Сперва я осквернил статую богини. Дорисовал ей квадратные усы, как у одного кровожадного диктатора. Затем на стене написал, что она крайне доступная девушка. Только сделал это в значительно более грубой форме.

А потом вообще пробрался в храм и сжёг его к чёртовой матери.

Проблема заключалась в том, что ничего из этого я совсем не помнил. И обо всём узнал уже непосредственно от самой богини на допросе.

Оказалось, несмотря на всё своё могущество, копаться в человеческой памяти боги почему-то не могли.

Так что мы всё делали по старинке.

Она спрашивала, а я отвечал. Точнее выдумывал какую-нибудь отмазку, в попытке выдать её за правду. А что было делать, когда настойчиво требовали ответов, которых у меня и в помине не было.

Я старался потянуть время, потому что каждый раз после допроса меня ожидал новый этап терапии по возвращению памяти.

– Червь, сперва ты прилюдно осквернил мою статую! – я буквально чувствовал, как меня прожигали взглядом, полным ненависти.

– Простите.

– После… ты исписал стены храма ругательствами в мой адрес. А затем проник внутрь и устроил пожар!

– Простите меня, – я продолжал пялиться под ноги, не забывая извиняться при каждой возможности.

– Ты хоть что-то вспомнил из этого?

– …

– Зачем ты это сделал? Кто тебя послал?

И вот мы в надцатый раз вернулись к вопросам, на которые у меня не было ответа. Потому что в моей голове по-прежнему была каша из фрагментов различных воспоминаний.

Но увы, ни намёка на причины моего проступка.

– Меня никто не посылал. Просто… – я поднял голову и посмотрел богине прямо в глаза, собираясь втюхать ей очередную порцию отборной чуши.

– Что просто? Отвечай скорее!

– Это всё алкоголь. Я совершенно не умею пить, а в тот день…

– Не ври мне! – богиня едва сдерживалась чтобы собственными руками не разорвать меня на куски. – Говори правду, сволочь! Это не могла быть пьяная случайность. Ты написал, что я распутная девка… на языке древних.

По глазам было видно, что фурия ничуть не поверила. И я лишь сильнее её разозлил.

– Ни один ничтожный смертный не может знать язык древних, – не дождавшись ответа, богиня наклонилась надо мной так близко, что я ощутил её горячее дыхание на своем лице. – Тебе кто-то помог! Говори кто!

– Это всё ужасное недоразумение! Я вовсе не это имел ввиду!

– Ты написал, что я давалка! Или у этого слова есть ещё какие-то другие, неизвестные мне, скрытые значения?

– Так вот вы о чём. Это всё гугл переводчик. Вы же знаете насколько коряво он иногда переводит текст. Пффф… Мой косяк в том, что я доверился этой глупой программе и не перепроверил. Простите меня, пож…

– Зат-кнись! Как ты сумел проникнуть в храм? Как прошёл сквозь магический барьер?

– Тут вообще забавная история получилась. Понимаете, у нас традиция. Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями ходим в баню. Моемся…

Рассказать басню о том, что в моем родном городе есть точно такой же храм, и находится он на улице по точно такому же адресу, мне не дали. А жаль, я ведь столько времени репетировал эту версию.

– Вижу память к тебе ещё не вернулась. Тогда не будем тратить время и поговорим после терапии. На этот раз тебя ждёт кое-что особенное, червь.

– А может ещё немного поболтаем? Я кажется внезапно что-то вспомнил…

– И правда что-то новенькое, – пробормотал я после того, как очнулся и немного осмотрелся.

Богиня ведь совершенно точно психанула перед тем, как щелчком пальцев отправила меня на процедуры по восстановлению памяти.

Поэтому я ожидал, что по возвращении в сознание, обнаружу себя связанным в грязном, вонючем подвале гестапо. Или в окружении фанатичных инквизиторов из средневековья со всеми их настольными играми юного садиста.

Был конечно и абсолютно противоположный вариант возможной локации для терапии, с точки зрения соблюдения санитарных норм.

Я мог продрать глаза в стерильно чистом помещении, залитом ярким светом. Настолько ярким, что не сразу увидел бы людей в белых халатах, которые свято верят, что наркоз – это от лукавого, и потому режут людей по-живому под их крики.

Это и есть моя терапия. А всё потому, что перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь.

Именно таким методом божественная стерва пытается вернуть мне память. Раз за разом эта мстительная особа отправляет меня на смерть в новое тело. Потом мы мило беседуем и, не получив желаемого, богиня вновь отправляет меня на перерождение.

Я давно уже сбился со счёта своих смертей.

В начале меня топили, обезглавливали, четвертовали, травили ядами. А затем богиня врубила режим «полной суки» и началась настоящая жесть. Меня ещё живого сжигали или сдирали кожу, четвертовали лошадьми и даже заживо хоронили.

А однажды в настоящего оборотня превратили.

Мало того, что сперва меня едва не до смерти порвал волк. С силой, с толком и расстановкой, что говорится от всей своей волчьей души. Так потом, когда я и сам перестал быть человеком, эти уроды-экспериментаторы уколы мне делали.

Забавы ради или для научных открытий во имя всего человечества, они пускали по моим венам «жидкое серебро». Не знаю, что это за раствор такой, но лучше бы в меня расплавленный металл вливали. Думаю, было бы не настолько больно.

И это я так, перечислил только что первое вспомнилось. На самом деле там легко набрался бы список смертей длиной в несколько километров.

Не знаю, возможно каждая смерть была мучительной потому что меня таким образом ещё и наказывали. А может боль, и страдания способствовали скорейшему восстановлению моих воспоминаний. Я не уточнял.

Так или иначе, я всегда приходил в себя в теле человека, обречённого на скорую и крайне ужасную смерть.

Поэтому сейчас и удивился, когда пришел в сознание не в сыром подвале, а на свежем воздухе. Я снова мог насладиться восходом солнца. Услышать утреннее пение птиц.

Хотя и не курорт конечно.

Моё новое тело оказалось привязанным к столбу посреди огромной арены. Масштаб сооружения поражал. Колизей в Риме выглядел бы на фоне этой арены, как детская спортплощадка во дворике спального района.

Четыре огромные колонны, каждая высотой не меньше сотни метров, устремлялись к небу. А по кругу бесконечные трибуны в четыре яруса. Сложно представить сколько зрителей способны они вместить.

Местечко без сомнения очень красивое.

Но сейчас больше всего интересовало другое, каким именно способом меня собирались лишить жизни в угоду и на радость кровожадной толпе.

Не случайно ведь выбрали настолько публичное место.

Так же в пользу этой версии говорило и то, что несколько десятков людей в грязных рабочих робах спешно собирали в огромные полиэтиленовые пакеты повсюду валяющиеся фрагменты человеческих тел.

Руки. Ноги. И ещё очень многое и самое разное из «прекрасного внутреннего мира» дополняло картину… там кажется чья-то печень лежит, а там…

Чёрт, да тут песок на доброй половине арены был пропитан кровью.

На ум приходило только одно, либо совсем недавно на арене проводили историческую реконструкцию одной давней народной забавы у римлян. А именно скармливание ранних христиан голодным львам.

Либо устроили демонстрацию способностей нового зерноуборочного комбайна. По какой-то причине решив, что для большей наглядности вместо початков кукурузы нужно использовать живых людей.

Зачем гадать, если можно у людей спросить, подумал я:

– Пссс… пацаны.

Но стоявшая неподалёку охрана либо решила меня игнорировать, либо попросту не услышала.

– Эй, усатый! Слышишь меня? – это я уже криком и сразу к офицеру, чтобы наверняка привлечь внимание.

Получилось.

Ох, я узнаю этот взгляд – офицер обиделся и хочет придушить. Пофиг, главное, что он идёт в мою сторону.