– И что? Что дальше было?! – поинтересовался Толя.
– Потом Декабрь узнал, что его жену мурыжат, и мгновенно прилетел. Такой разнос здесь устроил. Тут все на цыпочках ходили. Все! Жену Декабрина отпустили.
– И все? – разочарованно спросил второй. – Ну а тот, следователь, с ним что?
– А с ним, мой дорогой Толя, Декабрь потом сам лично разговаривал. Ровно столько же, сколько допрашивали его жену. Два часа сорок три минуты… И все.
– Все? Пфф… Туфта, а не рассказ!
– Дебила кусок ты, Толя. Человек до сих пор питается через трубочку едой, перетертой в пюре, и под себя ходит. В памперс для взрослых. Вот и думай, нужно ли тебе так выслуживаться перед пьяным генералом? Или не нужно?
Вопрос повис в воздухе, а я вдруг спросила себя: а мне самой… Нужен ли вообще этот человек, из трех букв, то есть муж.
Раньше, безусловно, был нужен. А сейчас? После измены…
Чувства остались, но не хочется быть той, кто станет обслуживать все его загулы и блядки.
Гоша клялся, что с его прошлой жизнью покончено…
Может быть, с прошлой жизнью и было покончено. Но, судя по услышанному мной сегодня, он и в этой, нынешней, неплохо устроился!
А я что, обслужить его должна?
Борщи варить? Трусы наглаживать?
Обойдется! Пусть себе домработницу наймет, а я больше к уборке и пальцем не притронусь…
Буду обслуживать только себя и Мирошку.
Декабрина же пусть его телки обслуживают.
Хочет вкусно покушать? Пусть Людмиле звонит!
Рубашка мятая? Запрос туда же!
Не хочет он мне развод давать? Не надо! Но и хорошей семейной жизни он от меня больше не дождется.
Все… Есть запрос на качественную супружескую жизнь? Пусть его исполняет Людмила.
– Так это не шутки? Серьезно все?
– Какие шутки, я тебе рассказал, как было. Хочешь, на своем настаивай, но я руки умываю.
– Не-не. Я вообще еще не решил, буду ли я здесь служить или нет.
– Вот и я лучше карьерой рискну, чем жизнью. Все, Толя. Открывай камеру, отвезешь прекрасных дам по домашнему адресу, проводишь до двери и пожелаешь им спокойной ночи.
– Еще скажи, с мигалками их отвезти!
– Непременно. Чтобы в кратчайшие сроки. И орудия кхе-кхе… дамам верни! Все, пошел… Живо!
* * *
Мне не дали ничего возразить.
Отнекиваться я не стала, хоть какая-то польза от фамилии Декабрина и его дурной славы человека, который способен на все. Буквально на все…
Главное, что мы без прямого вмешательства Декабрина справились. Не хотелось мне видеть на его физиономии знакомую ухмылку и слушать снисходительное: «Манюнь, ну я понимаю, Ритка, а ты… Ты-то куда?! Самой не смешно?»
Ну уж нет! Все, что угодно, только не это! Не хочу выглядеть дурочкой, которую нужно спасать из любой мелкой передряги.
Все обошлось! И на том спасибо!
Рандеву на сегодня я для себя решила закончить. Но, пока патрульная машина колесила к дому, прикинула: Мирошка будет на каникулах у родителей, а мне надо будет чем-то занять себя. Раньше мой ответ звучал бы однотипно: мной займется Гоша. Устроит сюрприз, мы поедем куда-нибудь спонтанно…
Так было раньше, до появления Мирошки.
Потом из-за того, что он был маленький и часто болел, я не могла себе позволить оставить его дольше, чем на пару часов, с кем бы то ни было. Не могла, и все! Потом Мирон подрос, болеть стал значительно меньше, но я уже привыкла находиться постоянно рядом с сыном, думать и заботиться, в первую очередь, о его досуге, интересах…
Наша с Гошей личная жизнь начала плавно отходить на второй план. Он стал чаще задерживаться на работе допоздна и больше не старался освобождать каждые выходные, даже на дом работу стал брать.
Черт побери, а ведь, вспоминая моменты, когда мы могли зарулить куда-то спонтанно, я думаю о том времени, что было давным-давно!
Сыну уже семь. Маленький мужичок. Самостоятельный… Может и с родителями побыть. Почему же все зашло в тупик?
Я пытаюсь вспомнить, когда мы с Гошей отдыхали для себя, для души. Вдвоем. Не беспокоясь о сыне, быте и работе, и не могу вспомнить. Даже на нашу годовщину я постоянно бегала к постели сына, хотя он всего-то немного сопливил и лежал с температурой тридцать семь, потом еще и уснула возле сыночка. Вечер вышел скомканным, наутро Гоша улетел в командировку…
А потом – вот, пожалуйста, Манюнь.
Ты скучная стала. Скучная, пресная…
Значит, я скучная.
Не хотелось признавать правоту Гошиных слов. Кому понравится слушать про себя подобное?!
Но в чем-то он прав. Я много взвалила на себя, кроме заботы о самой себе.
Обидно до слез!
Вот как раз и потрачу новогодние каникулы на себя любимую. Позволю то, о чем когда-то мечтала, но так и не решилась, обновлю гардероб… Поживу в удовольствие!
Для себя, не только ради Гоши.
– Приехали.
Ритка уснула на заднем сиденье патрульной машины. Я кое-как ее растолкала, когда мы приехали ко мне домой.
Полицейский проводил нас до двери квартиры, пожелал спокойной ночи, убедился, что мы зашли, и только после этого отправился прочь.
Восвояси.
Я устало рухнула на пуф возле входа и вытянула ноги вперед, со стоном стягивая каблуки.
Голова болеть начала из-за выпитого и пережитого, а потом мой взгляд упал на большой черный мешок с постельным бельем, которое я собрала, но так и не вынесла.
– Надо выкинуть белье, – сказала я, кивнув на черный мешок.
– Выкинуть? У меня есть идея получше, – подала голос Ритка.
Ох, не надо было ее слушать!
Тем более не надо было делать, как она сказала, но внутри подал голосок огонек, жаждущий мести…
* * *
Гоша Декабрь
– Поднимаю ставку.
– Опять поднимаешь. Снова? Сколько поднимать можно? Опять надуришь!
– Я не дурю. Кий в руках держи ровно, и будет тебе счастье.
– Скучно!
Савелий Волков, он же просто Волк, поднимает руки и бросает кий на стол, испортив идеальнейшую расстановку шаров.
– Эй.
– Все. Не играю! Скучно. Заебал ты меня. ЗА-Е-БАЛ. Все. Что за сборище такое? Трезвое, и без баб!
Вопреки тому, что Савелий возмущается о трезвости наших посиделок, сам наливает себе виски и всасывает в себя, будто воду.
– Шары катаем. Тьфу! Надо другие шары подкатывать. В правильном направлении. Давай девок позову, а? Как в старые добрые времена, а? По мокрой пизденке на каждой коленке!
– Нет.
– Ну хоть одну? На двоих раскатаем!
– Нет.
– Ебаный святоша! Неужели тебе баба твоя не приелась еще? За годы брака! Декабрь, ну? По-братски! Поделись правдой… Ни за что не поверю, что ты все эти годы только одну бабенку и потрахиваешь. Приедается же, ну! Какой бы смачной она ни была, не поверю! Моногамность – самый большой изврат, которого в природе быть не должно!
– М-да? И как это работает?
– Как?
Друг складывается пополам, гогоча, как гусь.
– Точно ебаный святоша, все забыл. Уже не помнишь, куда хуй совать надо. Трезвый постоянно. На спорте, да?
– Да.
– Смотрю, железом до сих пор увлекаешься, расперло тебя еще больше. Стероиды какие-нибудь жрешь, поди! Все в мышцы идет, но не в ту, что надо… Слушай, а может, ты импотентом заделался?
– А может, ты на колени встанешь и отсосешь? Заодно и проверишь!
– Если у тебя на сосущего мужика встанет! – отбривает мою шутку, даже не обидевшись.
– Ни на твой похабный рот, ни на твою уродливую жопу у меня никогда не встанет, не надейся.
– Вот и нечего на мою жопу смотреть! – натягивает полотенце повыше. – На бабские жопы смотри.
Хмурюсь, отвернувшись: в голове промелькнула сегодняшняя ситуация с Людмилой.
Друг успел засечь мимолетное изменение настроения. Подбирается с ухмылкой и внимательно, голодно, типично по-волчьи смотрит, заглядывая в глаза.
– Ты че на меня, как на кусок мяса уставился? – толкаю его в плечо. – Отодвинься. Прижался, будто к телке.
– Чую, пиздишь ты мне. Как дышишь. Было что-то. Так?
