Мой наставник везде всюду брал меня с собой. Мы вместе участвовали в осмотре и приемке так называемых объектов необходимых для проведения занятий физической культуры — спортзала, спортивного инвентаря, и во дворе техникума — дорожек для бега, футбольного поля и прочих сооружений. Однако огрехов хватало. Олег Анатольевич объяснял мне что делать и куда обращаться, чтобы дали бригаду рабочих для их устранения.

Завод выделил техникуму деньги, и многое из старого инвентаря списывалось. Мы закупили большую партию лыж, приобрели футбольные мячи, сетки для ворот, брусья, всевозможные экспандеры, обувь и прочее, прочее.

Мне было приятно все это видеть. Я горел желанием приступить к занятиям и боялся.

Первое сентября наступило внезапно. Этот день был важен для меня не только на работе — в техникуме, но и в институте — там, где я должен был учиться. Я не знал, хватит ли меня. Однако успокаивало то обстоятельство, что я был на заочном отделении.

Отношение к студентам заочникам, конечно, иное, чем к дневникам или вечерникам. Заочники из Москвы и Подмосковья отличались от заочников дальних регионов. Нас институт старался привлекать к всевозможным, спортивным мероприятиям. Для таких, как я устраивались дополнительные лекции, в выходные дни. О нашей подготовке больше заботились, чем о подготовке студентов из периферии. Их нагружали во время сессии.

Работа и учеба не давали мне расслабляться. К тому же я еще занимался легкой атлетикой. Занятия со студентами дисциплинировали меня. Я при них себя не нагружал. Не старался выйти на результат. Основательно, серьезно я занимался в свободное время под присмотром своего наставника Физурнова.

— Андрей, ты не выпячивай себя перед ребятами, нет, извини, я не точно выразился — перед девчонками. Не красуйся, да и изнанку спортсмена им незачем видеть: крупные капли пота на лице, мокрую тенниску и дрожащие ноги. Это все их не касается. У тех, у кого есть интерес к спорту, могут довольствоваться — лицезреть тебя на стадионе. Добро пожаловать на соревнования. Запомни, только на стадионе и ни в коем случае ни здесь. Ты понимаешь меня, о чем я?

Олег Анатольевич доминировал надо мной. То, что он прошел в своей жизни, мне еще предстояло пройти. Одно меня в нем расстраивало, что мой учитель остановился на достигнутом. Его волновала одна лишь педагогика. Большой спорт Физурнов берег для меня. Я должен был стать тем человеком, который удовлетворил бы его поврежденное самолюбие.

Я и Светлана были все-таки детьми — большими, но детьми. То есть мы, хотя и работали, я, кроме того, еще и учился, но зависели от моих родителей — Любовь Ивановны и Николая Валентовича. Я бы сказал, зависели не материально — денег, которые получала моя жена, а после и я, для семьи было достаточно — жить на них можно было. У нас не было самостоятельности. Моя жена домом не занималась. Меня он также мало волновал. Нам готовила мать. У нее болела голова, о том, чтобы закупить продукты, а не у Светланы. Мне, я занимался спортом, необходима была высококалорийная пища — мясо, масло, яйца, рыба и причем в больших количествах. Отца «подкармливали». Николай Валентович был ответственным работником и получал в министерстве заказы — наборы продуктов. Завод, на котором работала мать, относился к серьезным предприятиям. В его столовых были приличные обеды, имелись свои магазинчики. В них можно было купить дефицитные товары. На праздники, порой и в обычные дни у нас на столе была икра, осетрина, палтус, хорошая сырокопченая колбаса и многое другое. Продукты мы ели натуральные, без «химии». Размышляя о прошлой жизни, я могу констатировать, что в магазинах тогда большого разнообразия не было. Правда, полки не пустовали. Это сейчас одних колбас сто видов, молочных продуктов двадцать… — но я бы не променял те продукты из нашей юности на теперешние. Отрава. Их ешь от безысходности, чтобы умереть не сразу, а в зависимости от здоровья дотянуть хотя бы до пенсии. Чем-то же нужно питаться.

Мне памятно выражение прошлых лет: «В магазине ничего нет, а холодильники у всех набиты всякой всячиной». Не знаю, с чем это было связано. Умели жить или же производство продуктов было поставлено на высшем уровне, но из-за неправильной ценовой политики в магазинах на полках они не залеживались, а иные и не попадали на них, расходились по учреждениям.

У нас в семье я и отец любили покушать. Женщины предпочитали мясной продукции больше молочную, ели овощи, фрукты.

— Андрей, ешь хорошо, тебе скоро снова нужно сдавать нормы, — не раз говорила мне мать. Света, изумлялась:

— Ну, ты и даешь, килограмма два мяса съедаешь за один присест — это мне недели на три, а то и на месяц.

Отец тут же влезал в нашу беседу и говорил:

— Спорт — чистое мясо! Одна надежда на сборы. Я думаю, не в этом году, но скоро ты будешь задействован и тогда, там о тебе будет заботиться государство. Запомни Андрей, нам, если ты задумал вырваться — принять когда-нибудь участие в олимпиаде тебя не прокормить.

Я старался и все делал, чтобы везде и всюду поспеть. Мне нравилась пословица: «Наш пострел везде поспел». Это после мне будет не до чего, а в то время остановиться и задуматься — нет ни за что — иначе опоздаешь. Свои планы я расписывал по часам намного дней, недель, месяцев вперед. Пусть они и не всегда были точными мои планы. Обязательно получалось так, что что-то «выпадало». Я их постоянно корректировал. Но это не главное. В этих планах было много мне близких, знакомых людей, друзей без которых нельзя сделать и шага. Так, наверное, и должно быть.

События, события, события. Время летело. Я и заметить не успел, как началась сессия. Она началась не только в техникуме, но и у меня в институте. В деканате я получил справку. Мне ее выдали для сдачи сессии. Она давала мне временное освобождение от работы. Я ее должен был отдать в отдел кадров техникума. Сейчас такие справки уже во многих фирмах не действительны. Для «частника» она, что красная тряпка для быка — босса. Тут же уволит. Ищи после работу.

Меня уволить не могли. Но и отпускать не спешили. Пора сдачи экзаменов была и в техникуме. Мой предмет не был значительным, но я должен был находиться на работе и принимать зачеты у студентов. Они заключались в сдаче норм по бегу, прыжкам в длину и высоту. Студенты должны были подтянуться — минимум три раза. Были у нас и стрельбы из малокалиберной винтовки.

Не знаю, как бы я выкрутился, но меня часто выручал Олег Анатольевич Физурнов. Не один раз он брал на себя мои группы. Для поездок в Москву, на сдачу зачетов, а затем и экзаменов я во всю использовал машину. Хотя время было зимнее, я приноровился. Это позволяло мне выигрывать не минуты, порой даже часы, но и еще, что важно я совершенствоваться, приобретать навыки вождения. В армии я ездил по грунтовым, а теперь осваивал дороги большого города. Они были совершенно другими. Езду по улицам у себя в городке нельзя было сравнить с ездой в мегаполисе.

Я часто ездил один из-за опасения за пассажиров. Мне трудно было брать на себя ответственность. Однажды у Светланы был выходной, и я взял ее с собой — отважился. В автомобиль она забралась и уселась рядом со мной. И странно она меня не отвлекала. Пусть мы и не молчали. Руль в руках я держал легко и непринужденно. А слова — они были сами по себе, стоило нам только вырваться за пределы нашего городка, я азартно с упоением принялся рассказывать жене о своих делах — учебе, работе, о спортивных удачах своих подопечных — студентов техникума. Светлана не выдержала и сказала:

— Андрей, наконец-то мы наговоримся!

Дома у нас на это порой не было времени. В жизни много такого, что служить разъединению людей и мало — сближению. Я с удовольствием после вспоминал ту поездку.

Не только я один был разговорчив в дороге, откровенен, но и Светлана. Она мне рассказала, что моя мать не оставляет ее одну на работе. Нет-нет и навещает, помогает в трудных вопросах.

— Любовь Ивановна строго выполняет данное моему отцу Филиппу Григорьевичу слово. Я ее подшефная. Вот так! Наш машзавод имеет связи с Московским политехническим институтом. Она меня толкает туда. Теория теорией, а основные знания приходят благодаря работе и ее осмыслению. Опыт дает уменье. Я, чувствую, это мое — мне нужно учиться дальше.