И странно, ясно видел я – на горизонте человек, стоит и гордо смотрит вдаль. Он впереди, и он велик, сейчас свою достиг он цель и отдыхает от трудов, затраченных на долгий путь. Я думал, что и вправду он догнал бегущий горизонт. И мне казалось, что ему доступно больше, чем другим, и то, что скрыто от меня, легко возможно для него. Так думал я и, может быть, слегка завидовал ему.
И я хотел когда-нибудь достичь заветный горизонт с древнейших лет, зовущий нас вдаль за собой, все дальше в даль.
Вперед! Пред мною долгий путь. Быть может много сил и лет он будет стоить мне, пускай! Я все равно достигну цель, я так решил и будет так.
Я долго шел и наконец я поравнялся с тем, кого я видел много лет назад стоящим впереди себя и покорившим горизонт. Я поравнялся с ним и что ж?! Стоит он там же где стоял, я рядом с ним, но горизонт все так же где-то впереди, и от меня, и от него далек как в первый день пути, на протяжении которого мы все от горизонта одинаково далеки. Я осознал, что горизонт, как и мечта не достижим в реальности, поскольку оба всякий раз отодвигаются от нас на то количество шагов, что совершаем к ним мы.
Еще я долго шел вперед, но оглянувшись как-то раз увидел смутно те края, откуда начал я свой путь, и там был тоже горизонт, а я был здесь, и мир вокруг.
Относительность
Во сне я видел прекрасный дворец, окружённый цветущим садом, а проснулся в убогой хижине посреди выжженной солнцем пустыни. Но какая разница? Ведь и здесь человек может быть счастлив, и там – несчастен.
Истинный мир
Один и тот же мир они видели абсолютно разным. Одному он казался ярким и радостным, другому – унылым и тусклым. Один считал мир привлекательным и дружественным, другой – отталкивающим и враждебным. Так каков же мир на самом деле? Чьи глаза видят его таким, какой он есть? Кто прав из них, кто ближе к истине? Прав тот, кто счастлив, хотя это и эгоистично.
Меланхоличная сентенция
…В то утро старый привратник был сильно пьян.
– Почто пьешь, старина?
– Как не пить, ваша милость, – праздник!
– Праздник? – удивился я. – А какой?
– В старости – проснулся, уже и праздник…
– О чем же тогда ты грустишь? – снова спросил его я.
– Как не грустить, ваша милость… Вот, был я когда-то молод, и хотелось мне славы, любви и шампанского! Но молодость моя прошла… Славы я не достиг, любовь оказалась обманом, шампанское выдохлось, а от водки болит голова… Как же мне не грустить, ваша милость?..
Рыцарский клуб, или Десятый герой
Мне приснился однажды старинный замок, в главном зале которого собрались провозвестники рыцарства и лучшие его представители. Здесь были Владимир Мономах и Ричард Львиное Сердце, Пересвет, Дон Кихот, Александр Невский и многие другие. Шло секретное заседание полного состава рыцарского клуба. Председательствовали девять героев мира2, восседавшие в золотых тронных креслах. Но золотых кресел было десять, и одно было не занято.
Указав на пустующий трон, Готфрид пояснил мне: «Десятое место свободно… – и печально добавил: – уже почти тысячу лет…»
2005 г.
Ночной часовой (художественное размышление)
День догорал в пламени артиллерийских залпов. Подбитое солнце падало за горизонт. Затерянная в войне, моя цитадель за прошедший день выдержала немало атак. И теперь мне предстоит ещё одна – на штурм идет ночь. Сумерки окутывают поля сражений. Над землёй клубится пороховой дым – там ещё стреляют, но в небе уже загораются первые звёзды – души погибших зажигают фонарики. Пехота идет на небо.
Молча заступаю на вахту. Вдалеке слышны глухие разрывы, это стреляют в меня, шрапнель с воем проносится рядом и застревает в рыхлой земле. Кругом опасность, и вроде бы ничто иное не существует, а я между тем успеваю заметить закатное небо и вечерние облака. «Как прекрасно подобраны краски и как искусно смешаны цвета, – искренне восхищаюсь я, и совершенно не своевременная, но отличная мысль приходит вдруг голову: «Бесспорно, небо – лучший в мире художник… И как красиво сверкают звёзды…».
Впрочем, мне сейчас не до этого. На мне большая ответственность: я сторожу жизнь! Не струсить, не отречься, не отступить! И если вверенное моей бдительности просуществует хотя бы ещё один миг – я уже победил! – и с каждой секундой я укрепляюсь в своей победе.
А темнота сгущается. Мрак окружает меня. Я знаю, что сбитое зенитками солнце лежит в траве, там у оврага. И вроде бы можно было пойти и посмотреть, что там с ним, как оно, но почему-то я не решался.
Ищу свет. Вновь смотрю на звёзды. И не вижу их! От того, что всякая война убивает чувство прекрасного. И потому мне нужен мир! За это я и сражаюсь! Я хочу вновь получить право видеть свет, хочу, чтобы звёзды светили и для меня! Но сейчас вокруг так темно… Только бы дождаться утра… Завтра танки пойдут в атаку…
Пристально вглядываюсь в ночь. Вокруг непроницаемая темнота. Земля и небо слились во мраке. Где-то между ними у невидимого сейчас горизонта проходит автотрасса. Изредка, сверкая фарами, по ней проезжает транспорт. Маленькая светящаяся точка проносится сквозь пустоту ночи и исчезает в неизвестности, как падающая звезда. Я знаю, это всего лишь машина, но так похоже на полёт кометы!.. Иной раз и искусственно созданная человеком техника повторяет первозданные формы природы.
А на позиции падают бомбы… Как раненый волк, крепость воет на луну сигналами воздушной тревоги. Сейчас я стóю целой армии. И я один против всех армий противника. И я отвечаю за все, ведь я один не сплю в крепости. И от того на мне тяжёлое бремя – я думаю: каким будет утро? И вдруг начинаю думать о человечестве. Кто сторожит его? Ведь в космосе всегда ночь… Как могут они спать, не выставив часовых?!
Любая жизнь всегда под угрозой. Ведь как не приспособлена к жизни Земля, со всеми своими песчаными и арктическими пустынями и резкими перепадами температур. Но между тем это самая живая из всех планет… И Ей и Спящему Человечеству нужен Мировой Часовой…
…Эту войну я начинал в авиации. Помню, как мне, амбициозному и мечтательному молодому лётчику, сказали тогда:
– Тебя всё равно собьют… Такова статистика…
– Ну что же, – ответил я, – раз так, то пусть собьют над Парижем.
Увы, мне не повезло, меня сбили не над Парижем. Я продолжал витать в облаках, пока разочарование не сбросило меня оттуда и не придавило на грешной земле. И вот в этой маленькой и безнадёжной крепости я веду свою битву, один против ночи и темноты.
– Поднимай пехоту в атаку! Я сам поведу войска в бой! – громко командую я… себе. Ведь я – генерал-лейтенант. Да, не удивляйтесь. Я главнокомандующий. Я отдаю приказания и стою на часах. Это моя крепость и моя война. И кому же ещё быть часовым, как не мне?
Это очень тяжёлая кампания. Иной раз приходит мысль погибнуть, лишь только бы прекратить её, хотя бы для одного себя. Но я не могу этого допустить. Ведь полководец, погибающий на поле боя, не герой, а дезертир. Он бросил свою армию. Так мотивы, не всегда проявляясь в форме, определяют содержание.
…Тыл больше не мог ковать победу (а победа всегда куётся в тылу, боевые действия лишь демонстрация). Часы ударили трижды, и тьма сгустилась сильней всего. Нужно было выстоять ещё сколько-то. Замерло всё, это был момент истины. А потом мы получили вдруг добрую весть: «Тыл снова куёт победу».
И где-то далеко на подёрнутом звёздным флером востоке забрезжил рассвет. И я увидел убитое накануне восходящее воскресшее солнце. И это было почти как Пасха. Война не бывает без жертв. Но от мёртвых не отрекаются. Надо продолжать воплощать погибшие истины, и, быть может, они воскреснут. Пусть это будет холодный рассвет. И может быть, империя будет в руинах. Но за руинами будут видны контуры, руины берегут память… Я сохранил чертежи и воспоминания, по ним я восстановлю храм.
