Хотя эта «двойная бухгалтерия» особенно ясно видна при одержимости, по существу, она характерна для всех невротических состояний. Ее основу составляет наличие внутреннего конфликта и характерологическая защитная система. Именно наличие этого конфликта и защитной системы в основном придает речи и поведению невротичных людей хорошо заметный оттенок искусственности и неестественности^[30], как, например, в случае преувеличенной боязливости истерика («Она ужасна!») или вынужденной спонтанности гипоманиакальной личности.

Защитное возвращение к доволевым типам ригидности и пассивной реактивности является ограничительной мерой и не свободно от напряжения; эти защитные типы динамики не дают целостного представления о личности. Но сама невротическая личность, как правило, не осознает расщепления между тем, как она видит себя и какой ее видят другие люди, между тем, что она думает и чувствует, и между тем, что она считает, что она думает и чувствует. В этом смысле рассматриваемые нами процессы не так уж отличаются от настоящей «двойной бухгалтерии»; это процессы не обмана, а самообмана.

Действительно, одержимая личность говорит в отношении своего беспокойства или сожаления: «Мне думается… Наверное, у меня может быть…», тогда как в бреду человека — скажем, в бреду паранойяльной личности — выражается определенность, зачастую с проявлением эмпатии. Но определенность бреда — это особый вид определенности. Это не обычное ощущение взгляда на действительность (или ее осмысления), которое приводит к суждению. Это более неотложное и более пассивное ощущение. Это открытие, которое раскрывается внезапно, часто в результате воздействия одного намека или ключа, и никогда по-настоящему не вызывает недоумения, двусмысленного отношения или разочарования.

Продуцирующий бред пациент Энжиля, вспоминая происходившее с ним несколько дней назад, «вдруг сразу понял», что он получал специально закодированные приказы от ФБР. В другом случае, когда его на улице попросили показать дорогу, он «вдруг понял, что эта встреча не случайна» (Angyal, 1950, р. 153).

Когнитивный процесс, который приводит к особому виду определенности, следует из описанной мной характерной динамики. В таких случаях паранойяльная мобилизация против внешней угрозы оказывается чрезвычайно быстрой, защитная установка — чрезвычайно ригидной, а предвзятость, препятствующая соразмерному взгляду на реальность, — чрезвычайно сильной. Элемент окружения или контекста, достаточный для стремительной безрассудной идеи, которая только того и ждет, связывается с ней, чтобы внешне себя выразить — принудительно и без сознательных усилий. Одним словом, шизофренический бред становится откровением, и его определенность — это особая определенность, присущая откровению. Наверное, лишь галлюцинация, для появления которой не нужно внешнего ключа, будет отражать еще более серьезную потерю полярности и будет возникать еще быстрее. (Этот же пациент Энжиля, вскоре после событий, о которых мы говорили, по существу, испытал слуховые галлюцинации, о которых он говорил как об «откровении».) Все это свидетельствует не только о том, что вера шизофреника в содержание своего бреда отличается от веры, присущей обычному суждению, но и о том, что она является результатом другого когнитивного процесса, отличающегося от обычного суждения. Это свидетельствует и о том, что вера в содержание бреда основывается именно на запрете обычного суждения.

То, что бред не является ложным суждением или ошибочной верой, а переживанием откровения, можно считать феноменом, который Сасс называет «двойной бухгалтерией». Ибо совершенно независимо от соответствия реальности, если бред — это не суждение, то мы не можем ожидать, что он обладает связностью, относительной стабильностью и мотивационной значимостью, которые присущи типичным суждениям. Иногда бред, как и обычные суждения, может вызвать последующие действия во внешнем мире, но это никогда не происходит регулярно. Сам по себе он может быть достаточно завершенным. Подобно одержимой озабоченности, он, в конечном счете, больше выражает отношение человека к себе, чем к внешнему миру.

Позволяется ли обычное суждение и обычное когнитивное отношение к внешнему миру, а если да, то в каких обстоятельствах и в какой мере, — будет определяться моментальными требованиями внутренней динамики. Например, если ощущение угрозы является острым, защитная мобилизация усилится и нормальное суждение будет омрачаться бредом. При снижении ощущения угрозы мобилизация в какой-то мере станет слабее, интерес к бреду снизится, внимание выйдет за пределы угрожающего ключа, и тогда появится возможность выражения нормального суждения. Такой вид колебаний когнитивного стиля мы наблюдаем и в состояниях невроза, и в состоянии психоза, особенно в психотических реакциях на ранней, острой стадии развития болезни.

Так, пациент, находящийся в остром состоянии паранойи, который начинал терапевтическую сессию с возбужденного и вселяющего ужас описания направленного против него заговора, а также угроз, адресованных ему по радио, заканчивал сессию спокойной беседой, с печальной, хотя по-прежнему загадочной улыбкой, о своем иррациональном беспокойстве. Несколько часов спустя он снова приходил в ужас от тайного заговора.

Стоит ли нам считать, что такие колебания происходят между двумя разными когнитивными системами или когнитивными типами, а не являются просто качественными изменениями в рамках одной когнитивной системы? И теория, и клиническая практика больше склоняются в пользу существования двух разных систем, каждая из которых обладает своим возбуждающим импульсом. Одна система является адаптивной, ее функция — связь с реальностью, тогда как другая система не адаптивна, и ее функция заключается только в предвосхищении тревоги. При хроническом психозе бывает, что нормальные суждения в полной или почти в полной мере, а может быть даже постоянно, исключаются внутренними требованиями и запретами. Но иногда бывает и по-другому, хотя скорее это происходит в невротических состояниях, чем в состоянии психоза. Речь идет об одновременном ощущении воздействия двух когнитивных установок: одной — более осознанной, ее влияние выражается в том, что говорится, вероятно, с эмпатической убежденностью или тревогой, в то время как другую может выдать лишь взгляд или звучание голоса.

Библиография

Abraham, Karl (1924–1953). Manic-depressive states and the pre-genital levels of the libido In Selected Papers of Karl Abraham New York: Basic Books.

Angyal, Andras (1936). The experience of the body-self in schizophrenia. Archives of Neurology and Psychiatry 35: 1029–1053.

Angyal, Andras (1937). Disturbances of activity in a case of schizophrenia. Archives of Neurology and Psychiatry 38: 1047–1054.

Angyal, Andras (1950). The psychodynamic process of illness and recovery in a case of catatonic schizophrenia Psychiatry 13: 149–165.

Arieti, Silvano (1974). Interpretation of Schizophrenia. 2d ed. New York: Basic Books.

Austin, J. L. (1962). How to Do Things with Words. Cambridge: Harvard University Press.

Bateson, Gregory (Ed.) (1961). Perceval’s Narrative: A Patient’s Account of His Psychosis. Stanford: Stanford University Press.

Bexton, W. H., W. Heron, and T. H. Scott (1954). Effects of decreased variation in the sensory environment. Canadian Psychololgy 8:2.

Blatt, Sidney J., and Cynthia M. Wild (1976). Schizophrenia: A Developmental Analysis. New York: Academic Press.

Bleuler, Eugen (1951). The basic symptoms of schizophrenia. In David Rapaport, Organization and Pathology of Thought. New York: Columbia University Press, 581–649.

Burroughs, William (1984). Naked Lunch. New York: Grove Press.

Cacioppo, John T, and Gary G. Berntson (1992). Social psychological contributions to the decade of the brain: Doctrine of multilevel analysis. American Psychologist 47: (8), 1019–1028.