Никита поднял с пола упавший туда лист текста.
- И пить могут и петь... Настоящие комсомольцы. С такими не пропадем!
- Точно. Тут главное не унывать.
- «Не надо печалиться, - напел Никита. – Вся жизнь впереди...» Тоже, кстати, еще неизвестная науке песня. «Самоцветы» пели...
- Не будут такого безобразия. Мы сами споем. Там слова чьи?
- Рождественного! – Он поднял вверх большой палец. - Фирма!
- Вот через неё и познакомимся... Михалков-то молчит?
- Загордился, вероятно.
Мы помолчали.
- Это все хорошо, но давайте вспомним, что вчера было...
Мы переглядывались и смотрели на стол.
- Ладно. Если самим не вспоминается, давайте хотя бы порядок наведем, а то устроили …
Я хотел сказать «свинарник», но Сергей меня опередил.
-… распивочную?
- Нет, - не согласился с ним. – Уже нет. Не распивочную, а музыкальный салон.
- Нет, - не согласился с ним. – Уже нет. Не распивочную, а музыкальный салон.
Глава 2
2.
Мы едва успели кое-как прибраться, когда кто-то постучал в дверь.
- Не задался день, - пробормотал Никита глядя на вошедшего. Вот как бывает, когда приходит не некто со спасительным бокалом пива, а секретарь комсомольской организации и без оного. Гость (или все-таки хозяин?) с удовольствием втянул в себя свежий, морозный воздух– слава Богу догадались проветрить, убрав вчерашние запахи вместе с бутылками и следами вчерашнего праздника – и сказал:
- Пойдемте, товарищи. Все уже ждут.
- Чего? – невразумительно переспросил я и получил хоть и четкий, но все-таки непонятный ответ.
- Вас.
- Точно? – переспросил Никита. Ему, как и всем нам хотелось подробностей, но секретарь не стал размениваться на мелочи.
- Пойдемте, пойдемте... – деловито поторопил он нас. - Одевайтесь. Ждут же люди.
Пришлось подчиниться и шагнуть в Неизвестность. Мы прошли по коридорам, наполненными суетящимися людьми. Люди с занятым видом сновали туда-сюда и на мгновение у меня зарябило в глазах. Показалось, что мы попали в косяк крупных рыб.
- Жизнь ключом бьет... – сказал Никита, испытывающий судя по виду что-то подобное. – У вас всегда так?
Не оборачиваясь секретарь кивнул.
- Да. Кроме того, сегодня к нам пресса заглянет...
- «Московский комсомолец» будет? – оживившись спросил я секретарскую спину, но получил разочаровывающий ответ.
- Нет. Их сегодня не ждем...
Улицей перешли в другой корпус. На холоде мы быстренько пришли в себя. Морозный воздух прибавил бодрости и голова заработала четче. Куда он нас ведет? Неужели к неприятностям? На ходу мы переглянулись. Мысль у всех была одна и та же...
- Мы вчера не переборщили, я надеюсь? – негромко спросил Никита, глядя в спину секретаря.
- А кто его знает...
Я действительно не знал.
- Кто тут знает какая тут норма?
- Боюсь, каяться придется, - озабоченно сказал Сергей. – А я и помню, как это делается...
- Майора бы нашего сюда, - вздохнул я. – Этот бы все и разрулил...
- Авось обойдется, - неуверенно сказал Никита.
В другом корпусе, что выходил окнами на улицу Юности, мы поднялись на второй этаж.
- Нам туда, - скомандовал секретарь.
За дверью оказался довольно большой зал. Вместо одной из стен висел занавес. Ни столов, ни стульев. Неужели это класс, для занятия тактикой? За такими шторами могли скрываться секретные карты. А что? Может быть тут и впрямь будущих революционерах готовят? А вот, кстати, и сами солдаты революции.
Около дальней стены стояло десятка два человек. Я присмотрелся. Часть из них показалась мне знакомой. Во всяком случае мулата я узнал. Был в нашей вчерашней компании такой. На всякий случай я улыбнулся и получил в ответ десяток улыбок. Ну и слава Богу! Похоже, что ничего неприятного сейчас не произойдет. Взмахом руки секретарь подозвал к нам собравшихся.
- Ну что ж, - сказал он. – Вы вчера, я слышал, уже пробовали петь и сегодня запланировали основную репетицию. Инструменты у нас вон там.
Он кивнул на занавес.
«Так это же сцена!» - сообразил я. «Елки зеленые... Значит мы и впрямь вчера попели, и решили все продолжить завтра?»
- Мы тут вчера и впрямь хорошо порепетировали, - произнёс Никита глядя на секретаря комитета комсомола. – И вроде бы выяснили, что петь мы все умеем.
В голосе его чувствовалась некоторая неуверенность. Я и сам отчетливо помнил, что мы пели, но не более того.
- Вы вчера обещали кое-что другое показать, что вы играете...- напомнил кто-то из студентов.
У меня камень с души упал. Никакой экзекуции, оказывается, и не планировалось. Просто ребята захотели нас послушать. Наверное, мы вчера распустили перья и теперь от нас ждали подтверждения наших слов.
- Давайте чуть позднее, – солидно сказал Никита. – Первым делом давайте попробуем спеть то, что пели вчера.
Мы отодвинули портьеру. И правда. Неожиданности кончились. На небольшом возвышении стояли барабаны, колонки, усилитель... Рояль! Секретарь подошел к двери в глубине сцены, открыл её, и мы увидели, что в маленькой коморке лежат гитары и, в каких-то коробках, что-то явно нужное музыкантам.
- А я-то думал… - пробормотал, распрямляя плечи, Серега. – И никакого майора нам теперь не нужно.
Усевшись за барабаны, он прошелся по ним, проверяя звук. Мы с Никитой тем временем подключились к усилителям. Аппарат небогатый- те же «Родины», но на такой небольшой зал и их вполне хватит. Барабан, тарелки, снова барабан… Сергей довольно улыбнулся.
- Пронесло?
Мы припомнили анекдот про Чапаева и рассмеялись.
- Считаем, что отделались легким испугом.
- Ну так что? Продолжим вчерашнюю репетицию?
- Именно. Иначе нас не поймут…
Я повернулся к молодежи.
- Слова помните?
Студенты загудели.
- Ну тогда начали…
Минут двадцать мы поиграли то, что планировали записать на пластинку, добиваясь того звука, который не стыдно будет записать на винил. К моменту, когда мы уже хотели остановиться, в зал вошло несколько человек. Это уже были явно не учащиеся, а кто-то рангом повыше. Группа остановилась в дверях. Было видно, что она четко делилась на две части- на гостей и хозяев. Среди хозяев я заметил секретаря, но он не играл там «первую скрипку», стоял позади пожилого человека с худым, аскетичным лицом. Похоже там было и руководство ВКШ. А вот гости… Гости очень походили на обещанных корреспондентов. Эти вертели головами, задавали вопросы и по мимике понятно было, что прессу разбирает любопытство. Мы остановились. Забредшие в зал люди подошли поближе и старший спросил:
- Вот тут товарищи интересуются умеете ли вы отдыхать?
- А что это за товарищи? – поинтересовался я, разглядывая гостей. - Газетчики?
- Да. Журналисты. Из «Юманите». Французы...
- Тогда действительно товарищи... А мы тут не столько развлекаемся, сколько работаем… Готовимся к записи песни на пластинку по следам Берлинского Фестиваля…
- Политическая песня - это важно, - сказал журналист. Он говорил почти без акцента. Не скажи нам, что это француз вполне можно было бы принять его за нашего прибалта.
- Ну, а отдыхать вы умеете? Танцуете? Влюбляетесь? - Он легкомысленно подмигнул. - Или комсомольцу это не положено?
- Ну почему же? Ничего человеческое нам не чуждо... – сказал Сергей. - И влюбляемся, и танцуем.
Второй, с более заметным акцентам добавил:
- То, что вы хотите строить социализм мы из песни уже поняли, а после трудового дня что будете делать?
- Показать?
Я посмотрел на секретаря. А потом на мужика постарше рядом с ним. Наверняка или декан, или кто-то подобный. Тот кивнул.
- Покажите…
Мы переглянулись. У нас появилась возможность блеснуть, показать класс… Никита понял нас правильно и снисходительно пожал плечами.
- А почему-же и нет?
И мы дали…
Репертуар был откатан на свадьбах и банкетах и «отскакивал от зубов». Мы сыграли с десяток песен, в основном, разумеется, своих. Углядев среди прыгающей толпы знакомого немца позвал его на сцену.
