Пёс с удовольствием стал уплетать рожок. Сначала он вылизал со знанием дела содержимое, а затем захрустел вафельной трубочкой.

– Каждый день, утром и вечером, мы с Моцартом гуляем в этом сквере, – сказал мужчина, присев на край скамейки и сложив руки на круглом набалдашнике трости, – а вас видим впервые.

– Я гощу в вашем городе относительно недолго и случайно забрела в этот прелестный уголок, – пояснила Геля, развеяв любопытство собеседника. – А вы здесь живёте?

– Жил всю жизнь здесь, – с сожалением произнёс пожилой мужчина, – вон в том доме на третьем этаже, под самой крышей. Окна выходили на собор, видно было флюгер, петушок пел мне в форточку окошка при ветреной погоде.

– Он может петь? – удивилась Ангелина, посмотрев на вершину шпиля.

– Конечно, у петушка объёмное тело, а под крыльями расположены две трубочки, – пояснил Гидрастис. – Когда дует ветер через узкое отверстие, появляется характерный свистящий звук –

и птица поёт. Изначально поющих петухов ставили на церквях и соборах, считалось, что они оберегают здание от пожаров, злых духов и краж, а потом они появились и на обычных домах. Защитники жилищ, так их стали называть. Любовался им каждое утро, но пришлось переехать к сыну. В результате реструктуризации передали наши квартиры старому хозяину, вернее, его детям, а нас выселили кого куда. Новый хозяин занимает весь дом. Напротив нас жила пожилая женщина, наша приятельница. Она умерла, не перенесла, что её попросили из квартиры, где прошли её детство, юность, зрелость и часть старости. Старые люди привязаны к своему жилью, привычкам. А я живу за несколько кварталов теперь, но с Моцартом сюда по привычке приходим. Очень нравится нам с ним гулять по скверу. Правда, дружище? – обратился он к собаке, потрепав за ухо. – Ну что, справился с лакомством, теперь пошли домой, маленький подхалим… Может, ещё увидимся, – обратился на этот раз пожилой мужчина к Ангелине, – побеседуем. Я могу много о чём рассказать. Если будет интересно, приходите.

Он встал, пошёл по дорожке, опираясь на трость, а верный друг побежал рядом. Ангелина смотрела вслед удаляющему старичку и забавной маленькой собачке. Девушка не обратила внимания на подошедшую с другой стороны женщину, пока она не назвала её по имени. Геля повернулась и увидела, не поверив своим глазам, Летисию. Она стояла в длинной разлетайке зелёно-серой гаммы, украшенной арабскими огурцами, серых широких коротких штанах, из-под которых виднелись мокасины в серо-жёлтую клеточку, и с вязаной песочного цвета сумкой с широким ремнём, перекинутым через плечо.

– Правду говорят – мир тесен, – произнесла Ангелина. – Ты как здесь?

– Что это значит: как здесь? – удивилась подруга Джона. – У меня на соседней улице студия и галерея, где выставлены мои картины. А ты что делаешь?

– Приехала по делам, но впустую, – ответила Геля, – сижу наслаждаюсь красивым местом.

– А, Рената говорила, – сказала Летисия, – это связано как-то с пропавшей девушкой много лет назад. Пошли ко мне, ты обещала посмотреть мои картины. Как раз подходящий случай.

– Оставила машину в двух кварталах отсюда, – пояснила Ангелина, не очень сопротивляясь приглашению.

– Ничего не случится с автомобилем, – Летисия потянула за руку Гелю, – она же на стоянке и закрытая.

– Конечно, – сказала Геля, последовав за Летисией.

Это была небольшая галерея на первом полуподвальном помещении, второй этаж и мансарду занимала художница под свою мастерскую. В центре располагались на постаментах скульптуры, на стенах развешено несколько картин, поразивших Ангелину техникой написания. На первый взгляд, при беглом просмотре похожи на детские каракули или рисунки из детских книжек – нанесённые штрихами художника поверх набросков несколько разных красок на белом полотне. Но потом тебя картина захватывает своей глубиной, необычностью исполнения, казалось бы, незамысловатой сюжетной линией, но не хочешь полотно покидать, пока не насладишься им в полной мере. Полотна как бы играли с тобой, при изменении светового освещения или расстояния от картины изменялись и глубина восприятия, перспектива, появлялись новые оттенки, возникающие из глубины самой картины, свет шёл через весь сюжет. На одной картине на фоне фиолетовых, серых, красных мазков словно набросан в несколько штрихов силуэт большого мака, на следующей картине среди неясной беседки – силуэт парящей парочки – мужчины и женщины, в танце. На третьей картине на фоне серо-белой гаммы очертания крыш сидели два кота, прижавшись друг к другу, а их загнутые кончики хвостов спутались между собой. И остальные картины в таком же парящем, воздушном стиле.

– Знаешь, мне нравится, – произнесла наконец поражённая Ангелина. – Я словно Алиса на лоскутном облаке. Здорово. Незабываемые ощущения.

– Прекрасно! – обрадовалась Летисия, ожидавшая в стороне оценку строгого критика. – Ты подсказала название моей выставки – «На лоскутном облаке». Меня вдохновило на создание этой серии картин аллея, появившаяся рядом с дачей Ренаты. Ты, наверное, заметила, ряд работ выполнен с натуры, они сделаны непосредственно на этой аллее. Я провела на пленэре не один день. Спасибо Ренате, что позволила пожить у них на даче. Вот этот образ танцующей пары подтверждает мои слова. Я рада, что нашла в твоём лице понимающего искусство, действительно ценителя.

– Мне нравятся хорошие картины, – ответила Ангелина, – а в моём букинистическом магазине, кроме старинных книг, монет, мебели и ваз, представлены несколько работ известных художников.

– О, как интересно! – произнесла Летисия, приглашая пройти наверх. – Давай поднимемся ко мне в студию, я покажу тебе ранние работы, и побеседуем за бокалом хорошего вина. Буду рада, если в твоём бутике появятся и мои работы, может, «Два кота». Кажется, она тебе понравилась.

– Замечательная картина, – согласилась Ангелина, поднимаясь по лестнице. – Идея хорошая, буду знакомить посетителей с твоими полотнами. Думаю, ты захочешь продать свои картины.

– Конечно, – обрадовалась Летисия, – каждый художник мечтает, чтобы его работы нашли не только своего зрителя, но и ценителя. Несколько картин возила на продажу в Германию и рада буду появлению нового рынка сбыта.

Несмотря на то, что студия была просторная, её пространство терялось в хаосе. Тут и там стояли прислонённые к стенам картины в тяжёлых рамах, составляя большие стопки, и такая же стопка была около лестницы на мансарду, на мольберте расположилась неоконченная работа. На картине проступали неясные наброски портрета мужчины. Полки заполнены различными статуэтками из белой глины и камня, тут же валялись неиспользованные рамы, на столике стоял вытащенный из шкафа ящик, полный тюбиков масляной краски. Увенчивал всю эту композицию большой коричневый кожаный диван с красным покрывалом, небрежно накинутым на него, один конец которого спускался на пыльный, в крупных и мелких разноцветных каплях краски пол. И только большие окна и мансардные окошки с верхнего этажа наполняли светом всю студию, придавая помещению немного жилой вид.

Художница достала из огромного шкафа, почему-то величественно расположившегося в центре комнаты, бутылку вина и пару бокалов, затем принесла тарелку с сырами и вазу с фруктами. Предложила гостье присесть на диван и пододвинула столик, убрав предварительно ящик с красками на пол. Ангелина по пути рассматривала полотна, написанные Летисией, которая комментировала, припоминая, когда была сделана та или иная работа.

– На полках выставлены мои ещё институтские работы, – пояснила подруга Джона, – пробовала себя в скульптуре, но остановилась на картинах. Работа с камнем требует физической выносливости, а при обработке много пыли и мусора. С картинами проще, да ещё можно выезжать на пленэр. Мне нравится работать на воздухе, где каждые пять минут может меняться картинка. И тебе приходится подрисовывать или вспоминать, как было до этого. Природа живёт своей жизнь и позволяет жить картине. Это творчество, а не застывшие мотивы… Всё обо мне и обо мне. А как ты? Чем занимаешься? Кажется, на пикнике ты рассказывала про бутик, давно он у тебя? – разливая вино по бокалам и приглашая Гелю к столу, спросила художница.