Праздник начавшиеся ближе к полудню действительно был грандиозным. С футбольного поля, расположенного в пригороде Санта-Аны, под музыку звучавшую из десятков громкоговорителей взвились вверх наполненные горячим воздухом монгольфьеры, раскрашенные разноцветными красками, но кроме этого на каждом из них, красовалась, огромная пятиметровая золотистая латинская буква, а на другом стороне шара цифра «34». По задумке организаторов, выстроившись в одну линию шары, должны были по команде снизу разворачиваться вокруг своей оси, то показывая имя именинника, то количество лет прожитых им.
Перед самым подъемом управляющий спросил, откуда я знаком с пилотом монгольфьера? Когда я пожав плечами, сказал, что не знаю ни одного из них, то управляющий произнес:
— Странно Пьер, почему-то очень просил, чтобы ты поднялся в воздух именно с ним. Говорил, что у него есть горячий привет для тебя.
Это было несколько странно, особенно — привет. Единственный привет, который мне могли передать мог исходить только от семьи Альварес, и потому все это меня очень насторожило. Братья уж точно не стали бы меня разыскивать и уж тем более передавать таким образом приветы. Я поднимался в одном из крайних шаров, с каким-то невзрачным мужичком, постоянно зыркающим в мою сторону недобрым взглядом. Но несмотря на это охотно вступающим в разговоры со мной, и так же охотно рассказывающим о том, как лучше управлять шаром, чтобы не потерять высоту, или наоборот быстрее снизиться вниз. При этом ни о каких приветах речь не заходила. Правда стоило прекратиться рахговорам, как тот сразу же начинал хмуриться, и постоянно хватался то за боковой карман, то пытался залезть запазуху. Все это было очень подозрительно, и я старался быть настороже.
Сам монгольфьер был устроен весьма интересно. Полый огромный шар сшитый из узких разноцветных полотнищ был с помощью многочисленных вшитых в него веревок, привязан к корзине, представляющей собой кубик со стороной в полтора метра. То есть поместиться в нее могли самое многое человек пять. Не понимая, почему корзина такая маленькая, я задал этот вопрос своему напарнику. Тот ответил, что обычно подвешивают корзину площадью до двадцати пяти квадратных метров, это тогда, когда в небо поднимают туристов. Но для того, чтобы была возможность разворачивать шар вокруг своей оси, корзина должна быть минимальных размеров. Просто в этом случае, шар развернуть гораздо проще. Чуть выше корзины, прямо над нашими головами была закреплена блестящая конструкция, из отполированного до зеркального блеска металла, на которой был установлен газовый баллон и специальная горелка, для поддержания нужной температуры внутри шара. Включалась эта конструкция, натяжением специальной рукояти, на длинном рычаге. Нужно было всего лишь потянуть его вниз, и тут же загорался факел, который разогревал воздух внутри шара. Но держать долго его не следовало. В этом случае шар мог подняться слишком высоко, а там совершенно другие условия. Выше трех тысяч метров нужно иметь кислородные маски, которых на борту не имеется. К тому же там холодно и возможно обледенение, как итог срыв и падение от которого уже ничего не спасет. Вдобавок к этому, на той же отполированной поверхности находились некоторые приборы, необходимые во время полета шара. Мужчина хоть и с некоторой неохотой, но пояснил мне, что здесь имеется высотомер, показывающий на какой высоте, находится в данный момент воздушный шар, датчик наполнения газового баллона. Совсем простенький, представляющий собой вделанное в баллон застекленное окошечко, где по уровню жидкости можно определить, сколько именно сжижженого газа имеется на данный момент. И наконец, самое главное — компас, по нему можно определить в какую сторону мы летим.
— Это у тебя парашют за плечами, а мне его не дали, — пояснил напарник. — Да и не знаю я как им пользоваться.
Что интересно, он практически не выпускал изо рта сигару, на вопрос же, как это сочетается с безопасностью полетов, лишь пожал плечами, и добавил, а что здесь такого.
— Корзина хоть и зовётся этим именем, на самом деле сделана из алюминиевых трубок и совершенно пожаробезопасна. Единственное, что здесь может гореть, так это факел газового баллона, но ведь я и так его зажигаю время от времени.
На вопрос, могу ли я закурить, он ответил:
— Ну, попробуй. — И улыбнулся.
Закурить действительно получилось, только когда я сел на пол в углу корзины, и скрючился в три погибели, чтобы защитить огонек от ветра. Я даже решил не вставать, пока не покурю. Здесь на высоте действительно постоянно дул ветер, причем порой, вообще не понятно в какую сторону. Наверное, именно это меня и спасло. Сидя в углу корзины, я совсем не смотрел на своего напарника. Тот в это время, подняв монгольфьер на необходимую высоту, время от времени то дергал, то стравливал веревку проложенную между шарами, параллельно земле, наверное, именно это и позволяло вращать шары вокруг собственной оси.
Затем, видимо по команде с земли, наушники привязанные к приемнику, по которому подавались команды были только у него, причем, пользоваться ими было возможно, только находясь возле установленного приемника. Он что-то сделал с центральным замком из-за чего, барабан установленный на нем стал быстро вращаться и вскоре металлический тросикс якорем, удерживающий шар на определенной высоте, был накручен на барабане. А мое сердце, как мне показалось, мгновением позже упало ниже пояса, после того, как напарник запустил факел и шар резко пошел вверх.
Именно в этот момент, или скорее чуть позже на металлической отполированной поверхности корпуса горелки, вдруг отразился лист бумаги, и злое лицо моего напарника вглядывающегося в этот лист. Я сидевший неподалеку от него бросил взгляд в его сторону, но тот в этот момент уже убирал что-то похожее на большую фотографию, во внутренний карман куртки. В моей душе, зашевелились нехорошие подозрения о том, что же это может быть. В голове тут же всплыла фотография с моим изображением, примерно такого же формата, которую я обнаружил вместе с документами на имя Серхио Антонио Бандераса. И мне почему-то показалось, что в данный момент, происходит нечто подобное. К тому же вспомнились слова управляющего о горячем привете, ожидающим меня.
Стараясь не подавать вида своим догадкам, я поднялся на ноги, и выглянул за борт корзины. В тот же момент, я услышал голос напарника.
— Да сидел бы отдыхал, нам еще минут десять подниматься на нужную высоту. Я предупрежу тебя, когда нужно будет прыгать, не беспокойся.
Может я и паникер, но что-то мне не понравился его голос. И я подумал о том, куда как проще, в тот момент, когда я буду переваливаться через борт корзины, пырнуть меня ножом в печень. Боюсь после этого, мне будет не до парашюта. А упав с высоты пары тысяч метров, я просто разобьюсь в лепешку, и никакая экспертиза не докажет, что перед прыжком меня зарезали. Там просто не на что будет смотреть.
Кивнув своему напарнику, я сделал вид, что опускаюсь на свое место, ненароком высунул голову за пределы борта корзины. Сделав удивленное лицо воскликнул:
— Ничего себе⁈ Смотри, смотри, что там происходит! — Я старался говорить очень взволнованно, наверное, поэтому, мой напарник повелся на мои слова, отпустил рычаг факела и сделав пару шагов оказался возле меня. Едва он оказался возле меня, как я, вытянул правую руку по направление «чего-то происходящего», я левой удерживался за борт корзины. В следующее мгновение, решив что данный момент подходит как нельзя лучше, обе мои руки резко пошли на встречу друг другу, остановившись на ушах моего напарника. Ладони при этом были сложены лодочкой.
Еще находясь в партизанском учебном центре, я не раз слышал, что подобный удар, может сильно ошеломить противника, а то и лишить его сознания. Если же удар будет произведен изо всех сил, то можно ненароком и убить человека. Убивать его, я не хотел, во всяком случае до того момента, пока мои подозрения в том, что он исполняет, или собирается исполнить волю Альварес, не подтвердятся.
