17 сентября. Я остался один – но, как это ни ужасно, меня преследуют и сопровождают мертвецы. Как я ни стараюсь сосредоточиться на безнадежной проблеме выживания, на сложностях космической навигации – тщетно. Я постоянно ощущаю присутствие этих застывших, вздувшихся тел, что плывут в жутком молчании вакуума, под белым безвоздушным солнцем, заливающим их запрокинутые лица своим светом, белесым, точно проказа. Я стараюсь смотреть на приборную панель, на звездные карты, на журнал, который веду, на звезды, к которым лечу… Однако страшный, неодолимый магнетизм заставляет меня то и дело машинально, беспомощно оборачиваться к кормовым иллюминаторам. Для того, что я думаю и испытываю, просто нет слов – все слова потеряны для меня вместе с планетами, которые я оставил так далеко позади. Я тону в хаосе головокружительного ужаса, лишенный всякой надежды на возвращение.

18 сентября. Я вхожу в зону астероидов – этих пустынных скал, фрагментарных и бесформенных, что вращаются, разделенные огромными расстояниями, между Марсом и Юпитером. Сегодня «Селенит» прошел довольно близко от одного из них – крохотного небесного тела, похожего на оторванную от земли гору, которую взяли и забросили в небеса вместе с ее острыми как нож утесами и черными ущельями, что рассекают ее словно бы насквозь. Еще несколько мгновений – и «Селенит» рухнул бы на нее, не включи я задний двигатель и не отверни резко вправо. В итоге я прошел так близко к планетке, что тела Кольта и Гершома оказались в зоне ее притяжения; когда корабль уже был вне опасности и я посмотрел назад, на удаляющиеся скалы, оба тела исчезли из виду. В конце концов я разглядел их в зеркальный телескоп: подобно микроскопическим лунам, они вращались в космосе вокруг этого жуткого, голого астероида. Вероятно, они будут летать там вечно или же постепенно начнут сужать круги и в конце концов упокоятся в одной из неприютных, бездонных расселин.

19 сентября. Я миновал еще несколько астероидов – неправильных фрагментов, чуть крупнее обычных метеоритов; и мне потребовалось все мое штурманское искусство, чтобы избежать столкновения. Из-за необходимости постоянно быть начеку я вынужден непрерывно бодрствовать. Но рано или поздно сон все же одолеет меня, и тогда «Селенит» непременно разобьется и погибнет.

В конце концов, не так уж это и важно: конец неизбежен и в любом случае близок. Запасы пищевых концентратов и баллоны со сжатым кислородом позволили бы мне протянуть еще много месяцев – ведь, кроме меня, на них никто не претендует. Но топливо уже почти на исходе – я знаю, ранее я уже проводил расчеты. В любой момент двигатели могут отключиться. А тогда корабль сможет лишь дрейфовать в этом космическом лимбе, бессильно и беспомощно, пока не встретит свою судьбу на каком-нибудь астероидном рифе.

21 сентября (?). Вот и случилось то, чего я ожидал, – и тем не менее благодаря какому-то чуду – а вернее, несчастному случаю – я до сих пор жив.

Топливо иссякло вчера (по крайней мере, я думаю, это было вчера). Но мои физические и душевные силы были в надире, и я даже не сразу осознал, что двигатели смолкли. Я смертельно хотел спать и был далеко за пределами всякой надежды и отчаяния. Я смутно помню, как чисто машинально, силой привычки переключил приборы в автоматический режим, пристегнулся к подвесной койке и мгновенно уснул.

У меня нет возможности определить, сколько времени я проспал. Смутно, точно из пропасти за пределами снов, я услышал грохот, словно бы далекий гром, и ощутил мощный толчок, который вынудил меня кое-как пробудиться. Пока я мало-помалу приходил в себя, меня начало тяготить ощущение неестественного, жгучего жара; но, приподняв свинцовые веки, я поначалу не мог сообразить, что же случилось на самом деле.

Повернув голову и выглянув наружу сквозь один из иллюминаторов, я, вздрогнув от неожиданности, увидел на фоне черно-лилового неба ледяной, сверкающий горизонт зубчатых скал.

Какое-то мгновение я думал, что мой корабль вот-вот разобьется о некую приближающуюся планетку. Но потом я в ошеломлении осознал, что корабль уже разбился! Что от сна, больше похожего на кому, меня пробудило падение «Селенита» на один из этих голых космических островков.

Теперь-то я полностью очнулся и торопливо отстегнул ремни койки. Пол, как выяснилось, резко накренился, словно «Селенит» лежал на склоне или же зарылся носом в инопланетную почву. Ощущая странную, пугающую легкость, с трудом касаясь ногами пола после каждого шага, я подошел к ближайшему иллюминатору. Очевидно, в результате падения искусственная гравитация корабля вышла из строя, и теперь на меня действовала лишь еле заметная гравитация астероида. Мне казалось, будто я легок и бесплотен, как облако, – будто я не более чем воздушный призрак себя былого.

Пол и стены были необычайно горячими – и меня осенило, что корабль мог нагреться, проходя сквозь атмосферу. А значит, хоть какой-то воздух тут, на астероиде, имеется – это небесное тело не совсем лишено атмосферы, как принято думать. Вероятно, астероид этот не так уж мал, диаметром в несколько миль – а может статься, и в сотни миль. Однако даже это открытие не подготовило меня к тому странному, удивительному пейзажу, что открылся мне в иллюминаторе.

Горизонт с зубчатыми пиками, похожий на горную цепь в миниатюре, находился в нескольких сотнях ярдов. Над ним маленькое, но ослепительно-яркое солнце, точно пылающая полная луна, стремительно садилось на темном небе, где проступали все крупные звезды и планеты.

«Селенит» рухнул в неглубокую долину и наполовину зарылся носом и нижней частью в почву, состоящую из раздробленного камня, по большей части базальта. Повсюду высились источенные хребты, бороздчатые столпы и башенки; и, что самое удивительное, по всему этому карабкались хрупкие, трубчатые, безлистые лианы с широкими желто-зелеными усиками, плоскими и тонкими, как бумага. Эфемерные на вид лишайники выше человеческого роста, похожие на лосиные рога, росли где в ряд, где купами вдоль долины, над ручейками, сверкавшими, как расплавленный лунный камень.

Сквозь заросли лишайника я увидел приближение неких живых существ – они возникли из-за скал в центре долины легко и стремительно, как прыгающие насекомые. Существа передвигались длинными, летящими шагами, одновременно легкими и резкими.

Существ было пять. Их, несомненно, привлекло падение «Селенита», и они явились посмотреть. В считаные мгновения они подошли к кораблю и застыли перед ним с той же непринужденной легкостью, которой отличались все их движения.

Что это за существа на самом деле, я не знаю; однако за неимением иных аналогий я уподобил бы их насекомым. Выпрямившись во весь рост, они возвышались на добрые семь футов. Их глаза, фасетчатые опалы на конце изогнутых выдвижных стебельков, оказались вровень с иллюминатором. Невероятно тонкие конечности, жердеобразные тела, похожие на палочников, были покрыты серо-зелеными чешуйками. Их треугольные головы были окаймлены огромными перфорированными мембранами и снабжены ртами со жвалами, которые, казалось, непрерывно ухмылялись.

Думаю, они увидели меня этими своими странными глазами, лишенными всякого выражения, ибо они подступили ближе и прислонились к самому иллюминатору – я мог бы коснуться их рукой, будь иллюминатор открыт. Может, и они тоже были изумлены: тонкие стебельки, на которых сидели их глаза, будто удлинились; существа как-то странно замахали чешуйчатыми руками, задвигали жвалами, будто бы переговариваясь друг с другом. Через некоторое время они ушли и стремительно исчезли за близким горизонтом.

После этого я как можно тщательней осмотрел «Селенит», оценивая ущерб. Я думаю, внешний корпус смялся, а местами даже оплавился: надев скафандр и подойдя к внешнему люку, чтобы попробовать выйти на поверхность планеты, я обнаружил, что не в силах его открыть. Таким образом, оказалось, что я не могу покинуть корабль: у меня нет инструмента, которым можно было бы прорезать прочный металл или разбить толстые неохрустальные иллюминаторы. Итак, я заточен в «Селените», точно в тюрьме; и тюрьма эта со временем сделается моей могилой.