7

Направление лечения и принципы его власти

I Кто сегодня анализирует?

1. Стало общим местом говорить, что анализ характеризуется личностью пациента. Но если кто-то интересуется тем, как личность аналитика может повлиять на анализ, его считают очень смелым человеком. Это, по крайней мере, объясняет тот легкий трепет, который мы испытываем, когда делаются скромные замечания о контр переносе - замечания, которые служат лишь для того, чтобы скрыть его концептуальную неадекватность. Какое благородство души мы проявляем, когда обнаруживаем, что сами сделаны из той же глины, что и те, кого мы лепим!

Это, конечно, пошлость. Но вряд ли этого достаточно для тех, на кого это направлено, когда люди теперь под знаменем психоанализа провозглашают, что они стремятся к "эмоциональному перевоспитанию пациента"[22].

Позиционирование действий аналитика на этом уровне сводит на нет принципиальную позицию, по отношению к которой все, что можно сказать о контрпереносе, каким бы обоснованным оно ни было само по себе, является лишь отвлечением внимания. Ибо самозванство, которое я хочу здесь разоблачить, лежит за пределами подобных соображений.

Однако я осуждаю не те элементы современного психоанализа, которые можно назвать антифрейдистскими. Ибо в этом мы должны быть благодарны им за то, что они сняли свою маску, поскольку они гордятся тем, что выходят за пределы того, о чем, по сути, ничего не знают, сохранив от учения Фрейда достаточно, чтобы почувствовать, в какой степени то, что они говорят о своем опыте, не соответствует этому учению. Я надеюсь показать, как неспособность поддерживать праксис в аутентичной манере приводит, как это обычно бывает с человечеством, к осуществлению власти.

2. Безусловно, психоаналитик руководит лечением. Первый принцип этого лечения, тот, который излагается ему прежде всего и с которым он встречается на протяжении всего своего обучения, в той мере, в какой он полностью проникается им, заключается в том, что он не должен руководить пациентом. Руководство совестью, в смысле морального руководства, которое может найти в ней католик, здесь радикально исключено. Если психоанализ и создает проблемы для нравственного богословия, то это не проблемы направления совести, говоря о которых, я бы добавил, что само направление совести создает проблемы.

Направление лечения совершенно иное. Прежде всего, оно состоит в том, чтобы заставить субъекта применять аналитическое правило, то есть директивы, присутствие которых нельзя игнорировать в принципе того, что называется "аналитической ситуацией", под тем предлогом, что субъект прекрасно применил бы их, не задумываясь об этом.

Эти директивы первоначально представляются пациенту в форме инструкций, которые, как бы мало ни комментировал их аналитик, через способ их представления раскрывают его собственное понимание. Это не означает, что аналитик в меньшей степени вовлечен в массу предрассудков, которые, в зависимости от представлений, которые культурная диффузия позволила ему сформировать о методах и цели психоаналитического предприятия, на этой стадии сбивают пациента с толку.

Этого уже достаточно, чтобы показать, что, начиная с первых директив, проблема направления не может быть сформулирована в однозначном сообщении - факт, который заставляет нас сделать паузу на этом этапе и пролить свет на нее в последующих.

Скажем лишь, что, если свести все к истине, этот этап состоит в том, чтобы заставить пациента забыть, что речь идет всего лишь о произнесенных словах, но это не оправдывает аналитика в том, что он сам забыл об этом [16].

3. Более того, я заявил, что намерен подойти к своему предмету именно с позиции аналитика.

Скажем, что в объединении ресурсов, задействованных в общем предприятии, не только пациент испытывает трудности с оплатой своей доли. Аналитик тоже должен платить:

- платить словами, несомненно, если трансмутация, которой они подвергаются в результате аналитической операции, поднимает их до уровня интерпретации;

- но и расплачивается со своей личностью, поскольку, что бы ни случилось, он предоставляет ее в качестве опоры для сингулярных феноменов, которые анализ обнаружил в переносе;

- Разве может кто-то забыть, что для того, чтобы вмешаться в действие, которое касается самой сути бытия (Kern unseres Wesens, по выражению Фрейда [6]), он должен заплатить тем, что является главным в его самом сокровенном суждении: может ли он остаться один вне поля игры?

Пусть тех, кто поддерживает наше дело, не беспокоит мысль о том, что я снова предлагаю себя здесь оппонентам, которые всегда только рады отправить меня обратно в мою метафизику.

Ведь только на основании их претензии на удовлетворение практической эффективностью можно делать заявления типа "аналитик лечит не столько тем, что он говорит и делает, сколько тем, что он есть" [22]. Никто, очевидно, не требует объяснений такого заявления, так же как и не взывает к чувству скромности их автора, когда он с усталой улыбкой, направленной на насмешки, отступает к доброте, своей доброте (мы должны быть хорошими, никакой трансцендентности в данном контексте), чтобы положить конец бесконечному спору о неврозе переноса. Но кто будет настолько жестоким, чтобы допрашивать человека, согнувшегося вдвое под тяжестью своего багажа, когда его осанка уже указывает на то, что он набит кирпичами?

Однако бытие есть бытие, кто бы его ни вызывал, и мы вправе спросить, что оно здесь делает.

4.Итак, я снова подвергну аналитика перекрестному допросу, в той мере, в какой я сам таковым являюсь, и замечу, что чем меньше он уверен в своем действии, тем больше он заинтересован в своем бытии

Как интерпретатор того, что представлено мне в словах или делах, я сам себе оракул и излагаю это как хочу, единственный хозяин своего корабля после Бога, и, конечно, далеко не всегда могу измерить весь эффект от своих слов, но прекрасно осознаю этот факт и стараюсь от него уберечься, Иными словами, я всегда свободен в выборе времени, частоты и выбора моих вмешательств, до такой степени, что кажется, будто правило устроено так, чтобы ни в коей мере не препятствовать моей собственной свободе движения, той, с которой соотносится "материальный" аспект и в соответствии с которой мое действие здесь принимает то, что производит.

5. С другой стороны, при работе с переносом моя свобода отчуждается из-за дублирования, которому подвергается в нем моя личность, и все знают, что именно там следует искать секрет анализа. Это не мешает людям верить, что они действительно куда-то продвинулись, когда они открывают для себя заученное представление о том, что психоанализ должен изучаться как ситуация, в которой участвуют два человека. Оно, несомненно, обставлено условиями, сдерживающими его движение, но ситуация, задуманная таким образом, тем не менее служит для формулирования (и без большего артистизма, чем эмоциональное перевоспитание, о котором говорилось выше) принципов обучения "слабого" эго с помощью эго, которое, как хочется верить, способно, благодаря своей "силе", осуществить такой проект. О том, что такая точка зрения выражается не без некоторого смущения, свидетельствуют поразительно неуклюжие сожаления, которые предлагаются, как, например, то, которое уточняет, что не должно быть компромисса в отношении необходимости "лечения изнутри" [22]. Но тем более важно заметить, что согласие субъекта, о котором идет речь в этом отрывке, приходит лишь во вторую очередь, после эффекта, который был прежде всего навязан.

Мне не доставляет удовольствия указывать на эти отклонения; моя цель скорее в том, чтобы эти рифы служили маяками на нашем маршруте.

На самом деле каждый аналитик (даже если он один из тех, кто сбивается с курса таким образом) всегда переживает перенос, удивляясь наименее ожидаемому эффекту отношений между двумя людьми, которые кажутся похожими на любые другие. Он говорит себе, что должен примириться с явлением, за которое он не несет ответственности, и мы знаем, с какой настойчивостью Фрейд подчеркивал спонтанность переноса пациента.