-- Бедняжечка. С твоими исходными данными пластическая медицина бессильна, даже эрлийская. Остаётся только завидовать. Или мороком прикрываться.

Блин, она меня разозлила!

-- Пластическая? Ой, а я-то думала, у вас всё своё, натуральное. Может, всё-таки поделитесь опытом? Расскажете, какой виртуоз создал это совершенство? Ой, кстати! А что, если бы я сказала, что хочу провести с вами ночь?

-- Таким наглым челкам ничего не обломится. Ни при каких обстоятельствах. Поищи удачи с сородичами.

-- А мне обломится? -- спрашивает вдруг нав. -- А, Велемирочка?

-- А с тобой, Бога, я сегодня вообще не разговариваю! -- люда по-кошачьи фыркает и уходит в комнату отдыха дежурных, потеряв ко мне всякий интерес. Вот и славно. Зря я начала на неё огрызаться. Знаю же: с зелёными ведьмами лучше не ссориться, они злопамятные.

Делаю шаг и понимаю, что мести не будет, вернее она уже состоялась. У обеих кроссовок -- новых, полсезона не отходила -- дружно отвалились подошвы. Шаркаю до банкетки в холле, сажусь, пытаюсь хоть как-то починить магией то, что годиться уже только на свалку. А на улице ещё слишком холодно, чтобы чапать домой босиком...

-- Маш, давай я тебя на машине подвезу?

Кто бы вы думали? Пашка, конечно. Присел на другой край банкетки и наблюдает за моими магическими потугами. Для надёжности подвязываю злосчастную обувь шнурками, благо длинные. Говорю:

-- Давай. До ближайшего обувного.

Аккуратно шагаю через холл, держась за Пашкин локоть и вдруг понимаю, что сегодняшнее дурацкое признание в чате -- истинная правда. Любит. Причём давно. Вот ведь чучело огородное, и что мне теперь с ним делать? Стыдно сказать, я до сих пор полный профан в этой стороне жизни...

Едем. Неловко молчим. Разглядываю Пашку в профиль. Он очень похож на Привалова с иллюстраций в старом издании "Понедельника". Такой же длинный, тощий, нескладный. Всей разницы -- белобрысый хвостик на затылке да серьга в ухе. И очков не носит, не к ночи будь помянуты. До сих пор ненавижу этот аксессуар!

Прошу остановиться возле спортивного магазина, выбираю себе новые кроссовки. Пашка глядит, как я примеряю разные модели. Ухмыляясь, тащит на кассу точно такие же, как я выбрала, только на пять номеров больше:

-- Будем ходить в одинаковых.

-- Ты бы померил, вдруг тебе колодка не подойдёт?

Садится, примеряет, меняет ещё на размер больше. Не слушая возражений, расплачивается за обе пары своей карточкой. Я ещё не решила, как к этому относиться. В любом случае, сумма по нашим зарплатам -- смешная.

Выхожу из магазина в обновке, выбрасываю безвременно почивших в ближайшую урну. Чтоб той людке икалось! Прикидываю, где ближайшее метро.

-- Маш, я же обещал подвезти тебя до дома. Или куда скажешь.

-- До дома. До моего.

Называю адрес, едем. Тихие ангелы пролетают, полицаи родятся: стаями и толпами. Пашка косится на навигатор:

-- Слушай, Маш, ты не возражаешь, если мы по дороге остановимся на десять минут? Отдам одну халтуру.

Пожимаю плечами:

-- Я, в общем, не очень спешу.

Пашка звонит кому-то. Ему отвечают, что ждут.

Приехали. Заруливаем на парковку возле здоровенного офисного комплекса. По вечернему времени, машин вокруг почти нет, большинство окон тёмные. Пашка открывает ноут, переписывает с него на флешку какие-то файлы.

-- Что за халтура, если не секрет?

-- Статистика по поставкам магической энергии. С презентацией, чтоб красиво.

-- Только, чур, десять минут, как сказал. Не застревай там надолго. На пятнадцатой минуте ожидания я угоняю машину, а ты идёшь домой пешком.

-- Ты умеешь водить, Пятачок? -- от удивления Пашка даже сбился с имени на прозвище, впервые за вечер.

-- Умею. И полицаев заморочу, если надо. Извини, мне здесь не нравится. Стрёмное какое-то местечко.

Пашка удивлённо озирается и явно не видит вокруг ничего стрёмного. Ряд лип и подстриженные кусты отделяют парковку от оживлённой улицы. Летом будет глухая зелёная стена, но пока листья не распустились, всё прозрачно. Зимой в этот час была темень кромешная, а сейчас, в апреле, темнеет поздно. Да и на фонарях тут, вроде, не экономили.

-- Иди уже, -- подталкиваю его. -- Будем считать, у меня бабская придурь взыграла. Даже с Пятачками такое иногда случается.

Жду. Любуюсь на первые звёзды. Приспустив стекло, слушаю, как поют в кустах какие-то пичуги. Кажется, даже соловей неподалёку защёлкал...

Пяти минут не прошло -- Пашка опрометью вылетает из дверей, бежит к машине. Распахивает дверцу с водительской стороны. Белый, как мел, ошалело смотрит на меня:

-- Там! Всех! Убили! -- переводит дыхание. -- Маш, срочно! Пересаживайся за руль и езжай домой. Я звоню Тёмным. Тебе лучше тут не быть, когда они придут. Ну, давай, пересаживайся!

-- А ты? -- всё это настолько неожиданно, что я даже испугаться не успеваю.

-- А я всё равно наследил. Меня мигом поймают. Лучше сдамся сам. Это же не я их. У меня и "протуберанца" не было... Пятачок, не тормози, уезжай! -- в Пашкином голосе столько отчаянной убеждающей силы, что я быстро переползаю на водительское место, нащупываю ключ зажигания...

На парковку въезжает ещё одна машина. Большая, чёрная, с наглухо тонированными стёклами. Пашка выпрямляется, всматриваясь в номера:

-- Ох ты ж... Захара принесло! -- бросается наперерез. Скачет перед бампером, крестом раскинув руки. Кричит, -- Пожалуйста, остановитесь, выслушайте! Возможно, от этого зависит ваша жизнь!

Я с ужасом жду, что Пашку сейчас собьют, но машина останавливается. С пассажирского места выходит плотный мужчина, лицо которого знакомо мне по выпускам Тайногородских новостей. Захар Треми, один из лидеров семьи масан. Вот кого я боюсь до паралича... Навов не боюсь, хотя по логике, они масан прижучили и подчинили, значит, они страшнее... Пашка что-то объясняет масану, отчаянно жестикулируя, а я понимаю, что пока они так стоят, с парковки не выедешь. Затаиваюсь, как мышь, жду.

Оба мужчины уходят в здание. Кажется, масан не слишком-то спрашивал Пашку, хочет ли он туда идти. Через пару минут чёрная машина разворачивается и уезжает. Путь свободен.

Собираюсь с силами и мыслями. Отправляю эсемеску родителям, что не приду ночевать. Делаю ещё два важных звонка, завожу мотор и еду. К дяде Славе, тому самому отцову приятелю, что когда-то пристроил меня в "Тиградком". Хорошо, пробки уже рассосались, а то машину я вожу, прямо скажем, довольно хреново. Через полчаса кое-как паркуюсь в дяди Славином дворе. Даже краску нигде не ободрала: молодец, Пятачок!

Дядя Слава запирает за мной дверь, я в безопасном месте! Вот тут-то меня и накрывает...

Сижу на кухне, трясусь, реву. Тяну из кружки обжигающее пойло, которое условно можно назвать чаем. А по телеку, по нашему каналу, Карим Томба рассказывает о жестоком убийстве восьми высокопоставленных представителей семьи масан. Или о дерзком, но, по счастью, неудачном покушении на Захара Треми. Сообщает, что на месте преступления задержан некий Павел Босых, чел, и сейчас его допрашивают в Цитадели.

-- Пашка! -- я хватаюсь за голову и вою, как над покойником.

Быстро затыкаюсь под холодным, пристальным, очень профессиональным взглядом дяди Славы. Он наёмник, а до этого работал в полиции следователем. Я верю: он сможет разобраться и помочь Пашке, если это ещё возможно.

-- Что ты видела? Домыслов не надо, только факты.

Начинаю рассказывать, давясь слезами и соплями. Постепенно успокаиваюсь. По наводящим вопросам выкладываю дяде Славе мельчайшие подробности за последние полсуток.

-- Хулиганка, что за ролик ты подсунула бедному парню? -- дядя Слава прячет усмешку в седые усы, а я снова начинаю верить, что всё будет хорошо. С Пашкой, и вообще.

-- Дядь Слав, это не я, это случайная выборка. Я сама не смотрела... Гей-порно какое-то.

Он со смехом грозит мне пальцем, снова серьёзнеет: