Только тут Микаэла обнаружила, что расхаживала по каюте совершенно голой; но не успела она подивиться этому, как все вокруг потемнело и сознание ее снова погрузилось в спасительную темноту.

Прошли часы, а может, годы, прежде чем Микаэла пробудилась вновь. Ощущение у нее было такое, будто неделя, проведенная в тюрьме, возвращение памяти, жуткое похмелье — все это вступило в союз, чтобы лишить ее последних сил. Неуверенно приподнявшись на локте, она откинула с лица спутанную прядь волос и вгляделась в темноту: неужели, напившись, снова память потеряла? А впрочем, нет, кажется, не совсем так: она отлично помнила, что видела Карлоса, а потом встретилась с братом.

Откинувшись на подушку, Микаэла изо всех сил старалась собрать разбегающиеся образы. После того как отошел в тень Анри, появился Люсьен — именно с ним она начала пить, чтобы одолеть нахлынувшую тоску. Потом Люсьен принялся выпытывать у нее, что произошло той ночью, когда она свалилась с обрыва.

Интересно, что же она успела рассказать ему про Сесиль? Этого, как ни старалась, Микаэла вспомнить не смогла. Она озабоченно нахмурилась. Неужели все выложила? Да нет, не могла она быть такой безжалостной. Или все же…

Охваченная паникой, она бросилась разыскивать в темноте одежду. Если с ее помощью Люсьену стала-таки известна ужасная правда, она должна немедленно отыскать его и повиниться, пусть даже для этого придется взять спасательную шлюпку и отправиться к нему на судно, иначе она места себе не найдет и будет терзать себя всю дорогу до Чарлстона.

Выскочив из каюты, Микаэла услышала жуткое завывание ветра; только тут она поняла, что ее слабость и тошнота вызваны не одним лишь похмельем — корабль неистово трепал тропический шторм. Какая уж тут спасательная шлюпка!

В этот момент из глубины поднялась гигантская волна, и если бы Микаэла не успела ухватиться за поручни, ее бы тут же смыло за борт. Она бросилась на верхнюю палубу и едва успела прижаться к мачте, как на судно обрушился новый вал.

Микаэла в ужасе задрожала. На обыкновенном ветру торговые суда держатся, но настоящий шторм их сокрушит. Сейчас они в десятках миль от Нового Орлеана, и волны способны утащить их в сторону от обычных маршрутов.

Сквозь шум и грохот Микаэла с трудом расслышала отрывистые команды Вэнса. Матросы поспешно опускали звенящие на ветру паруса. При вспышке молнии она увидела, как на правый борт снова налетела гигантская волна. Микаэла еще сильнее вцепилась в поручни, и ей показалось, что перед тем, как на нее и на команду обрушился очередной вал, раздался единый вздох всех присутствовавших на корабле.

Когда волна отхлынула, Микаэла, кое-как отдышавшись, стала вглядываться в раскачивавшееся впереди судно. Ей было видно, как мечутся по палубе матросы Люсьена. Фонари на крюках бешено раскачивались, и при их мерцающем свете люди казались жуткими призраками.

Она поискала глазами мужа — Люсьен стоял на мостике, широко расставив ноги, и, вцепившись в штурвал, пытался хоть как-то удержать болтающееся из стороны в сторону судно, в то время как один из матросов вскарабкался на фок-мачту, чтобы отвязать растерзанный в клочья парус, хлопавший на ветру, как белье на веревке.

При виде этой одинокой фигуры, едва удерживавшейся на раскачивающейся мачте, Микаэла содрогнулась от страха.

Вдруг черную тучу разрезал серебряный клинок молнии, и в тот же миг полосы паруса захлестнули матроса; яростно размахивая руками, он изо всех сил старался удержать равновесие. Люди на обоих судах замерли: еще мгновение — и их товарищ свалится в черную мглу, где его ожидает неминуемая смерть.

Очередная волна приподняла корабль Люсьена, потом он стремительно клюнул носом, и матрос, окончательно потеряв ненадежную опору, запутавшись в веревках, повис вниз головой, раскачиваясь на ветру; оставалось только гадать, когда волны поглотят беднягу. Как набитую трухой куклу, его ударило о бимс, и душераздирающий крик несчастного словно парализовал Микаэлу. Увидев, что место капитана за штурвалом занял Луи Бичем, а Люсьен бросился на помощь товарищу по команде, она и вовсе потеряла голову от страха. Подпрыгнув, Люсьен уцепился за рею, рывком подтянулся и, используя в качестве опоры рангоут, на котором только и удерживался полоскавшийся на ветру парус, начал дюйм за дюймом приближаться к матросу.

Гремел гром, полыхали молнии, время от времени освещая отважного моряка, который, подобно акробату, все выше поднимался по мачте. Когда при очередном порыве ветра шхуна накренилась, Люсьену удалось, немного ослабив одну из веревок, обвязаться ею.

— О Господи, куда это ты?! — в сильнейшем страхе вскрикнул Вэнс, в этот момент оказавшийся рядом с Микаэлой.

На какое-то жуткое мгновение всем показалось, что Люсьен просто парит в воздухе, и, не будь он ловок, как кошка, возможно, ему тоже была бы уготована участь повиснуть вниз головой, вроде того матроса, которого он пытался выручить. Микаэла вдруг испытала сильнейшее желание как следует отколотить этого неисправимого авантюриста — от страха за него она чувствовала себя так, будто постарела на десять лет! Пока же ей оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Люсьен ползет, точно гусеница, к несчастному матросу.

Внезапно Микаэла в ужасе закричала: надвигающийся вал грозил поглотить весь корабль, а с ним и Люсьена.

Небо прорезала молния, оглушительно загремел гром — казалось, бездны ада разверзлись под ногами людей. Снова вспыхнул ослепительный свет, и небо словно раскололось надвое от громового удара. Корабль застонал и странно затрясся. Микаэла в ужасе прижалась к Вэнсу, вцепившись в его налившиеся свинцовой тяжестью плечи. Разодранные паруса, канаты, деревянные реи — все это с грохотом рухнуло на палубу. В воздухе остро запахло гарью, Луи Бичем едва успевал уклоняться от падающих на него предметов. Вырвавшийся на свободу руль задергался, словно в пляске святого Витта, и несчастное судно оказалось полностью во власти разбушевавшейся стихии: оно резко приподнялось — и тут же получило мощный удар слева.

Даже не зная морского дела, Микаэла прекрасно отдавала себе отчет в том, что ожидает их корабль, если не поставить его поперек волны. Судно Люсьена тоже опасно накренилось: людей сбивало с ног и швыряло из стороны в сторону, словно это были жалкие щепки. Мачта, на которой повисли Люсьен и матрос, угрожающе раскачивалась.

Микаэла инстинктивно бросилась вперед, но Вэнс вовремя перехватил ее, зажав между собой и поручнями.

— Сейчас нам его не достать! — крикнул он, перекрывая шум волн. — Позаботьтесь-ка лучше о себе, иначе и глазом моргнуть не успеете, как вас смоет за борт.

Микаэла поспешно вознесла молитву небесам во спасение Люсьена, в то время как Вэнс крепко держал ее, пытаясь оградить от волн, одна за другой обрушивавшихся на корабль.

Мгновения казались вечностью. При очередной вспышке молнии Микаэла увидела, что матросы Люсьена поспешно забираются в спасательные шлюпки. Нос переднего корабля опустился еще глубже, вода была повсюду и даже захлестывала капитанский мостик. Те, кому не хватало места в шлюпках, прыгали в воду прямо с борта в надежде доплыть до второго судна.

Не находя себе места от страха, Микаэла вырвалась из рук Вэнса и бросилась к спасательной шлюпке: она просто должна была прийти на помощь Люсьену.

— Остановитесь! — Вэнс кинулся следом за ней.

Микаэла вклинилась в группу суетящихся матросов; ей было слышно, как Вэнс ругается на чем свет стоит, освобождая канаты, на которых крепилась спасательная шлюпка. Увидев, что ей удалось-таки попасть на шлюпку, он недовольно пробурчал что-то.

— Люсьен запутался в канатах. — Микаэла нетерпеливо потянулась к веслам. — Надо спешить, иначе он попросту утонет.

Пока Вэнс устраивался рядом с ней в шлюпке, Микаэла изо всех сил напрягала зрение, вглядываясь в корабль впереди. Ветер заревел с новой силой, все вокруг погрузилось в непроглядную тьму; фонари на судне Люсьена мигнули в последний раз и погасли, и тут же сверху на Микаэлу обрушились мощные струи дождя.