Эта искренность поразила Шамиля.

― Так и быть,― сказал он, ударив Малыша по плечу. ― Казнить так казнить, миловать так миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь. А теперь иди спать, пришёл час моей молитвы.

Глава VII

Разлука

«Так чем своей рукой вешаться, пойдем, — говорит, — лучше с нами жить, авось иначе повиснешь».

«А вы кто такие и чем живете? Вы ведь небось воры?»

«Воры, — говорит, — мы и воры и мошенники».

«Да; вот видишь, — говорю, — а при случае, мол, вы, пожалуй, небось и людей режете?»

«Случается, — говорит, — и это действуем». Николай Лесков. «Очарованный странник»

Поутру Малыш пошёл по Военно-Грузинской дороге, сопровождаемый Петровичем, который от него не отставал.

Во Владикавказе он явился к генералу, который ходил взад и вперёд по комнате, куря свою пенковую трубку.

― Ваше превосходительство,― сказал Малыш ему,― прибегаю к вам, как к отцу родному; ради бога, не откажите мне в моей просьбе: дело идет о счастии всей моей жизни.

― Что такое, батюшка? ― спросил изумленный старик. ― Жалование? Как нет? Что Малыш могу для тебя сделать? Говори.

― Ваше превосходительство, прикажите взять мне роту солдат и полсотни казаков и пустите меня очистить Черногорскую крепость.

Генерал глядел на него пристально, полагая, вероятно, что Малыш с ума сошёл.

― Княжна Мэри, дочь несчастного Лиговского, ― сказал Малыш ему, ― пишет ко мне письмо: она просит помощи; изменник Карлсон, перешед в магометанство принуждает её стать третьей женой.

― Неужто? О, этот Карлсон превеликий Schelm, и если попадется ко мне в руки, то я велю его судить в двадцать четыре часа, и мы расстреляем его на парапете крепости! Но покамест надобно взять терпение…

― Взять терпение! ― вскричал Малыш вне себя. ― А он между тем женится на ней!..

Поутру он один отправился в Черногорскую крепость и добился свидания с Шамилём.

― Что ж? ― спросил Шамиль.― Страшно тебе?

Малыш отвечал, что, быв однажды уже им помилован, Малыш надеялся не только на его пощаду, но даже и на помощь.

― Слушай, ― сказал Шамиль с каким-то диким вдохновением. ― Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала кормилица. Однажды орел украл где-то зайчонка и унёс его в когтях. Однако, устав в полёте сел на ветку огромного дерева посреди пустыни. Под это дерево пришёл шакал и стал хвалить орла, что уже принялся кушать нежное мясо. Он хвалил его за зоркость и сметливость, явно рассчитывая, что орёл разведёт когти в стороны и скажет «Вах!».

― Нет, ты не джигит, ― отвечал орёл, ― и всё от того, что я пью живую кровь, а ты жрёшь падаль.

И орёл, наевшись, начал подниматься всё выше и выше, пока не приблизился к Солнцу и сгорел от его жара. А жалкий шакал схватил то, что осталось от зайчонка, и был с тем таков. Какова наша сказка?

― Затейлива, ― отвечал Малыш ему. ― Но жить убийством и разбоем мне не по сердцу. Впрочем, я съел бы не кролика, а сыру.

Шамиль посмотрел на Малыша с удивлением и велел накрыть стол.

Их ожидали казан, мангал и другие мужские удовольствия.

Вскоре Шамиль велел своим мюридам отдать княжну Малышу и выдать ему также пропуск во все заставы и крепости, подвластные ему. Карлсон, совсем уничтоженный, стоял как остолбенелый.

По дороге обратно влюблённые встретили две казачьи сотни и регулярный полк, что шли на Черногорскую крепость. Княжну отправили в город, а Малыш, обнажив саблю, помчался обратно.

Глава VIII

Милость и немилость

— Извольте оправдаться!

— Лучше смерть, чем объяснения, — отвечал шляхтич. Николай Загоскин. «Белый орёл или Польское возмущение»

Уже в десятый раз ехал Малыш по этой дороге, но теперь ожидало его жаркое дело.

Произошёл стремительный бой и горцы бежали, забрав, впрочем, своих мертвецов. Тела изменников забирать было некому. Среди трупов Малыш увидел знакомое лицо.

― Это Карлсон, ― сказал Малыш своему полковому командиру.

― Карлсон? Он жив… Казаки, возьмите его! Карлсона надобно непременно представить в секретную Владикавказскую комиссию.

Карлсон открыл томный взгляд. На лице его ничего не изображалось, кроме физической муки. Казаки отнесли его на бурке, испятнанной кровью.

Рана Карлсона оказалась не смертельна. Его с конвоем отправили во Владикавказ. Малыш видел из окна, как его усадили в телегу. Взоры их встретились, он потупил голову, а Малыш поспешно отошел от окна. Малыш боялся показывать вид, что торжествует над несчастием и унижением недруга.

Шамиль же бежал, преследуемый Ермоловым. Вскоре все узнали о совершенном его разбитии (В который, впрочем, раз).

В день, когда Малыш уже собирался отправиться к своим старикам, из Владикавказа пришла секретная бумага. Малышу по дружбе дали её прочитать: это был приказ ко всем отдельным начальникам арестовать его, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом во Владикавказ в Следственную комиссию, учрежденную по делу Шамиля.

Бумага чуть не выпала из рук Малыша. Совесть его была чиста; суда он не боялся; но мысль отсрочить минуту сладкого свидания, может быть, на несколько еще месяцев, устрашала его. Тележка была готова. Офицеры дружески с ним простились. Малыша посадили в тележку. С ним сели два гусара с саблями наголо, и Малыш поехал по большой дороге.

Во Владикавказе и препровождён к допросу.

Его спросили: по какому случаю и в какое время вошел Малыш в службу к Шамилю и по каким поручениям был Малыш им употреблён?

Малыш отвечал с негодованием, что он как православный офицер и дворянин ни в какую службу к Шамилю вступать и никаких поручений от него принять не мог.

Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и вошёл Карлсон. По его словам, Малыш отряжен был от Шамиля шпионом и постоянно ездил между Владикавказом и Черногорской крепостью.

Малыш выслушал его молча и был доволен одним: имя княжны Лиговской не было произнесено гнусным злодеем. После чего он отвечал, что держится первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не может.

В последний раз Малыш увидел Карлсона в коридоре Владикавказской тюрьмы. Его недруг, шаркая, влачил свои ноги в оковах. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, ускорил шаги. Малыша опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.

На третий день его отправили в Сибирь.

Весть об этом нескоро достигла имения Свантессонов, в котором обитали престарелые родители Малыша и молодая княжна.

Княжна Мэри принята была его родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать Божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было её узнать и не полюбить. Слух об аресте Малыша поразил всё семейство. Княжна так просто рассказала его родителям о странном знакомстве его с Шамилём, что оно не только не беспокоило их, но еще заставляло часто смеяться от чистого сердца. Батюшка не хотел верить, чтобы его Малыш мог быть замешан в чёрном деле.

Княжна в слезах собралась в Петербург.

На набережной, в первый день своего пребывания в столице, она встретила высокого прямого офицера. Он всмотрелся в её отчаянное лицо, обращённое к дворцу, и спросил о цели визита провинциалки.

― О! Князь Лиговской! Помню его! Как часто в детстве я играл его Очаковской медалью…