– Миламиламиламила… – И уже совсем с отчаянием: – Миламиламиламила!!!

Я посмотрел на свои пальцы, судорожно сжимающие какой-то остро заточенный черный камень, чем-то напоминающий острие стрелы, и подскочил от ужаса. Болван! Я совсем забыл про Пепла! У меня в руках не просто камень – а камень, от которого зависит его жизнь!

Кинулся к неподвижному псу, приподнял его голову. Она повисла безжизненно, глаза закатились и подернулись мутной пленкой. Я про всех девчонок на свете забыл. Пепел умер! Я его погубил… нет, не может быть! Боль в груди, там, где трепыхалось от ужаса сердце, была такой, что мои мучения после укуса жрущего гриба показались пустяковиной. Я словно бы сам умер, глядя на безжизненное обугленное тело.

– Пепел, не умирай! – заорал я и с силой воткнул стрелку ему в лоб.

По его телу прошла судорога… несколько секунд пса била мелкая дрожь… потом она утихла, Пепел потянулся, открыл глаза, поднял голову, уставился на меня и проворчал:

– Что-то я заспался. А ты как? Покажи-ка свою нижнюю левую лапу.

Я закатал штанину. От укуса не осталось и следа! Но это ладно, а даже подумать о том, что я чуть не потерял заветную стрелку, было страшно. А что это за камень, кстати? Все-таки, пожалуй, кремень, я правильно сначала подумал. Коринка говорила, что в тоннелях «Пети Сентюр» находили кремневое месторождение, только небольшое, и потому его забросили.

– Повезло вам, – разочарованно проскрежетал мой деревянный братец. – Вовремя эта плакса прибежала. Навела порядочек.

– Какая плакса? – удивился Пепел.

Деревяшка свалилась на траву и начала дрыгать ногами.

– Твой пес ее не видит! Не видит! – заорала восторженно.

– Что, правда не видишь? – изумился я.

– Кого я не вижу? – насторожился Пепел.

– Ну, ту девочку, которая качалась на качелях и говорила «Миламиламиламила…».

– Тебя что, жрущий гриб отравил? – забеспокоился Пепел. – Какая еще девочка?! Коринка ведь рассказывала, что там была только тень.

– Миламиламиламила! – протараторила Мила в эту минуту, и можно было догадаться, что она смеется.

– Она здесь, – сказал я Пеплу. – И я ее вижу.

– А почему я не вижу?! – расстроился Пепел.

Я посмотрел на Милу, вернее на ее призрак.

– Что ты не видишь – это ладно. А вот почему я вижу?!

Мила слабо улыбнулась и покосилась на деревяшку.

Чертов близнец бросил презрительно:

– Голову сломаешь, а не догадаешься, братишка! – Захохотал, подтянул к себе пуповину и быстренько заковылял прочь.

– Что, – спросил я, – это благодаря ему я тебя вижу? Из-за того, что он мой брат, а ты и он умерли в один день? Или в одну ночь, я толком не знаю.

Она кивнула, улыбнулась и пропела ласково:

– Миламиламиламила! – Как будто похвалила меня.

Значит, я угадал. Значит, связь, которая существует между близнецами, не ослабела и через шестнадцать лет после смерти одного из них…

– Мила, – сказал я, – а ты знаешь, кто виноват в вашей смерти?

Она кивнула и посмотрела туда, куда ушел мой брат.

– Он?! – заорал я и погрозил кулаком в ту сторону: – Ну погоди, падла такая, я тебя все-таки достану!

Мила покачала головой.

– Не он?

Она снова покачала головой.

– Старая ведьма?

Мила возмущенно замотала головой и разразилась гневной тирадой:

– Миламиламиламила! Миламиламиламила! Миламиламиламила!!!

– Не она?! – с сомнением переспросил я. – Но кто же?!

Мила снова показала в ту сторону, куда уковыляла деревяшка. И смотрела так, словно пыталась мне что-то внушить.

И до меня наконец дошло… Ведь братец потащился в том направлении, где находилось отвратительное дерево, к которому он прикреплен пуповиной!

– Древо зла? – спросил я осторожно.

Мила горестно закивала.

– Вот оно что… – пробормотал я потрясенно. – Значит, моя… ну, значит, та старуха, которую пронзило своей веткой Древо зла, ни в чем не виновата?

Мила решительно замотала головой:

– Миламиламиламила! Миламиламиламила!

– Но как же… – начал было я, но тут Пепел рявкнул:

– Хватит брать интервью у респондента, который толком не может ответить!

Ситуация была, честно говоря, трагическая, но я не удержался от истерического хохота.

Ну Пепел! Во дает!!!

Он удовлетворенно хмыкнул, но тотчас сердито буркнул:

– Нам надо искать Коринку, ты что, забыл?!

Он заметался, нюхая землю, но тут Мила схватила меня за руку своими холодными пальчиками и зачастила:

– Миламиламиламила!

Ее глаза сияли, бледные губы улыбались, и я понял:

– Ты знаешь, где Коринка?

Мила кивнула.

– Пепел, угомонись, она нам покажет. Пошли скорей!

– Не пошли, а побежали! – безапелляционно приказал Пепел, и мы побежали.

В смысле побежал я, потому что Пепел буквально ввинчивался в пространство, а Мила летела впереди, изредка оглядываясь с ободряющей улыбкой.

Внезапно Пепел шарахнулся в сторону, оглянулся и сердито оскалился на меня: стой, мол!

Я послушно замер, Мила резко порхнула вверх, и мимо нас пронеслись какие-то существа. Честное слово, сначала я решил, будто кусты, которые только что мирно стояли рядом с тропинкой, вдруг ожили и сорвались с места. Но это оказались не то люди, не то обезьяны. Они бежали на четвереньках – на руках и ногах! Волосы их были оплетены травой, а спины… спины густо поросли ветками, и на бегу эти ветки складывались, прилегая к телу, как спинные плавники у рыб, идущих по стремнине, а когда странные существа останавливались, ветки снова распрямлялись. Нет, это не обезьяны: у них оказались человеческие лица: молодые, старые, детские, красивые и некрасивые, но очень выразительные. Сейчас на всех этих лицах отражался сильнейший ужас, и когда существа вдруг замерли, мне показалось, что они готовы всей кучей наброситься на нас. Однако Мила помахала им, и испуганно-враждебное выражение сменилось растерянными и словно бы неловкими улыбками. Видать, редко этим людям-кустам приходилось улыбаться!

Меня больше всего ужаснуло то, что некоторые из них тащили детские коляски: старые, грязные, сломанные, с колесами, прикрученными травой. В колясках копошились младенцы – малыши, поросшие маленькими кустиками.

Господи боже ты мой! Впервые в жизни захотелось перекреститься… Знать бы только, как правильно это сделать!

Тем временем люди-кусты собрались кучкой и замерли на обочине, растопырив свои ветки и полностью прикрыв ими лица – только глаза проблескивали сквозь листья, словно яркие разноцветные ягоды.

– И в мыслях не было, – ахнул Пепел, – что здесь еще какие-то человекообразные существа живут, кроме недочела! И вот пожалуйста – какие-то агриньи…

– Кто? – удивился я.

– Агриньи, то есть дикие существа. Это от греческого слова «агриос» – «дикий», – пояснил Пепел. – А что, у вас в школах разве не учат греческий?

Ну, ребята… Ну это просто что-то с чем-то!

– Учат конечно! – на голубом глазу изрек я, снова прикрывая грудью державу и Минобр. – Но факультативно.

– У нас тоже факультативно, – сообщил Пепел.

Стало чуток полегче.

– А еще в лесу есть кто-то такого типа? – спросил я у Милы, стараясь как можно быстрей увести разговор от обсуждения нашей школьной программы.

Она кивнула, выразительно обведя рукой кусты и деревья.

– Это все разумные существа?!

Мила покачала головой, показав на кусты, потом кивнула, протянув руку к деревьям.

– То есть ты хочешь сказать, что кусты неразумные, а деревья разумные? Все, ну прямо все?

Мила снова покачала головой.

Я подошел к какой-то березе с листьями рябины и дуба:

– Таких здесь много. Это мутанты?

Мила кивнула.

– Они враждебны человеку?

Мила пожала плечами.

– А недочел? – спросил я. – Он был разумным?

Мила показала большим и указательным пальцами: мол, чуть-чуть. Самую чуточку!

– А другие, такие же, как он, здесь есть?

Она покачала головой.

– Вперед, вперед, чего застряли?! – рявкнул Пепел, и мы снова побежали.