Очень дешевой была еда в ведомственных столовых. Обед в студенческой столовой, включающий суп с мясом, второе с мясом и компот или чай с пирожком, стоил около 2 рублей. Бесплатный хлеб всегда был на столах. Поэтому в дни перед выдачей стипендии некоторые студенты, живущие самостоятельно, покупали чай за 20 копеек и наедались хлебом с горчицей и чаем. Кстати, соль, перец и горчица, также всегда стояли на столах. Стипендия в институте, где я учился, начиная с 1955 года, составляла 290 рублей (при отличных оценках – 390 рублей). 40 рублей у иногородних студентов уходило на оплату общежития. Оставшихся 250 рублей (7500 современных рублей) вполне хватало на нормальную студенческую жизнь в большом городе. При этом, как правило, иногородние студенты не получали помощи из дома и не подрабатывали в свободное время.

Несколько слов о ленинградских гастрономах того времени. Наибольшим разнообразием отличался рыбный отдел. Несколько сортов красной и черной икры было выставлено в больших мисках. Полный ассортимент белой рыбы горячего и холодного копчения, красная рыба от кеты до семги, копченые угри и маринованные миноги, селедка в банках и бочках. Живая рыба из рек и внутренних водоемов доставлялась сразу после вылова в специальных автоцистернах с надписью «рыба». Мороженой рыбы не было. Она появилась лишь в начале 60-х годов. Было множество рыбных консервов, из которых я помню бычки в томате, вездесущих крабов по 4 рубля за банку и любимый продукт студентов, живущих в общежитии – тресковую печень. Говядина и баранина делилась на четыре категории с различной ценой, в зависимости от части туши. В отделе полуфабрикатов были представлены лангеты, антрекоты, шницеля и эскалопы. Разнообразие колбас было существенно шире, чем сейчас, а их вкус я помню до сих пор. Сейчас лишь в Финляндии можно попробовать колбасу, напоминающую советскую из тех времен. Следует сказать, что вкус вареных колбас изменился уже в начале 60-х годов, когда Хрущев предписал добавлять в колбасы сою. Это предписание проигнорировали лишь в прибалтийских республиках, где еще в 70-х годах можно было купить нормальную докторскую колбасу. Бананы, ананасы, манго, гранаты, апельсины продавались в крупных гастрономах или специализированных магазинах круглый год. Обычные овощи и фрукты нашей семьей приобретались на рынке, где небольшое повышение цены окупалось более высоким качеством и возможностью выбора.

В упоминавшихся выше материалах ЦСУ приводятся данные о потреблении в семьях рабочих продуктов питания в различных регионах РСФСР. Из двух десятков наименований продуктов лишь для двух позиций имеется существенный разброс (более 20 %) от среднего уровня потребления. Сливочное масло, при среднем уровне потребления по стране в количестве 5.5 кг в год на одного человека, в Ленинграде потреблялось в количестве 10.8 кг, в Москве – 8.7 кг, а в Брянской области – 1.7 кг, в Липецкой – 2.2 кг. Во всех остальных областях РСФСР душевое потребление сливочного масла в семьях рабочих было выше 3 кг. Аналогичная картина и по колбасе. Средний уровень – 13 кг. В Москве – 28.7 кг, в Ленинграде – 24.4 кг, в Липецкой области – 4.4 кг, в Брянской – 4.7 кг, в остальных областях – более 7 кг. При этом доход в семьях рабочих в Москве и Ленинграде не отличался от среднего дохода по стране в городах и составлял 7000 рублей в год на члена семьи. В 1957 году я побывал в приволжских городах: Рыбинск, Кострома, Ярославль. Ассортимент продовольственных товаров был ниже, чем в Ленинграде, но и сливочное масло и колбаса лежали на прилавках, а разнообразие рыбных продуктов, пожалуй, было даже выше, чем в Ленинграде. Таким образом, население СССР, по меньшей мере, с 1950 года по 1959 год, можно считать, что было обеспечено продовольствием.

Ситуация с продовольствием кардинально ухудшается, начиная с 1960 года и в этом существенную роль сыграло, кроме глупостей с подсобными хозяйствами и запрет на содержание скота, также и постановление № 474 принятое ещё в 1956 году.[21]

Ведь что интересно, курс на окончательный уход от капиталистического метода хозяйствования для советской экономики, был инициирован еще постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 14 апреля 1956 года № 474 «О реорганизации промысловой кооперации». (А ведь ещё во всесоюзной экономической дискуссии в 1951 году Д. Т. Шепилов, А. Н. Косыгин отстаивали и приусадебное хозяйство колхозников, и свободу артельного предпринимательства. Об этом же писал Сталин в своей последней работе 1952 года «Экономические проблемы социализма в СССР» но Хрущёв решил что он умнее.) Данное постановление было призвано ликвидировать, как предполагалось, нелегальный частный бизнес, который действовал под «крышей» артелей-кооперативов по выпуску товаров массового потребления.

Бизнес этих мелких фабрик и мастерских процветал, особенно в сравнении с результатами работы государственных предприятий легкой и местной промышленности, зачастую убыточных из-за чрезмерной бюрократизации управления, игнорирования потребительского спроса, затратного характера производства. Однако дела «артельщиков», или «цеховиков», как их стали называть впоследствии, шли в гору не только благодаря присущей им коммерческой жилке, но и вследствие того, что кооперативы обладали большей в сравнении с госпредприятиями административной и финансовой самостоятельностью. Вместе с тем ради получения различных преференций кооператоры значительно чаще, чем управленцы обычных фабрик и заводов, практиковали подкуп госчиновников и пускались во всевозможные хозяйственно-финансовые махинации, в том числе и с хищениями государственных и общественных средств.

Усмотрев во всем этом серьезный коррупционный момент, Хрущев со свойственной его натуре бескомпромиссностью пошел в 1960 году на полную ликвидацию промысловой кооперации.

Однако загнанная в подполье частнопредпринимательская деятельность отнюдь не заглохла. Напротив, демонстрируя удивительную приспособляемость и жизнеспособность, она отлично освоилась в чрезвычайно рискованных условиях теневой экономики. Восприняв эту своего рода общественную самодеятельность как дерзкий вызов своему коммунистическому проекту, Хрущев прибег к жесткому ее подавлению, использовав испытанные силовые методы.

Одно за другим стали возникать так называемые «экономические дела», многие из которых были возбуждены отнюдь не в Москве и Ленинграде, а в глубинке, где вдали от центральных властей сподручней было заниматься нелегальным бизнесом. Однако теневая экономика как гидра, вместо одной отрубленной головы выращивала парочку новых.

Естественно номенклатура выпускаемой гражданской продукции значительно упала. Госпредприятия были не заинтересованы в мелкосерийном производстве большого количества разных, притом с постоянно обновляемым ассортиментом товаров народного потребления. Они любили гнать вал и продавать десятилетиями часто уже морально устаревшие товары. Конкуренции не было, другого товара не найти, вот население и было вынуждено покупать что дают. Поэтому частнопредпринимательская «трикотажная» и не только, лихорадка захватила в последующем, не только советскую глубинку. Весьма симптоматично, что максимального уровня нелегальная экономическая деятельность достигла в центральном регионе страны, прежде всего в Москве и Московской области. Наиболее крупные аферы по теневому бизнесу были вскрыты на Перовской швейно-трикотажной фабрике № 11, а также в универмаге «Москва» и в Краснопресненском психоневрологическом диспансере, при которых функционировали подпольные цеха по пошиву трикотажных изделий. А ведь всей этой вакханалии могло и не быть, если не загонять кооперативы в подполье, а создать механизм по мирному сосуществованию, как мелких кооперативов, так и крупных государственных предприятий. Не заниматься пустыми лозунгами, а заполнять полки магазинов необходимым населению товаром, притом всеми возможными путями. Ведь появление в магазинах различных кооперативных товаров, с постоянно обновляющимся ассортиментом заставит и госпредприятия идти на более частое обновлении номенклатуры и повышение, как качества, так и дизайна, иначе их продукция просто не будет продаваться. Получится своего рода конкуренция притом при плановом хозяйствовании. А ведь это только одна сторона проблемы есть ещё и другая.