В доме нас ждал рыбно-овощной ужин. Юрий заботливо накоптил для нас омуля. В городе люди почти отвыкли от вкусовых ощущений, и только здесь, вдали от цивилизации, можно почувствовать всю прелесть вкусовой гаммы. Подружки Надя Весна и Лена Гончарова рассказывают о посещении ими музея Рериха в Москве и его учении агни-йога и о том, что всем просто необходимо побывать в его музее. Я часто проходил мимо этого здания, находящегося напротив храма Христа Спасителя, но всегда обходил его стороной. Я пытаюсь возражать девочкам, говорю, что Рерих был масоном, а вся эта агни-йога – это для отвода глаз. Понимания среди них я не нахожу и благосклонно соглашаюсь по приезде в Москву сходить в музей Рериха.
На природе действует другой биологический ритм, человек рано ложится спать и рано встает. И мы, натопив на ночь печку как следует, укладываемся спать. Мы с Аней ложимся в спальных мешках под столом в комнате. Все также укладываются на пол, так как кровати в доме метеостанции отсутствуют. Моя Анечка хочет ласки, и я лезу рукой в ее спальный мешок и дальше в ее трусики, где нежно перебираю ее клитор пальчиками. Эта игра затягивает и утомляет меня, все-таки каким бы извращенцем я ни был, но залезть на Анну при таком количестве народа я не могу. Через час, вдоволь наигравшись, мы сладко засыпаем.
С утра мы решили пройтись по местным горочкам, некоторые из них довольно круто вздымались вверх. Павел учит нас горному дыханию: «Неглубокий вдох и немедленный выдох, думаем только о вдохе и выдохе. Другие мысли выбрасываем, их нет». Такое упражнение действительно помогает мне впасть в легкий транс. Природа Узуры степная, переходящая в редколесье. Скалистый берег острова поражает своей монументальностью, и если присмотреться, то в скалах можно рассмотреть фигурки людей или животных. Виден противоположный берег Байкала – Баргузинский заповедник, а это 70–80 километров. Забравшись на вершину, Павел кричит: «Здравствуй, солнце, здравствуй, небо, здравствуй, Байкал!» Я стесняюсь своих проявлений чувств к природе, а Павел вот нет, не стесняется.
– Учитель, а отчего у вас такая героическая фамилия – Корчагин? – обращаюсь я к нему. Паша улыбается. Я давно уже стал называть его учителем, но это скорее не знак уважения, а некий стеб над учителями жизни.
Перед спуском с горы Павел делает несколько каких-то непонятных пасов то ли солнцу, то ли Байкалу. Во время спуска я испытываю дикое вожделение от задницы Ани, и мы немного отстаем от наших. Я прижимаю ее к сосне, и наши губы сливаются в поцелуе. Хочется забрать всю эту красоту навсегда с собой, запомнить этот солнечный день, Байкал и этот поцелуй. Но жизнь так устроена, что по большей части состоит не из блаженства, а из испытаний.
Вечером Наташка из нашей группы, изрядно нахлебавшись пивка, пошла будить сына Усова и требовать добавки, на что немедленно была послана на хуй. Ей быстро дали понять, что это не турецкий отель Allinclusive, но она все равно не успокоилась и пошла скандалить к Усову и его гостям, двум генералам Генштаба РФ, отдыхавшим у Юрия со своими женами. В воздухе повисло некое напряжение, мы стали побаиваться, что нас выгонят, а Наташка требовала от нас, мужчин группы, ее защитить. Но от кого ее было защищать, ведь на нее, собственно, никто и не нападал. Утром все успокоились, и Наташка, наступив на горло собственной гордости, извинилась. А это качество сильного человека – искренне извиниться.
Усов же в свою очередь предложил нам экскурсию – осмотр местных пещер. Мы разбились на три группы по четыре человека и по очереди ездили в пещеры. На экскурсии Юрий рассказывал о своей жизни, как он работал промысловым охотником в Саянах, как перебрался на Ольхон. Очень ему нравилось отсутствие медведей на Ольхоне, будучи опытным охотником, он с уважением относился к этому беспощадному зверю. «Когда ты охотишься на медведя, то неизвестно, кто на кого охотится», – говорил Юрий. Я слушал его и думал: «А смог бы я так жить? Десять месяцев в году оглушающей тишины, где, кроме тебя и твоих мыслей, ничего не существует. Тяжелые рыбацкие сети, особенно зимой. На пару месяцев приезжают туристы, и потом цикл начинается заново». Сколько же в России живет этих безызвестных героев, живут и ни на что не жалуются, во всем рассчитывая только на себя.
Шли дни, восьмого августа начался военный конфликт в Осетии, и генералы Генштаба исчезли. Мы с Анюткой вместе встречали восход солнца, гуляли по пригоркам. Наши в тот день ушли покорять гору Жима, а мы с Аней предпочли объятия друг друга. В тот день мы перепробовали все, что могли и где могли. Так как мы переехали в гостевой домик генералов, нам уже никто помешать не мог. Из домика мы перебрались на обрыв скалы. Внизу шумел Байкал, вдалеке баржа везла батискафы для изучения дна Байкала, а я целую сиси и животик Анюты, мои руки на ее красивых мощных ягодицах, чтобы скала не оцарапала их. Мы немного рискуем сорваться, так как обрыв узковат, но разве нас можно было остановить? В такие минуты радости забываются все те невзгоды, которые, может быть, уже копились целый год. Байкал усыпляюще шумит, баржи теряются из виду полузакрытых глаз.
На следующий день наша экспедиция прекращалась. Некоторые, а одна из них была Анюта, еще оставались на Ольхоне, а я, Павел и большинство из нашей команды улетали в Москву. Я нежно глажу и целую Анечку. На душе у меня грусть, чувство неоконченного романа. Предложить Ане жить вместе я еще не мог, но и отпускать ее просто так я не хотел. Я пригласил ее к себе в Москву на день рождения, который должен был наступить через пару недель, но даже как-то и не рассчитывал, что она приедет. Аня была спокойна и сказала, что приедет ко мне на день рождения в Москву.
Год жизни в одиночестве научил меня никому не верить, и я бы нисколечко не удивился, если бы Аня не приехала, но через десять дней Аня действительно приехала. Было приятно встречать ее в полтретьего ночи, когда весь город уже спит и нет этой московской суеты. Недолгое ожидание, и вот уже Анечка в моих объятиях. Встретились тепло, как и не расставались.
Но пришла беда, откуда не ждали. Очень скоро выясняется, что вдвоем нам неинтересно, что нам нечем друг друга удивлять. И я, и она перенесли за этот год горечь расставания, и мы попросту оказались не готовы пустить друг друга в свою жизнь. Как положено влюбленным парам, мы гуляем по Москве, любуемся видами Коломенского, ебемся в московских скверах, но это уже нас не сближает. Бывают такие отношения, когда для того, чтобы вам гармонично общаться: рассказывать истории, шутить, хотеть куда-то идти, – необходимы посторонние люди, но это путь в никуда. После моего дня рождения и посещения музея Рериха мы решаем расстаться. С Анной мы расстаемся легко и друзьями. Как редко мужчине и женщине удается так просто и без ненужных обид расстаться!
После расставания с Аней я начинаю активно общаться в «Одноклассниках». Я учился во многих школах, и одноклассников у меня много. В «Одноклассниках» я увидел свою детскую любовь Оксану. Оксана была моей смоленской одноклассницей. Еще в нашем пионерском детстве она была очень целеустремленной и амбициозной девочкой-отличницей, а я был обычным распиздяем-мечтателем. Меня она совсем не помнила, но как-то легко пошла на контакт, рассказала о проблемах с мужем, сообщила, что собирается уходить из семьи. Не знаю, с чем была связана ее общительность: то ли амбиции тянули ее в Москву, то ли ее плоть требовала мужчину. Оксанка изнемогала от желания секса и была согласна на все: приехать ко мне, чтобы я приехал к ней, чтобы мы трахнулись по скайпу. От некогда амбициозной и очень горделивой девочки я такого не ожидал. Чтобы вот так просто согласиться на секс фактически с незнакомым мужчиной. Но все непонятное либо пугает, либо, наоборот, притягивает, и я захотел разобраться в этой головоломке, да и к тому же не всякому выпадает шанс не то чтобы даже трахнуть, а даже просто увидеть свою детскую любовь. В Смоленске с новой женой живет мой отец, поэтому я решил совместить поездку к нему и встречу с Оксанкой. Мы с ней встретились в Красном Бору, в одном из самых романтических мест Смоленска. Здесь сплелись романтика, история и красивейшая природа в виде соснового бора. Неподалеку находится Кривое озеро, а прямо за ним река Днепр, еще не набравшая силу. Именно здесь, в Красном Бору, была ставка Гитлера до самого 1944 года, пока Смоленск не был освобожден от фашистов. Летом сюда приезжает много народа позагорать, искупаться, попить водки, заняться экстремальным сексом в соседних кустах. Увы, я был лишен этих радостей, стоял обычный ноябрьский день с легким морозцем. К кафе подъезжает такси, и из него выходит улыбающаяся Ксюха. Я в ответ тоже улыбаюсь.
