Большинство её подруг давно не пользовалось ежедневниками из кожи и бумаги — они стучали пальчиками по экранам. Наталья Александровна была верна своей традиции — только бумага, и обязательно высшего качества.

Ежедневник выбирался тщательно. В магазине она даже нюхала их, и в ноздри проникал особый аромат чистой бумаги. Чистая бумага — это было что-то непередаваемое, как запах крахмального передника на школьной форме, как запах только что застеленного белья в гостиничном номере во время первой поездки заграницу, это был запах бумажной невинности, что ждёт первого прикосновения ручки, обязательно перьевой. Никакой пошлости ни на единой странице не должно было быть, только скромные линейки и дата. Пришли иные времена и теперь можно было бы позволить себе и электронную записную книжку, но как же этот ни с чем не сравнимый запах дорогой бумаги? А уж как пахли переплёты из настоящей кожи…

Итак, она очень тщательно относилась к этой покупке. Подруги считали всё это лёгкой степенью безумства, фиксацией на фетише — и тут же произносили много слов, явно только что прочитанных в модных журналах.

Наконец, Наталья Александровна пошла покупать очередной ежедневник.

Однако, впервые за несколько лет, её ждало разочарование — ничего достойного не было. Лежали перед ней на прилавках какие-то экзотические книги из тибетской бумаги кустарного производства — с рваными краями. Бросался в глаза своим поросячьим цветом толстый дневник с замочком — для девочек того возраста, когда они ещё пишут. Мёртвым грузом на полках покоились унылые канцелярские расписания в липких обложках, предназначенные не начальникам, а их секретаршам.

Наступал год бабочки, и они были повсюду — и она, в разных видах, лезла в глаза, хлопала крылышками. Новогодние подарки казались приколоты к бабочкам, а не наоборот.

Теснились тиснения (неловкий каламбур), рассказывающие о несчастной возлюбленной Зевса Ио, чьи коровьи слёзы утирала бабочка, и роились на обложках портреты знаменитого литератора из Монтрё с сачком в руках. Последнее было, видимо, данью тщеславию графоманов.

Много что закрутилось под Новый год вокруг одного из тридцати четырёх отрядов класса насекомых типа членистоногих царства животных.

Наталья Александровна была деловая женщина, у которой была своя секретарша.

Вернее, эта пунктуальная старуха была её заместительницей в магазине.

Чайный магазин достался Наталье Александровне от друга, прокурорского работника.

Непонятно, зачем он был нужен. Хозяйка не появлялась там неделями, а то и месяцами, но друг говорил, что в этом магазине есть запас на случай непредвиденных обстоятельств, и произносил эти слова так, что совершенно не хотелось думать, что это за обстоятельства, в случае которых Наталье Александровне нужно было лезть в сейф, что прикрывала картина какого-то немца, изображавшая человека с сачком на горном склоне.

Заместительница ведала товаром и двумя продавщицами, но особого дохода магазин не приносил, впрочем, в эти дела Наталья Александровна не вдавалась.

Из всех бланков она заполняла только ежедневники.

Поэтому выбор ежедневника нельзя было доверять никому. Ежедневник — как любовник, он даже ещё интимнее, и прикасаются к нему чаще, чем к иному любовнику.

Потеряв надежду, она пошла по праздничному рынку, роясь уже в пёстрой продукции без роду и племени. Наконец, она дошла до совершенно мусорной лавки, канцелярского секонд-хенда, полной ручек с логотипами разорившихся компаний и письменных приборов в стиле первого секретаря обкома — с встроенными часами величиной в будильник.

Продавец был меланхоличен и долго наблюдал за ней. Заскучав, он вышел куда-то, а на смену ему появилась расписная, как матрёшка, упитанная девица. Цветные татуировки текли с её шеи на грудь и плечи, а руки горели в чёрно-красных языках пламени.

Наталья Александровна продолжала рыться в стопке на прилавке.

Внезапно она ощутила у себя в руке искомое.

Ежедневник, и правда, стоил копейки. Толстый, но не тяжёлый, благородный как дворянский герб, но не аляповатый — это было то, что нужно.

И она решилась.

Действительно, выбор ежедневника был как выбор мужчины — хочешь выбрать надолго, но как бы ни старалась, идеального всё равно нет.

И если мужчина кажется тебе идеальным, то всегда выясняется, что внутри какая-то проблема, будущая беда, расстройства и неприятности.

К тому же, мужчин без прошлого не бывает — вот и тут нужно было смириться с этим прошлым ради обложки, бумаги и строгости внутренних граф. Но это были уже её, личные тараканы.

Засовывая нового друга в сумочку, она оглянулась. В витрине напротив зажглась мягким светом красная лампа. Наталья Александровна всмотрелась туда. Там жили дорогие вещества, смешиваемые с водой. Кофе, колониальные товары — от баночек и пакетиков рябило в глазах. «Отчего я постоянно пью кофе, — подумала она, — отчего я не пью чай? Если рассудить здраво, то, может быть, я гораздо больше люблю чай».

И она вернулась домой.

Теперь ежедневник жил в ящике стола, дожидаясь своего часа.

Когда она выдвигала ящик, ежедневник убегал внутрь, в темноту, а потом, когда ящик резко задвигали, дёргался вперёд.

То есть, вёл он себя, как ещё не прирученный зверёк. А прирученный зверёк у неё уже был — кошка по имени «Крыса», что относилась к ежедневнику с явным неодобрением.

Прошёл Новый год, неожиданно бурный, и она раскрыла ежедневник только на пятый день долгих зимних каникул.

Она поехала в любимый пансионат — она ездила туда много лет, только спутники её менялись. Спутники были менее постоянны, чем номер и вид из окна.

Вокруг был зимний лес, пансионат, запорошенный снегом, и надо было уже возвращаться домой.

Друг уехал раньше — на свою государственную службу.

Она каллиграфическим почерком записала на первой странице детское воспоминание. Нужно было составить список подарков к Рождеству, но воспоминание было важнее. В детстве она жила в деревянном дачном доме, который семья делила с одинокой крысой. Как-то маленькая Наталья Александровна вышла на веранду и увидела, что через дырку в потолке свешивается её голый хвост. Крыса сидела и смотрела на то, что происходит внизу — точь-в-точь, как старики смотрят на играющих детей. Девочка не боялась крысы, только не могла понять, как та забирается на чердак, пока не увидела, как крыса сосредоточенно лезет по стеблям дикого винограда наверх, чтобы потом сидеть там и смотреть на подвластный ей мир.

Она перевернула лист и вдруг увидела запись, сделанную аккуратными, практически каллиграфическими буквами.

«Заказать такси. Получить посылку», — и цепочку цифр.

Она испытала страшную досаду — ежедневник был несвеж, не девственен, так сказать. Она раскрыла какую-то страницу наугад и увидела, что да — бывший в употреблении. Ещё в одном месте страницу пятнала какая-то закорючка, но, кажется, это были все следы прежнего владельца.

Итак, телефон прилагался, и, сама не зная почему, она позвонила по нему вместо того, чтобы вызвать друга. Это действительно оказался таксопарк, маленький, крохотный (судя по сайту), но надёжный (она переспросила у секретарши). Машина прибыла вовремя, а молчаливый водитель был выше всяких похвал. Он вёз её из пансионата домой и был почтителен и вежлив.

Она распланировала первую рабочую неделю года, и дальше всё пошло, как по накату.

Но вот ей позвонили. Голос был незнакомый, и ей напомнили о посылке. Посылкой, впрочем, это не называлось — курьер говорил о «пакете».

Пакеты, особенно во время праздников, ей передавали часто.

Она всё-таки была деловой женщиной. У Натальи Александровны было небольшое агентство, что занималось недвижимостью. Торговля квартирами и офисами досталась ей в наследство от мужа.

Так получилось, что она легко ладила с людьми. Наталья Александровна давным-давно прочитала в одном дамском журнале нехитрый список психологических трюков. Нужно было несколько раз за разговор назвать собеседника по имени, ибо, сообщал журнал, нет ничего приятнее для человека, чем звук его собственного имени.