В 1950-х годах (за десять лет до того, как Гамильтон представил логику родственного отбора) британский биолог Питер Медавар сравнил бесплодную рабочую пчелу с особой группой людей – женщинами в постменопаузе. Пытаясь объяснить давнюю эволюционную загадку – почему у человеческих особей женского пола наступает менопауза (которую, кстати, мы обсудим в девятой главе) – Медавар утверждал, что, как и в случае с генами стерильных рабочих пчел, передающихся через матку, гены, влияющие на «бабушкину снисходительность», возможно, передаются у людей через внуков. Это были первые проявления «гипотезы бабушки», которая утверждает, что менопауза и увеличение продолжительности жизни развились у людей из-за того, что бабушки, которые прекратили размножаться, чтобы кормить и воспитывать внуков, более успешно передавали гены, отвечающие за эти признаки, чем женщины, которые этого не делали. Помимо помогающего поведения бабушек эволюция человека характеризовалась усилением социального сотрудничества, касающегося в том числе распределения еды и разделения труда. Поскольку древние люди, вероятнее всего, жили небольшими группами близкородственных особей, родственный отбор часто используется для объяснения эволюции сотрудничества. Вероятно, именно расширение сотрудничества между группами людей у наших предков привело к увеличению продолжительности жизни нашего вида – особенности, которую мы обсудим в следующих главах.

Хотя «гипотеза бабушки» до сих пор вызывает споры, многие данные о животных (и даже растениях) подтверждают идею, что кооперативное поведение развивается в результате родственного отбора. В большинстве случаев бенефициарами естественного отбора становятся члены семьи. Изучение более двух тысяч пометов рыжих белок показало, что матери иногда усыновляют детенышей-сирот, но только если бельчата являются родственниками и только если нынешний помет самки не слишком большой, что полностью соответствует логике Гамильтона. Другой пример – тщательно продуманный привлекающий самок брачный танец доминирующего индюка, который он никогда не исполняет в одиночку, с постановкой индюку помогает брат. Брат никогда не получит подругу сам, зато сыграет важную роль и поможет близкому родственнику завоевать ее. Такое «самоотверженное» поведение существует потому, что гены кооперативного поведения косвенно приносят выгоду, которая помогает близким родственникам выжить и передать те же самые гены.

Как упоминалось ранее, основная черта нашего поведения – забота о детях – объясняется родственным отбором. У людей отцы играют гораздо большую роль в воспитании детей, чем отцы других млекопитающих, даже приматов. Есть гипотеза, что отцовская забота у людей – это результат родственного отбора (наряду с другими гипотезами, которые мы рассмотрим в следующих главах). Для приматов и других млекопитающих больше характерны забота и оберегающее поведение матери, которые сформировались благодаря естественному отбору. Мы не спим ночами, чтобы вскармливать детей, готовим им еду, убираем за ними беспорядок, отвозим на утренние тренировки по плаванию, улаживаем их споры, развлекаем их, помогаем со школьными проектами… список можно продолжать бесконечно. Как мать четверых, я уверяю вас, такое поведение дорого обходится (и с бытовой точки зрения, и с точки зрения эволюции). Но мы посвящаем детям время, потому что это увеличивает шансы на то, что они добьются успеха и передадут будущим поколениям гены, влияющие на такое поведение.

При этом я не хочу свести все, что связано с материнством, только к генам. Поведение матери сложное, гибкое и сильно зависит от множества обстоятельств – мы еще поговорим об этом в седьмой главе. Не подумайте, что я не получаю от материнства никакого удовольствия. Напротив, лучшие моменты моей жизни связаны с моими детьми: кормление новорожденных и любование ими, моменты, когда мой сын выигрывает соревнования, к которым усердно готовился. По правде говоря, все эти радости от детей, скорее всего, тоже являются результатом естественного отбора, поскольку мы с большей вероятностью будем вести себя так, чтобы мозг считал, что нам хорошо. Но не все в материнстве так радужно. Да, я получала огромное удовольствие от кормления новорожденных, но мне не нравилось, когда малыши кусали меня или требовали молоко, когда им это не нужно. С каждым ребенком был момент, когда я должна была сказать: «Хватит!» И вы обязательно узнаете, почему сотрудничество между матерью и ребенком не продолжается бесконечно.

Как только была установлена логика родственного отбора, биолог Роберт Триверс[13] применил теорию Гамильтона к отношениям между родителями и детьми. Но в отличие от Гамильтона, который сосредоточился на том, чем мы готовы пожертвовать ради родных, Триверс сосредоточился на противоположном – на том, за что мы будем с ними бороться. С помощью логики Гамильтона он перевернул традиционное представление, что у родителей и детей одинаковые эволюционные интересы.

Триверс сосредоточился на конфликтах интересов между родителями и детьми, касающихся родительских инвестиций, вложенных в детей, например во время вскармливания новорожденных у млекопитающих или кормления недавно вылупившихся птенцов. Описывая этот конфликт интересов, он использовал пример с карибу, теленком северного оленя. Как и Гамильтон, Триверс также изучал затраты и выгоды, но его анализ имел несколько важных отличий.

Во-первых, затраты и выгоды могут меняться со временем. Когда детеныш карибу только рождается, польза от вскармливания для теленка огромна, а затраты для матери невелики. Но пока теленок растет и требует от матери все больше молока, затраты для матери тоже растут: ее тело истощается, а еще продолжение кормления грудью отодвигает момент нового материнства, потому что у большинства млекопитающих во время кормления грудью овуляция прекращается.

Во-вторых, что более важно, детеныш карибу и мать по-разному оценивают затраты и выгоды. Для матери выгода для ее нынешнего ребенка достигается за счет меньшего количества детей в будущем. Но она одинаково связана со всеми своими детьми, поэтому ей важно инвестировать таким образом, чтобы максимизировать общий успех, возможно (но не обязательно), вкладывать во всех них в равной степени. Однако для теленка, который является нынешним ребенком, собственная выгода может быть достигнута за счет меньшего количества будущих братьев и сестер. Теленок на 100 процентов связан с самим собой, но только на 50 процентов (или меньше) связан со своими братьями и сестрами. Получается, что по сравнению со своей матерью теленок ценит затраты на уход (т. е. наличие меньшего количества братьев и сестер) меньше, чем выгоду для себя.

В-третьих, теленок играет активную роль в отношениях с матерью. Он не просто пассивно кормится молоком, но каким-то образом требует его.

Что же в итоге это означает для карибу и его матери? Сперва, когда польза значительно превышает затраты, и теленок, и мать имеют схожие интересы – мать хочет кормить, а теленок сосать. В какой-то момент тело матери начинает истощаться, и пока она кормит этого ребенка, она не может больше забеременеть. С точки зрения матери, чем старше становится теленок, тем дороже стоит его вскармливание, поэтому наступает момент, когда ей нужно отлучить теленка от груди и начать все с начала. С точки зрения теленка, лучше продолжать кормиться грудью… но не бесконечно. Наступает момент, когда вскармливание становится дорогостоящим и для матери, и для ребенка – выгоды от грудного вскармливания не перевешивают отсутствие будущих братьев и сестер, с которыми можно разделить общие гены. Но есть период, когда между матерью и малышом возникает эволюционный конфликт интересов касательно продолжения вскармливания. Этот конфликт особенно выражен у видов, у которых дети рождаются от разных самцов. Чем меньше ребенок связан со своими потенциальными братьями и сестрами, тем ему менее важно, насколько он истощит свою мать и насколько задержит рождение брата или сестры, поскольку уменьшается вероятность наличия у них общих генов.