...Наша служба и опасна, и трудна
И на первый взгляд как будто не видна
Если кто-то (!) кое-где(!) у нас порой (!)
Где-то что-то стырил...
...А задумчивый осенний лес благоухал для них всеми оттенками светофорных переливов в сигаретно-дымном рассветном тумане. Нельзя сказать, что вырубка деревьев доставляла ребятам удовольствие. Коля даже каждый раз громко извинялся перед каждой срубленной им березкой. Что касается Макара, то он аккуратно выкапывал каждую, попадающуюся ему, маленькую елочку и пересаживал ее за границу Николаевского участка и при этом уверял все спонтанное товарищество лесорубов, или товарищество спонтанных лесорубов, что когда елки достаточно разрастутся, то кроной своей основательно прикроют не очень благоприятный вид на громко смердящее неподалеку шоссе. Анатолий же Львович — знатный лесоруб со стажем, рубил деревья в бобровском стиле, точнее сказать, в стиле бобра... Он выбирал для себя ствол помощнее и по кругу подрубливал его на довольно высоком от земли расстоянии, нанося частые короткие удары сверху-вниз и, наоборот, снизу-вверх, как будто затачивал сразу два карандаша.
При этом производительность труда у ребят, по количеству срубленных деревьев, была значительно выше. Зато Анатолий Львович работал без перекуров, а ребята ближе к полудню уже при-лично выдохлись и удобно расположились на поваленном бревне на продолжительный перекур... Тем более, что как нельзя кстати, у Коли в термосе неожиданно вместо чая оказалось красненькое, на вопрос — почему в термосе, он ответил, что это необходимая предосторожность, так как если папа Толя хоть пару раз отхлебнет, то впоследствии вместо вырубки леса он отправится на поиски магазина.
Насыщенный букет запахов, намешанный из сигаретного дыма, дыма от костра, запаха смолы и терпкого аромата красного вина из термоса, действовал пьяняще-успокаивающе. Что же касаемо увлечения табакокурением, то неожиданно выяснилось, что и Генерал, и Музыкант когда-то давно, почти в одно и то же время, сами того не зная, пытались бросить курить или говоря проще — отделаться от этой вредной привычки. И оба, как показало время, безуспешно. Николашу пытался наставить на праведный путь здоровой жизни, естественно, никто иной, как Анатолий Львович. То было во времена самого начала кооперативного движения горбачевской перестройки, когда многочисленные кооперативы по всевозможным услугам рождались повсеместно, как грибы после дождя. Реклама одного из таких заведений и покорила сердобольное сердце Анатолия Львовича. Система излечения, в Колином случае, основывалась на проведении сеанса электротерапии, перед которым необходимо было воздержаться от табакокурения в течение долгих двенадцати часов.
К девяти часам утра, назначенному для сеанса времени, Коля Николаев уже находился в состоянии, близком к обморочному, от нервного перенапряжения. Желание курить невообразимо усиливалось в связи с запретом на это дело. Николай уже сильно жалел, что поддался на папины уговоры. Курить хотелось безумно, а Колины нервы были в тот момент натянуты словно струны его электрогитары и слышимо звенели в прозрачном утреннем московском воздухе, готовые взорваться в любой момент и лопнуть от напряжения. Его раздражало буквально вся и все, вплоть до комка бумажки, безмятежно прошелестевшего возле его ног от легкого дуновения ветерка. Бумажка была тут же Колей отловлена и безжалостно разорвана на мелкие клочки...
Короче говоря, он был достаточно и надлежащим образом готов к предстоящей процедуре. Однако, добравшись до помещения, занимаемого данным кооперативом, Коля с удивлением для себя обнаружил там небольшую очередь перед запертой дверью и раз-разился гневной, но справедливой тирадой, дескать, за такие-то бабки, да еще и умудряться опаздывать на работу и все такое в этом роде, на что один достаточно пожилой мужчина из очереди возразил Коле, на свою беду, как бы вопрошая:
— Вы, молодой человек, сюда пришли что, курить бросать или права качать?
Учитывая Колино на тот момент безмятежно доброе состояние души, легко понять, что дело чуть было не дошло до драки. Анатолий Львович с трудом удержал сына, впрочем, как раз появились, наконец, сотрудники кооператива, и Николай проводил неодобрительным взглядом и их, и своего оппонента, скрывшихся вместе за дверью в нужный кабинет. После чего стал нетерпеливо дожидаться, когда мужчина оттуда выйдет. И когда тот, наконец, появился с задумчиво-мыслительным выражением на лице, как будто размышляя, что ему сделать сначала — сходить в туалет или выбросить мусор на помойку(?), Николай спросил его с плохо скрываемой издевкой:
— Ну что... мужик, курить-то будешь еще... или как???
На что мужчина задумчиво промямлил:
— Не зна-а-аю...
Нет, сама процедура Коле даже понравилась. Симпатичная девушка в белоснежном халате долго водила по его, совершенно лишенному одежды, телу какими-то металлическими предметами, соединенными многочисленными проводками с большим, мигающим разноцветными лампочками, прибором, от чего места соприкосновения кожи с металлом слегка покалывало и приятно пощипывало. Он даже подумал на миг, что и без приборов, но с кушеткой и этой миловидной сотрудницей кооператива, можно было бы так же неплохо провести время... Но процедура к этому моменту уже закончилась, закончились с ней и Колины переживания.
Продолжение 4 части
Попрощавшись с папой, который опаздывал на свою работу, он вышел на залитую весенним солнцем московскую улицу и пехом побрел до какого-то кинотеатра, до которого было километра два, и в котором показывали «Рембо- 1», желая проверить на сколько метров хватит еще его терпения оставаться в состоянии воздержания.
Курить хотелось безумно... Уже метре так на пятисотом своего пути Коля «стрельнул» сигаретку у прохожего и смачно с удовольствием, которого давно не испытывал от употребления данного продукта, закурил. Потом ему стало как-то немного грустно. В основном Коле жалко было папиных денег, потраченных впустую, жалко и самого Анатолия Львовича, который, конечно, будет сильно разочарован результатами эксперимента...
Так, преследуемый невеселыми рассуждениями, Коля Николаев добрел, наконец, до нужного кинотеатра, где прикупил билетик в кассе и, удобно расположившись в мягком кресле в первом ряду, с удовольствием углубился в просмотр любимого кинофильма.
Надо сказать, что ранее Коля смотрел его только по «видику», а теперь на фоне широкого экрана и расстроенных чувств мелодраматические способности великого Сильвестра сыграли с ним злую шутку. И у нашего Коли, чего с ним давно не случалось, стало немного мокро под глазами...
Как стыдно! Такой взрослый мужчина чуть было не расплакался. Очень стыдно. Но об этой маловажной детали Музыкант скромно умолчал в своем рассказе Генералу. А вечером того памятного дня, закуривая с папашей Толей на лестничной клетке, дружелюбно похлопав поникшего было Львовича по плечу, Николай саркастически изрек:
— Да!.. Полсотни рублей. Дурят нашего брата подлые спекулянты, креста на них нет, своими туфтовыми услугами. Пятьдесят рубликов!.. Попали мы с тобой. Провели на мякине, гады подлые. Чтоб у них теперь аппарат этот чертов сломался-взорвался...
Такова была история Музыканта о собственной попытке бросить курить. Внимательно дослушав до конца, Макар затушил окурок носком сапога и, вытянув из пачки новую «палочку здоровья», поведал Николаю свою антитабачную эпопею...
Оказалось, что примерно в то же время, точнее сказать, в тот же год Макар также пытался бросить курить. И так же, как и Николай, сам поначалу делать этого не собирался, а поддался на уговоры.
Это было в то время, когда он работал киоскером в больнице. Тогда еще существовала определенная дефицитная печатная продукция, поступающая в продажу в очень ограниченном количестве. Чтобы такую продукцию купить, надо было либо занимать очередь в киоск часиков так в шесть утра, либо попытаться втереться в доверие к киоскеру, дабы он припрятывал под прилавок интересующее издание.
