни. Не стану уточнять, ладно?

– Разумеется. Может, пройдем в библиотеку и ты выберешь какую-то книгу, чтобы немного отвлечься?

– Да, попробую. Только вряд ли получится. Я, кажется, ослепла этой ночью.

Антон внимательно посмотрел на нее. Последнюю фразу она точно сказала искренне. Все остальная история, конечно, вранье. С мужем, может, и поссорилась. Но было это гораздо раньше, и не могла она забрести пешком от дома туда, где оказалась. Ковальский видел в деле ее домашний адрес. Беда приключилась уже потом, когда она оказалась в очень удаленном от своего дома районе. Антон, расплачиваясь, спросил у таксиста, где он ее подобрал.

Антон внимательно наблюдает за новой сотрудницей уже больше года. Сначала насмешливо смотрел, как Мих-Мих водил по кабинетам руководства свою очередную подопечную сыкуху прямо из универа, без дня опыта. Потом удовольствия ради проследил за взглядами мужчин-сотрудников: у этих козлов, кажется, слюна капает не только изо ртов, но из глаз тоже. Сам на подопечную Мих-Миха даже не взглянул. У них с Евдокимовым не могут совпадать вкусы: того интересуют лишь две характеристики – возраст и пол. Только в их холдинг он привел не меньше десяти протеже разной внешности и с разным уровнем отсутствия способностей. Наиболее везучие и сообразительные уже удачно вышли замуж и стали домохозяйками или «светскими львицами». Впрочем, одно исключение все же случилось. Юлия Виноградова, заведующая отделом культуры, набралась опыта и стала одним из самых профессиональных журналистов. Она здесь работает лет тринадцать и, что называется, проросла в дело и коллектив. В Виноградовой есть что-то маниакальное, потому и вцепилась корнями слишком глубоко, увязла до краев существования. В ее облике появилось что-то трагическое и грозовое. И, как всем теперь известно, причина у нее есть. Еще какая.