Я так и не сказала мужу ни слова про сон. Да и как сказать? Не так давно пришло письмо от бабушки из Крыма, где она радовалась, что выбранное нами имя для мальчика – Ярослав. Она уже успела всем в селе рассказать об этом.

“Нет, я не могу назвать сына иначе! – думала я, двигаясь по комнату, и потирая затекшую поясницу. – Уже даже в Первомайке знают, что имя мальчику выбрано! Моего сына должны знать Ярослав!”

Я вспомнила Колю.

Я даже не знаю, где он сейчас… А самое страшное: жив ли?

Груз застарелой вины давил на меня, я не знала, куда спрятаться от злых воспоминаний. Тогда, в минуту острого накала сорвалась с губ та страшная фраза, которая сейчас казалась мне похожей на проклятие.

“Нет, я не виновата… Это генетика, моей вины в том, что произошло с Колей – нет! Это не моё проклятие обрушилось на него. То, что случилось после – чудовищное совпадение! – думала я в отчаянии. – Сон в роддоме – всего лишь сон! Мне ещё две с половиной недели ребенка вынашивать! Не может такого быть, чтобы мой ребенок родился на Рождество! Не может быть, чтобы это случилось в день рождения мужа! Не надо верить снам! В конце концов у меня может родиться и дочка! Мы же не знаем пол малыша”

Я снова села за стол, рассматривая вырезанные фотографии друзей. Удивительное дело, я научилась ценить каждый снимок с тех самых пор, как порвала фотографии с Колей.

Я мало о чём жалела из своего детства, оно у меня было по-настоящему счастливым. Но о случее с фотографиями – всегда. Как и о порванном письме.

Спустя пару дней после памятной драки, я вышла за огород, и долго по руслу высохшего ручья пыталась собрать обрывки бумаги. К моему большому сожалению, прошло слишком много времени. Что-то унесло ветрами, что-то было покрыто слоем грязи. Мне не удалось собрать текст, так я и не узнала его содержание.

В моей жизни потом было много любовных писем, но это, самое первое, в гневе разорванное, так и осталось для меня большим секретом.

В тот год мальчишеская компания перестала со мной общаться. Ненавистный мне Колька перестал даже подъезжать на велике к нашему дому.

Тогда я не знала, как хитро всё может повернуться в жизни.

На следующий год мы помирились с Максимом и Сережкой, и даже стали общаться с Колей, хотя тот ещё долго отводил от меня взгляд.

Самым забавным было то, что уже со следующего года уже не он

гипнотизировал ворота моего дома, а я – его.

Дело в том, что на повороте улицы была большая куча земли, и на ней росли две тенистые старые акации. Под ними в уютном углублении находился здоровый белый камень. Именно его мы облюбовали с подружками для того, чтобы тайно от всех секретничать. Место было скрытное, и можно было оттуда незамеченными наблюдать, кто куда передвигается.

Для меня главным был другой факт. С белого камня замечательно просматривалась часть улицы, где находился Колин дом с синими воротами.

Именно тогда я на собственном опыте поняла, какой, оказывается, волнительный момент: видеть у ворот знакомую фигура.

Была ли я тогда влюблена? Я не могу этого с точностью утверждать. Но что-то тогда со мной произошло, так как я по-настоящему стала интересоваться мальчиком, которого побила за его любовь ко мне.

В то время я не знала, что настоящее первое чувство придёт через несколько лет, когда Коля вытянется, станет выше меня, и на него, как на симпатичного подростка, начнут обращать внимание мои подружки.

Эх, Коля…

Глава 5. Крым. Лето 1989. Взаимность

“Трынделыски”

– Настя, ты в десятый класс перешла, а всё в куклы играешь! – тётя Оля возникла на пороге гаража. – Тебя там у ворот мальчики спрашивают.

Настя, возводящая в углу гаража огромный модуль космического корабля для бумажных кукол, недоуменно обернулась на вход. Какие могут быть мальчики, когда космические пираты вот-вот атакуют влюбленную пару, и тем предстоит отбиваться?

– Скажи, что вечером выйду, – отмахнулась она. – Или завтра.

Уже вторую неделю подряд Настя в компании нескольких подружек разыгрывала гараже ролевую игру с помощью героев собственных фантастических повестей. Это была любовная история по типу телесериала, поэтому девочки охотно подключились. Играли нарисованными куклами во “взрослые” отношения, про которые приличным девочкам говорить вслух не полагалось.

Именно “запретная”, интимная часть жизни бумажных кукол будоражила воображение, поэтому девчонки напрочь забыли про то, что есть и улица, и реальные мальчишки. Как можно серьезно воспринимать тех, кого знаешь, как облупленных?

Мальчишки скучали. У них, конечно, были и свои дела, но они уже вошли в пору, когда долго без девчонок им не интересно.

Однажды в обед Дениска сказал:

– Настя, Максим зовет на солому в “Трынделыськи” играть, – Там обязательно нужна большая компания, а народу не хватает.

Настя,брезгливо выбирающая из борща болгарский перец и отодвигая его на края тарелки, подняла на брата недоумённые глаза.

– Шо за “Трынделыськи?”

– Игра такая, по типу догонялок, только играется она в соломе. Очень веселая. Ты когда-нибудь со стогов прыгала?

– Нет.

– Тогда идём вечером с нами!

Настя не долго думала. Максим, как и прежде, был неистощим на авантюрные выдумки, и всегда приглашал её принимать в них участие. Знал, что она подтянет за собой всю девчоночью ватагу. Сама она тоже много чего придумывала, и он тоже в её затеях участвовал. Между ними существовали негласные договоренности двух лидеров, которую можно было обозначить так “Если ты играешь, то и я – в игре, и все кто со мной, тоже”. Нарушать установленный порядок взаимоотношений было бы неправильным.

– Куда идём?

– Между Старым и Новым Сосыком стога помнишь?

Настя видела огромные скирды золотой соломы посреди поля, но ей и в голову не могло прийти, что их можно использовать для игр.

Сама идея ей нравилась. Она много видела в кино романтичных моментов, связанных с соломой и сеном, читала сочные писательские описания запаха. Но так, чтобы иметь возможность поваляться в стогу – такого не было.

– Договорились, я с вами, – сказала она.

– Девок позовёшь? – как бы невзначай спросил брат.

Мог бы не спрашивать. Без подруг она бы не пошла.

Собирались к вечеру, чтобы не нарваться на колхозников. Те могли надавать по шее за покушение на свое заботливо собранное в стога добро.

Компания, собравшаяся для игры в “Трынделыськи” насчитывала человек двенадцать.. Вся Настина компания была в сборе, а в компании парней прибавились и их новые друзья с соседней улицы.

Сейчас, когда солнце клонилось к горизонту, толпа стояла перед тремя огромными скирдами золотистой соломы. Две из них напоминали плотные горы, и на них было даже не залезть. Третья, такая же огромная, была наполовину разваленной. Её и обозначили местом для основной игры.

Настя чувствовала себя немного преступницей. Она знала, что нельзя портить работу колхозников. Но отступить уже не могла. К тому же от запаха скошенных, увядших колосьев чуть-чуть кружилась голова.

– Правила в “Трынделыськах” простые, – Максим, обвёл прищуренным взглядом собравшихся. – Ловит один. Если кого заляпает, значит, они ловят уже – вдвоём. Кого поймают, тот присоединяется к ним. И так, пока не поймают последнего. Кто будет последним, тот и ловит на следующий кон. Всё понятно? Первым ловлю я… Дальше – посмотрим.

Игра была безумная во всех отношениях. Можно было взлетать по соломе на самый верх, скатываться с неё, как с горки, зарываться в колючие, жесткие “пещерки”, засыпая себя сверху, чтобы не было видно. Можно было убегать, а будучи пойманной, носиться за теми, кто ещё не присоединился к ватаге ловцов.

Убегая, не было понятно, кто на чьей стороне, поэтому на всякий случай надо было бояться сразу всех. От этого было совсем весело.